Буяков Константин Никифорович

Подробности

Создано 28.05.2015 09:01

Обновлено 16.11.2015 14:30

Буяков Константин Никифорович – юный партизан отряда имени Н. Н. Воронова бригады имени П. К. Пономаренко Барановичского соединения.

Бушевала осенняя непогодь. Ветер срывал последние листья с деревьев. Надвигались зимние холода. И на душе у людей тоже было холодно и неуютно. Второй год хозяйничали фашисты на белорусской земле, устанавливали свои законы. «Новый порядок» стали насаждать и в деревне Невеличи, что под Минском. Невеличан под конвоем гоняли на работу.

Четырнадцатилетнего Костю Буякова заставляли работать на тракторе. Это было невыносимо – трудиться на ненавистных фашистов. Костя решил уйти к партизанам. Он не пропускал ни одного разговора о появлении народных мстите­лей в соседних деревнях, о разгромах полицейских гарнизонов. Когда же партизаны появились наконец в Невеличах, мальчик пошел к ним и, переходя от одного к другому, стал просить:

– Дядя, возьмите меня с собой.

– Подрасти, сынок. Мал еще.

– Дядь, а дядь...

– Что ты, хлопец, куда тебе воевать... Беги к мамке.

Последнюю надежду Костя возлагал на командира роты Сергея Лапина.

– Бери, парень, лошадей и гони за реку в лес,– приказал тот.
Так Костя Буяков появился в партизанском отряде имени Н. Н. Воронова, бригады имени П. К. Пономаренко Барановичского соединения. Его друзьями стали отважные разведчики Саша Лабецкий и Володя Безмен. Вместе ходили на боевые задания, переживали блокаду в Налибокской пуще, голодали, хоронили товарищей. Но никогда взрослые не слышали от паренька жалоб на невзгоды. Костю оберегали от опасностей, а он хотел, чтобы к нему относились так же, как ко всем. Изучил подрывное дело и добился, чтобы его зачислили в диверсионную группу.

В январе 1944 г. подрывники Феликс Зинкевич (командир отделения), Андрей Ищук, Антон Лабецкий, Василий Громыко и Костя получили задание взорвать вражеский эшелон под Дзержинском. Они знали из донесения связного, что поезд должен пройти в полночь. Заложили под рельсы взрывчатку, стали ждать. Но эшелон не появился. Раздосадованные неудачей, продрогшие, возвращались подрывники с «железки». Решили устроить диверсию на шоссейной дороге Минск-Дзержинск. От хозяина явочной квартиры они позже узнали, что у моста подо­рвалась немецкая автомашина с офицерами.

Ранним утром группа двинулась на базу. Не думали хлопцы, что впереди их поджидает засада. Едва они въехали на пригорок, как справа раздалась автоматная очередь.

– Берите пулемет и быстро в лес,– приказал Феликс Зинкевич.
Не успели партизаны отойти и полкилометра, как заметили, что их окружают гитлеровские лыжники в маскхалатах. Карателей было около 70. Пятерым партизанам пришлось принять неравный бой. Они выбрали удобную для пулемета позицию.

– Не стрелять,– предупредил Феликс.— Подпустим вплотную.

Слышна уже немецкая речь:

– Партизаны, сдавайтесь!
В ответ – пулеметная очередь. Это Антон Лабецкий не выдержал и ударил на голоса. Лыжники залегли. Видя, что партизан живыми не взять, они открыли бешеную стрельбу. Поднявшихся карателей Лабецкий заставил снова залечь. Первым погиб Антон. Не успел сказать последнего слова Андрей. Пуля скосила Феликса. Ранили Василия. Костя Буяков почувствовал режущую боль в ноге.

– Давай отходить,– негромко позвал его Василий Громыко.
В суматохе они потеряли друг друга. Костя сгоряча выскочил из сосняка на поле. Здесь на него и навалились гитлеровцы. Не успел мальчик опомниться, как ему завернули руки назад. Подъехал офицер.

– Вифель манн бандитен? – задал он вопрос.

– Не понимаю,– ответил юный партизан.
Посыпались удары. Волоком за санями его притащили в деревню Мошница, в штаб карателей. Вечером перевезли в тюрьму. Здесь немецкий врач вынул застрявшую в Костиной ноге пулю. К нему в камеру втолкнули раненного в голову партизана. Им оказался Антон Сорокач из соседнего отряда. Он тоже нарвался на засаду. Антон убил девять врагов и, может, ушел бы, но, раненный, свалился с лошади.

Ночью в камеру ворвались полицейские и стали истязать Костю и Антона. Костю положили ничком. Восемь-девять ударов он еще слышал, а потом потерял сознание. Антона били поленьями. Несколько дней после этого избиения оба не могли прийти в себя. Никифор Филиппович, отец Кости, узнав горестную весть, собрал нехитрую снедь для передачи сыну и пришел в Дзержинск.

– Ему уже ничего не надо. С твоего бандита снимут шкуру и солью будут посыпать,– рявкнул охранник.
Но судьба Кости сложилась иначе. Костю и Антона привезли в минскую тюрьму. Костя знал, что путь отсюда кончался в Тростенце. В фашистском крематории год назад был сожжен его двоюродный брат Иван Синякович. Томительно тянулись дни. Допросы выматывали силы. Гноилась Костина рана. Превозмогал невыносимую боль и Антон. На допросах партизаны держались мужественно. Какая участь ждала их? Тростенец, виселица? Как хотелось жить и мстить, беспощадно мстить захватчикам!

