Андерсен Ханс Кристиан

Подробности

Создано 24.03.2015 09:39

Обновлено 15.02.2023 13:59

Совершенно невозможно поверить, что Андерсен был на самом деле. Да, Оле-Лукойе мог бы сочинить все эти сказки, но просто человек – нет. Просто человек не знает, о чем думает штопальная игла, не слышит, о чем беседуют розовый куст и семейство серых воробьев, он не может разглядеть, какого цвета платье у принцессы эльфов, которую с некоторых пор зовут Дюймовочкой. Ладно, пусть так, пусть это действительно сочинил какой-то необыкновенный человек по имени Андерсен, но тогда, значит, это было ужасно давно, в каком-нибудь особенном месте, которое даже представить трудно, а сам Андерсен белокурый, как эльф... нет! Как принц...

И вдруг – фотография. И везде такое лицо немножечко смешное, нос такой длинный-длинный... Правда, волосы все-таки вьются, но разве этот человек? Да-да, именно этот. Ханс Кристиан и так всю жизнь страдал оттого, что казался сам себе некрасивым. И если вы думаете, что сказки Андерсена родились на бархатных подушках, между кружевных манжет и золотых подсвечников, то вы глубоко ошибаетесь...

В небольшой стране Дании есть маленький остров Фюн, а на нем город Оденсе, который может казаться маленьким или большим, смотря как считать. Теперь в одном небоскребе могут жить шесть тысяч человек, а в 1805 году шесть тысяч жили во всем городе Оденсе, и при этом он был столицей острова Фюн. Отца Ханса Кристиана Андерсена звали Ханс Кристиан Андерсен, и он был бедным сапожником. Он вообще-то вовсе не хотел быть сапожником, он мечтал только о двух радостях – учиться и путешествовать. А так как ни то, ни другое не удалось, он без конца читал и перечитывал сыну сказки под названием «Тысяча и одна ночь» и водил его гулять в окрестности города Оденсе, который, наверное, все-таки был маленьким, если уже через несколько минут можно было выйти в поля.

Ханс Кристиан часто бывал в госпитале для душевнобольных, где лежал его дед. Там же работала и его бабушка. Мальчик с увлечением слушал невероятные истории больных и позднее написал, что его «сделали писателем песни отца и речи безумных».

Маленький Андерсен был очень некрасив и застенчив. Из-за того, что над ним смеялись все дети, он сидел дома либо скрывался у реки, где сочинял и напевал мелодии. Позже многие люди специально приходили послушать «маленького соловья с острова Фюн».

Родители отдали Ханса учиться к вдове перчаточника, но после первой же порки мальчик сбежал от неё. Потом без особого прилежания учился в школе для бедных. Читать и писать он научился только к 10 годам. Старший Ханс Андерсен очень рано умер, но все-таки он успел сделать еще одно великое дело – сходил с сыном в театр, который, представьте себе, был в очень маленьком городе Оденсе. Вот тут-то все и началось! Вы думаете, великий сказочник Андерсен собирался стать сказочником или вообще писателем? Ничего подобного. Он хотел стать актером, и только актером, он хотел петь на сцене, танцевать и декламировать стихи. Причем, все это у него неплохо получалось, и местная знать города Оденсе с любопытством смотрела на худого-худого, ужасно длинного и совсем некрасивого мальчишку, который так звонко пел, а стихи мог читать целыми часами. Но театр театром, а в 12 лет Хансу все же пришлось стать подмастерьем суконной фабрике, откуда, не вытерпев издевательств, он ушел на табачную фабрику.

Андерсен ушел из дома, когда ему было четырнадцать лет. О, как плакала его мама – Анна Мари Андерсдаттер! Она была прачкой, она знала, что вода в реке Оденсе очень холодная и зарабатывать на жизнь трудно. Она знала, как плохо быть бедным и как было бы хорошо, если бы сын выучился на портного и стал, наконец, зарабатывать. Он тоже плакал, но крепко держал в руке узелок с несколькими монетами и праздничным платьем. Она говорила: «Зачем?!» Он отвечал ей: «Чтобы стать знаменитым!» И еще объяснял своей маме, что для этого нужно много-много пережить. Если бы он только знал, как прав был тогда, в четырнадцать лет.