Ребята уже почти не надеялись на спасение, когда однажды утром со скрипом открылась тяжелая дверь камеры и фашистский прихвостень приказал :

– Эй вы, скелеты, готовьтесь на выход!
Сквозь пелену облаков пробивалось солнце. Антона и Костю долго вели по заснеженным улицам. Наконец втолкнули в какое-то мрачное здание, коридоры которого были битком набиты людьми. Присмотревшись к. обстановке, парни пришли к выводу: отсюда можно бежать. Но на следующий день всех спешно разбили по группам и пригнали на вокзал. Антон сообразил, что их повезут в Германию, на каторгу.

– Попали из огня да в полымя,– сказал Костя, когда они оказались в вагоне.
Конвойные между тем закрыли двери товарняка, закрутили проволокой задвижки. В сумерки эшелон тронулся в сторону Дзержинска. Когда поезд про­стучал по стрелкам, Костя приступил к осмотру вагона.

– Антон,– тихо позвал Костя. Глаза его светились радостным блеском.– В туалете есть вентиляционная дырка – рука проходит. До задвижки малость не достал.

Антон просунул руку в отверстие. Нащупал проволоку. Нелегко было разматывать ее. Но вот уже отброшена задвижка. Костя приналег на дверь изнутри. Вздох облегчения вырвался из его груди – дверь медленно, со скрипом подалась вперед. Только бы успеть! Вот-вот где-то должен быть мост, деревня Петьковичи. Костя знал эти места. Парни один за другим нырнули в темноту. Над головой грохотали вагоны. Промелькнули ярко освещенная теплушка с гитлеровцами и платформа с зенитными пулеметами. Друг друга нашли, как условились, по пересвисту. Когда отползли на значительное расстояние от до­роги, по-братски обнялись.

– Ну вот, Костик, мы и пробились сквозь смерть.
На речушке, которую они переходили, уже таял лед. Где-то кричали зоревые запевалы – петухи. Знакомыми тропинками к рассвету добрались до хаты связного Луцевича (Мельника). На три удара в крайнее окно связной вышел на крыльцо.

– Откуда ты, Костик? – удивился и обрадовался Мельник.

– Считай, с того света,– пошутил Костя.
Оставаться в доме связного было опасно. И они, прихватив пистолет и гранату, ушли в деревню Ледники, к родителям Антона. Мельник пообещал при первой же возможности переправить их в отряд. Скрывались ребята на сеновале, в яме под полом. Но в Ледниках тоже стало неспокойно. Семья Сорокачей подвергалась большому риску, и Костя послал записку отцу. Обрадованные родители с тем же нарочным сообщили: «Ждем». Апрельской ночью 1944 г., в последний раз распрощавшись с Антоном (вскоре Антон Сорокач погиб в бою), Костя Буянов пришел в родную деревню.

Полторы недели его убежищем был надежный тайник в родительском доме. Костя, опасаясь полицейских, покидал его только ночью. С нетерпением ждал вестей от Мельника. Наконец ему передали: у связного ночью будут люди из отряда. На явочной квартире Костя встретился с партизанскими разведчиками.

В отряде посмотреть на «воскресшего» приходили все. Особенно радовался встрече подрывник Василий Громыко. Тот самый Громыко, что вместе с отважной пятеркой принял неравный бой с карателями-лыжниками. Он спасся тогда по счастливой случайности.

Партизаны жили ожиданием встречи с Советской Армией. Они активизировали свои действия в тылу врага: взрывали железнодорожное полотно, уничтожали эшелоны с техникой и живой силой гитлеровцев. Во многих операциях участвовал и Костя Буяков.

…В сохранившихся садах расцветали яблони. Шла семнадцатая весна Кости, победная для страны. Друзья с почестями проводили его в школу младших командиров в Калужскую область. Только недолго довелось в ней учиться. На Дальнем Востоке был еще один коварный враг. Маршевую роту, в которую зачислили Костю Буякова, спешно переправили в Маньчжурию. Правда, в боевых действиях роте не пришлось участвовать. Но она всегда была готова выполнить любое задание командования. Весть о разгроме отборной Квантунской армии и капитуляции Японии Костя и его товарищи встретили ликованием.

Ушла в историю осень сорок пятого года, страна залечивала раны, одевалась в леса новостроек. И Костя Буяков нашел свое место в  трудовой семье. Работал упорно, старательно.

В мирное время  Константин Никифорович Буяков  трудился в Минске в передвижной механизированной колонне № 75 треста  строймеханизации БССР  машинистом-бульдозеристом.

…Каждый год 9 мая бывший юный партизан  надевает свои боевые награды: медали «Партизану Отечественной войны» ІІ степени, «За победу над Германией в Великой Отечественной войне», и идет к Вечному огню. И тогда в широкоплечем мужчине можно снова  узнать  того кареглазого паренька, который шагал на параде партизан в 1944 году по освобожденному Минску.