С 13 монетками и несколькими рекомендательными письмами, в новых сапогах, Андерсен приехал в Копенгаген и пошел устраиваться в королевский театр. Он выучил много сцен и стихов наизусть, хорошо пел, но имел такую неактерскую внешность и так дурно был одет, был так смешон и нелеп, что его тут же выставили за дверь. Юноша снял каморку и в ней продолжал разучивать роли и писать пьесы. Три года он обивал пороги у театра, жил впроголодь, пока не опубликовал пьесу «Разбойники в Виссенберге». Его тут же заметили несколько влиятельных лиц, и прежде всего директор столичного театра Й. Коллин. Став Хансу Кристиану со временем вторым отцом, Коллин добился для него ежегодной королевской стипендии и отправил учиться во второй класс латинской гимназии. Там юноша изучал литературу, датский, немецкий и латинский языки; посещал уроки в балетной школе, изредка играл в театре небольшие роли; опубликовал свои первые стихотворения, получившие положительный отзыв критики.

В 1828 г. Андерсен поступил в Копенгагенский университет, по окончании которого отправился в первое путешествие по Германии. Вернувшись домой, жил по-прежнему впроголодь.

Посвятив королю Фредерику цикл стихов о Дании, Ханс Кристиан получил пособие, на которое смог совершить путешествие по Европе. Всего за свою жизнь Андерсен побывал в 29 путешествиях, объездил всю Европу, посетил Северную Африку и Малую Азию. О каждом путешествии он оставил путевые очерки и прекрасные рисунки.

После выхода романа «Импровизатор» о писателе заговорила вся Европа, только не Дания – для ее интеллектуальной элиты он долго еще оставался безграмотным выскочкой, хотя его очерками о путешествиях зачитывались, а на театральной сцене с успехом шли его пьесы. Автор по бедности мог смотреть их только с галерки.

Только в 1835 году Ханс Кристиан, уже тридцатилетний, еще бедный и почти безвестный, написал, наконец, на листе бумаги: «Шел солдат по дороге: раз-два! раз- два! Ранец за спиной, сабля на боку, он шел домой с войны...» Это была сказка «Огниво». И это было начало новой жизни не только для долговязого странного датчанина по фамилии Андерсен, но для всех людей, умеющих читать.

Оказалось, что сказки не надо сочинять. Их надо только разбудить. «У меня масса материала, – писал Андерсен, – иногда мне кажется, будто каждый забор, каждый маленький цветок говорит: «Взгляни на меня, и тебе откроется история всей моей жизни!». И стоит мне так сделать, как у меня готов рассказ о любом из них».

Первый сборник, вышедший в 1835 году, назывался «Сказки, рассказанные детям». Потом появились «Новые сказки», «Истории» (на самом деле – тоже сказки), наконец – «Новые сказки и истории». Они разбежались по свету почти мгновенно, их перевели на разные языки и на русский тоже. Андерсен знал об этом. Он даже получил в подарок свой собственный том на русском языке и ответил первым переводчикам весьма любезным письмом.

Его дебютом как сказочника следует считать 1835 год, когда он работает над первым сборником «Сказки, рассказанные детям» (1841). Писатель с детства знал и любил народную сказку, на этой доброй почве и расцвел его талант. О чем бы он ни рассказывал в своих первых сказках – троллях, феях, русалках и прочих чудесах, он придавал им удивительную правдоподобность, его герои словно переходят из волшебного мира в реальный и наоборот. Таковы его «Огниво», «Принцесса на горошине», «Свинопас», «Маленький Клаус и Большой Клаус» и др. Но автор заимствовал сюжеты не только из датских народных сказок, а и из итальянских, испанских, арабских источников (сказочник много ездил по миру, был в Германии, Италии, Испании, на Балканах, в Северной Африке и Малой Азии). Многие сюжеты были придуманы им самим: «Дюймовочка», «Стойкий оловянный солдатик», «Оле Лукойе», «Русалочка» и т. д. Одна из самых поэтичных и добрых сказок раннего периода Андерсена – «Русалочка», героиня которой беззаветно любит принца и готова на все, чтобы добиться от него ответного чувства. Еще она хочет обрести человеческую душу, но этот путь очень сложен. Морская волшебница дает ей человеческие ноги, самые легкие, самые очаровательные ноги на свете, и Русалочка научилась ходить, восхищая всех своей грациозной походкой. Но никто не знал, какие адские муки причинял ей каждый шаг, за красоту и очарование Русалочка платила пронзающей, как меч, болью, а за свое стремление к земле – тем, что насыщала ее собственной кровью. Но самое большое испытание выпадает на ее долю, когда сёстры-русалки приносят ей нож: только убив принца, она сможет потом вновь вернуться в море, иначе погибнет с первыми лучами солнца. Маленькая Русалочка не может убить любимого. Способность творить добро, жертвовать во имя его победы – в этом главный смысл сказки Андерсена, этому она учит и детей, и взрослых, не случайно писатель поместил перед «Русалочкой» обращение «Ко взрослым». Сказки его вскрывают настоящее в человеке, недаром автор часто употребляет слово «настоящий». Герой его «Огнива» – настоящий солдат, решительный и мужественный; таков и оловянный солдатик, даже принцесса из сказки «Принцесса на горошине» тоже настоящая: её невероятная чувствительность обнаружить горошину под множеством перин – свойственна только изнеженным натурам. Поначалу критики упрекали Андерсена в том, что в его сказках нет привычной назидательности, привычного почтения к королям и принцам, а это как раз и составляет неповторимую черту его произведений: его герои, их поступки открывают перед большими и маленькими читателями мир добра, мир подлинных нравственных ценностей.

С наибольшей силой эта тема раскрывается в сказке «Новое платье короля», в которой король не занимается государственными делами, а только переодевается. Однако великолепие костюмов не может скрыть его подлинную сущность. Примечательно, что истина здесь «глаголет устами ребенка», существа не испорченного, не умеющего лгать и притворяться. Главная мысль в сказке «Свинопас» – вновь сопоставление истинного и искаженного: высокомерная принцесса отвергает настоящую любовь, настоящую прекрасную розу и настоящего живого соловья, но восхищается убогими подделкам, за что и наказана. В сказках Андерсена присутствует социальная проблематика и нередко она очень сильна, как, например, в сказке «Маленький Клаус и Большой Клаус», где разница между героями именно в том, что один беден, а другой богат. Порой не короли и принцы побеждают у него бедняков, а, напротив, простой солдат ловко проводит их («Огниво»), бедная маленькая Дюймовочка отказывается выйти замуж за богатого крота («Дюймовочка»). В сказочные сюжеты Андерсен непринужденно вводит бытовые подробности, порой юмористические: это почетные устрицы на хвосте знатной водоплавающей тётушки Русалочки («Русалочка»), в «Принцессе на горошине» король идет сам отворять ворота, а королева стелет постель принцессе; в «Свинопасе» король сам нанимает свинопаса и ходит по дворцу в стоптанных туфлях. Героиня сказки «Дикие лебеди», тоже принцесса, выполняет работу крестьянки: делает нитки из крапивы и вяжет рубахи. Короли у писателя могут быть и слабыми, и смешными, и чванливыми, и глупыми – он низводит владык до уровня простых людей.

Но вот Андерсен расстается с волшебниками, феями, королевами воображаемых стран, его все больше притягивает окружающий мир, люди из плоти и крови со своими заботами и бедами. Это происходит в 40-е годы – новый и наивысший взлет сказочного творчества. В это время писатель издает «Новые сказки», куда вошли шедевры: «Снежная королева», «Соловей», «Гадкий утенок», «Девочка со спичками» и др. «Нет сказок лучше тех, которые создаёт сама жизнь», – говорил он. Андерсен умел в тусклой обыденности окружающих нас предметов открыть чудесное, найти поэтический смысл в какой-нибудь штопальной игле или старом крахмальном воротничке («Воротничок»). Но, очеловечивая неодушевленные предметы, автор высмеивал человеческие пороки: хвастливость, корысть, суетность. Его собственные произведения ничуть не уступают по образной силе и глубокому философскому содержанию народным сказкам. «Новые сказки» предназначены как для детей, так и для взрослых, в них есть внешняя событийная канва и «подтекстовый», серьезный план. Сказка «Соловей» развивает на более высоком уровне идеи «Свинопаса» – о ценностях подлинных и мнимых. Прослышал китайский император, что в саду у него поет дивная птица соловей, и велел доставить его во дворец. Пение соловья настолько его очаровало, что и он и его придворные простили птичке ее неказистый внешний вид. Но вскоре император Японии прислал в подарок искусственного соловья, певшего всего одну песню, зато усыпанного драгоценными камнями. Настоящего соловья прогнали, а всеобщей любимицей стала заводная игрушка. Не беда, что в искусственном горле звучала одна и та же песня – кому нужно настоящее искусство! Оказалось, нужно. Китайский император заболел, явилась смерть и села ему на грудь. Лишенный всех атрибутов власти, – смерть забрала у него корону и саблю, – всеми покинутый, умирающий император тщетно просит механическую птицу спеть: она не умела петь без завода. По счастью, прилетел настоящий соловей и силой своего чудесного голоса прогнал смерть и вернул императора к жизни. Итак, спасительно и животворно лишь настоящее искусство. Тема животворной силы истинного искусства, противостоящего мертвенной бессмысленности подделок, волновала многих писателей, но никому не удалось разрешить ее так блистательно и столь лаконичным образом, как Хансу Кристиану Андерсену. Тема этой сказки поистине всечеловеческая, она остается актуальной и поныне. «Гадкий утенок» знаменит потому, что он убедительно рисует борьбу «через тернии к звездам», которую пришлось вести когда-то и самому писателю. Главная ее тема - противостояние художника и мира обывателей, который представлен эпизодами из жизни уток, кур и других бессловесных созданий. Для уток пределы мира не распространяются дальше птичьего двора и канавки с лопухами. На птичьем дворе нужно бороться за существование, и утятам предстоит этому научиться. Добрый знак, если утенок хорошо гребет лапками – из него может выйти толк. Маленький убогий домик, где живут хозяйский кот и курица, – это другой, но столь же ограниченный мирок. Здесь важно, умеешь ли ты нести яйца, выгибать спину и пускать искры? Если нет, то не суйся со своим мнением. А плавать по воде и нырять – это вздор. Ни один из обитателей домика никогда не додумался бы до такого. Герои-животные у Андерсена столь же разнообразны, как и люди. Предметы, животные, птицы, растения имеют свою «психологию», она узнаваема читателем, ибо эти герои нужны автору прежде всего для того, чтобы с их помощью рассказать о людях.

Тоненькие книжечки зачитывались до дыр, а критики устраивали грамматический разбор сочинений. Их вообще не устраивал писатель – ни происхождением, ни внешностью, ни чудачествами, ни новаторством в стиле, которое они квалифицировали как безграмотность.

Андерсен прекрасно рассказывал свои истории. Часто он сочинял сказку экспромтом. Как, например, сказку о «Соловье» начал со слов: «В Китае все жители – китайцы и император – китаец», а дальше пошло само собой. Писатель вообще писал очень легко. Даже большие истории рождались всего за одну ночь, редко – за два дня. Но ни одну из них не отдавал в печать, пока не убеждался, что её уже нельзя доработать. Оттого-то каждая его сказка – перл.

Почти сорок лет Андерсен отдал сказкам. Тогда сказки писались не для детей, а для взрослой аудитории. Так писали до него и Ш. Перро, и братья Гримм, и В. Гауф. Детская литература вообще стала детской уже после него, в конце XIX века. Благодаря сказкам писатель стал знаменит. Люди узнавали его на улицах. В Шотландии он забыл в гостинице свою трость. К этой трости прикрепили записку «Датскому писателю Андерсену», и эта трость нашла его.

Во вторую половину своей жизни Андерсен кроме сказок и романов опубликовал поэму «Агасфер» и 30 лет писал художественную автобиографию «Сказка моей жизни».

У писателя не было дома, он жил по гостиницам или у своих друзей. Он так и не завел семью. Романтических историй не имел, хотя биографы поговаривали, что он питал нежные чувства к шведской певице Йенни Линд. Её называли «Шведским соловьём». Это был, скорее всего, невинный восторг перед прекрасным голосом и красотой певицы. Нежные дружеские отношения связывали Андерсена и с Генриеттой Вульф, дочерью адмирала, в доме которого он часто бывал. Горбатая Генриетта стала его наперсницей, которой он первой поверял многие свои сказочные истории.

В Дании писателя приняли только в последние десять лет его жизни. Его назвали Почётным гражданином города Оденсе, дали звание профессора и статского советника. Он был вхож во дворец короля. В последние годы, когда Ханс Кристиан уже болел, король сам навещал его.

У Андерсена был сложный характер. Добрый и покладистый, он иногда был капризен, как ребенок; боялся пожара и что его отравят; любил детей, но и побаивался их. Он был человеком глубоко верующим – не случайно общий тираж его сказок уступает лишь Библии. К его 70-летнему юбилею в Дании поставили памятник.

Писатель умер в полном одиночестве на своей вилле Ролигхед после долгой болезни. Он оставил записку на столе: «Это только кажется, что я умер». В стране был объявлен национальный траур. При отпевании присутствовал король, министры, иностранные послы. Самые известные люди Дании несли его гроб через весь город. Корабли на рейде приспустили флаги. Андерсен прославил страну. Русалочка стала символом Дании и Копенгагена. Главная награда за лучшие детские книги – это Золотая медаль имени Андерсена.

Из 50 томов его сочинений человечество взяло себе сказки. Именно в сказках Андерсен достиг совершенства, и его гений проявился в них благодаря необычайному сочетанию внешних и внутренних обстоятельств: насколько он помнил, сказки окружали его всегда, ещё с бедного детства, однако самый психический склад писателя, его необузданная фантазия делала его сказки более правдоподобными, чем написанные им романы, пьесы, стихи. «Моя жизнь – прекрасная сказка, богатая событиями, благословенная», – такой видел свою судьбу». Андерсен на вершине славы. Они переведены больше, чем на сто языков мира, это высшее счастье, о каком может мечтать любой писатель.

Вот видите: этот человек достиг своего! Он стал всемирно знаменит. Во всех европейских столицах готовы были без конца принимать и чествовать «великого сказочника», а родной город Оденсе объявил сына прачки своим почетным гражданином, и в тот день, когда состоялось это торжество, в городе гремел салют, все дети были освобождены от школьных занятий, а толпа восторженных жителей кричала на площади «ура»! Самые знаменитые люди того времени, писатели и поэты, стали друзьями или хотя бы знакомыми Андерсена. Он объехал весь свет и повидал то, о чем когда-то мечтал его отец...

ССЫЛКИ

 Андерсен Ханс Кристиан

 Премия имени Х. К. Андерсена

 10 сказок Андерсена в скульптурах из разных стран

Богушевич Франтишек Казимирович

Подробности

Создано 02.03.2015 15:48

Обновлено 08.10.2015 11:08

Родился Франтишек Казимирович Богушевич 21 марта 1840 года в семье мелкого шляхтича, в фольварке Свираны Виленского уезда Виленской губернии. Детские и юношеские годы его прошли в северо-западной Белоруссии, среди чудесных озёр и нетронутых, суровых в своей первозданной красе лесов и полей. Их невесёлый шум с раннего детства будил мысль о крестьянских невзгодах.

Но пришла пора покинуть отцовский дом и село. Наступил новый, радостный и неспокойный период самостоятельной жизни Франтишка – годы учёбы. В 1852 году он переехал в незнакомый ему Вильно и поступил в русскую губернскую гимназию, которую успешно закончил в 1861 году. К сожалению, ничего не известно об этом раннем периоде жизни поэта. Известно только, что близкий друг Ф. Богушевича по Виленской гимназии Викентий Вишневский, которого официальные власти называли «девятнадцатилетним молодым человеком, полным идей республиканских», и его приятель В. Витковский создали подпольный пропагандистский кружок, члены которого вели революционную работу среди ремесленников города, обучали их грамоте. Более того, новейшие документы о Богушевиче-гимназисте свидетельствуют, что «среди тех, с кем он встречался или дружил, с кем сидел, быть может, за одной партой, было немало известных впоследствии деятелей революционного движения 60-х годов в Белоруссии и Литве». Можно без преувеличения сказать, что уже в период учёбы Богушевича в Виленской гимназии начинают формироваться его демократические убеждения, складывавшиеся под влиянием современных ему общественных событий и революционной русской и польской литератур.

Так же мало сведений о материальном положении родителей поэта. Они, видимо, не имели возможности обеспечить сыну достаточное содержание, и их дворянский титул реально существовал только на бумаге. Иначе Богушевич-гимназист, а затем и студент не просил бы у академического начальства материальной помощи.

Известно довольно откровенное собственноручное прошение Богушевича. «Не имея решительно никаких материальных средств, ни побочной помощи, – пишет он, – в доказательство чего имею честь представить свидетельство: от уездного предводителя дворянства и от Виленской дирекции училищ, обращаюсь к Вашему превосходительству с покорной просьбой об увольнении меня от установленной платы 50-ти рублей за право обучения. Франц Богушевич. 26 июля 1861 года. Вильно».

В столичный университет, о поступлении в который, видимо, не один год мечтал юный Богушевич, он был принят в 1861 году на математический факультет.

Своё решение поступить в университет Богушевич объяснял твёрдым намерением получить высшее образование. Он писал в прошении на имя ректора, что, поощряемый ревностным желанием продолжать образование в высшем учебном заведении, просит принять его в число студентов С.-Петербургского университета по математическому факультету. Однако, ему не довелось учиться в Петербурге, ибо 14 ноября 1861 года он уже был исключён из университета за участие в студенческих беспорядках и волнениях по поводу крестьянской реформы 1861 года. Обстоятельства снова забросили молодого человека в глухой угол родной Белоруссии, которую он любил искренне, как может любить только истинный сын родины. К тому же, молодого Богушевича не искушал блеск городской жизни. Карьера чиновника была противна сердцу и разуму демократически настроенного юноши, познавшего уже силу протеста против социальной несправедливости, и Франтишек Богушевич окончательно избрал для себя путь народного учителя. Так Ф. Богушевич оказался в деревне. Он был захвачен, как и многие другие сторонники раннего народничества, передовыми идеями своего времени и, вдохновляемый ими, шёл в народ. В Дотишках, на Виленщине, Ф. Богушевичу долго не пришлось учительствовать. Об этом периоде педагогической и общественной деятельности будущего поэта ничего неизвестно. Можно, однако, предполагать, что познание народной жизни происходило в это время интенсивно, а близость к трудовому крестьянству становилась более непосредственной.

К повстанцам 1863 года Ф. Богушевича привела широкая дорога революционной демократии: он был сторонником вооружённых методов борьбы с самодержавно-крепостническим строем. Молодой Богушевич шёл на смерть во имя идеалов справедливости. Он привлёк к участию в восстании своих близких, в том числе родную сестру и братьев. А отец поэта, Казимир Богушевич, стал связным у повстанцев. К сожалению, им всем было предъявлено обвинение «в преступных деяниях», и все были жестоко наказаны. Участие всей семьи Богушевича в восстании бросает яркий свет на атмосферу, царившую в родительском доме поэта и благотворно влиявшую на формирование мировоззрения и моральных принципов поэта. В такой семье не могли не сочувствовать угнетённым людям крепостной деревни, не могли не разделять демократических убеждений.

Тема крестьянской «доли-недоли» главенствует в его произведениях. Поэтическое наследие Богушевича представляют два сборника «Дудка белорусская» (под псевдонимом Матей Бурачок) и «Смык белорусский» (под псевдонимом Сымон Ревка из-под Борисова). В этих произведениях писатель показал крестьянина, которого обделили при отмене крепостного права, обдирает казна, обижает суд и царские чиновники. В творчестве поэта звучат и мотивы национального возрождения. Первым из белорусских писателей Богушевич выступил в защиту родного языка как полноправного, «человеческого и благородного», пригодного для выражения любых мыслей и чувств. В предисловии к сборнику «Дудка белорусская» он обосновал право белорусского народа на развитие своего языка и призывал: «Не покидайте же языка нашего белорусского, чтобы не умерли». Страстный защитник родного языка, Франтишек Богушевич в своей поэзии блестяще использовал традиции фольклора, поэтику народной песни и сказки, народные пословицы и поговорки. Ранние рассказы «Свидетель», «Лесник» и «Дядина» по содержанию и форме тесно связаны с народной юмореской и бытовым анекдотом.

Когда во время восстания, согласно некоторым сведениям, Франтишка Богушевича настигла шальная пуля карателей, его подобрали белорусские крестьяне и укрыли в неприглядной деревенской хате. Простые крестьяне заботливо выходили Богушевича и благословили его в новую трудную путь-дорогу. Факт этот весьма знаменателен, ибо он показывает, насколько тесно был связан Богушевич с народом.

Однако время было опасное, и обстоятельства вынуждали любыми средствами замести следы участия в вооружённом крестьянском восстании. Куда же мог направиться молодой Богушевич в эту трудную минуту своей судьбы? В какой-нибудь уездной глуши, пожалуй, можно было бы незаметно прожить некоторое время. Спасло бы в какой-то степени среднее образование, которое могло дать средства к жизни. Но чиновничья служба не соответствовала жизненным целям поэта, его взглядам на общественную и государственную деятельность. Не без мучительных раздумий над дальнейшей своей судьбой Ф. Богушевич остановился на адвокатской деятельности. Она открывала возможность служить беззащитным людям деревни.

29 мая 1865 года он оказался в Нежинском юридическом лицее, где отлично учился и был выпущен чиновником 12-го класса. Чин этот давал право на звание губернского секретаря. После окончания лицея Франтишек Богушевич оказался в Чернигове. Назначен он был обычным канцелярским чиновником, но безотлагательно подал прошение о присвоении ему, согласно образованию, чина губернского секретаря. Вскоре просьба его была удовлетворена: молодой человек был переведён в Черниговскую палату криминального и гражданского суда с назначением кандидатом на должность судебного следователя.

Богушевич очень часто перемещался по службе и одно время исполнял обязанности судебного следователя первого участка Крулевецкого уезда, а затем Стародубского. Через несколько месяцев мы видим его судебным следователем Грязевецкого уезда Вологодской губернии. Но поэта, очевидно, тянуло на Украину. Вскоре он был назначен исполняющим обязанности судебного следователя первого участка Борзенского уезда. travelwithgirls Затем переведён в Конотоп на должность судебного следователя, откуда уволен только 14 марта 1884 года.

Как свидетельствуют архивные документы, Ф. Богушевич неоднократно подавал прошения о предоставлении ему места члена окружного суда. За него даже ходатайствовали высокопоставленные лица, но просьба удовлетворена не была. Очевидно, он не внушал доверия. В начале 1884 года поэт оказался в Вильно в окружном суде на должности присяжного поверенного.

Почти двадцать лет прожил поэт на Украине. Были здесь и радости, было и горе. Больше было горя. Однако поэт до конца дней своих берёг воспоминания об Украине и её талантливом, трудолюбивом и гостеприимном народе.

На Украине поэт познал первые радости семейной жизни. В Конотопе он сблизился с минчанкой Габриэлой Шклённик, ставшей в 1874 году его женой.

Умер поэт 28 апреля 1900 года в селе Кушляны Похоронен в Жупранах (ныне Гродненская область).

ССЫЛКИ

 Франтишек Казимирович Богушевич. Биография

 Большая биографическая энциклопедия. Франтишек Богушевич

 100 знаменитых фамилий Беларуси

 Большая Советская Энциклопедия

 Музей-усадьба Франтишка Богушевича ”Кушляны”

 Тайны кушлянского юриста

 Творчество Франтишка Богушевича

 Читать онлайн произведения Ф. Богушевича

 Белорусская электронная библиотека

 Францішэк Багушэвіч “Творы”

Баратынский Евгений Абрамович

Подробности

Создано 02.03.2015 09:03

Обновлено 08.10.2015 10:44

В славной череде предков, восходящей к XXV веку, первыми стоят галицийский воин Димитрий Божедар и его сын, владевший замком Боратын (Божья оборона). Отсюда и пошло имя Боратынских.

Пётр Боратынский – соратник короля польского Сигизмунда-Августа – в 1558 году погребён был в Королевском соборе в Кракове, а в эпитафии говорилось о его знатности и воинской славе, о роде Боратынских, «знаменитом мудростью, красноречием и добродетелями духа».

С 17 века Боратынские – в России, при дворе царя Алексея Михайловича, Петра I, Екатерины. Начав с нижних чинов в гвардии, дослужился до генерал-майора Абрам Андреевич Боратынский, но за неуместную доброту свою впал в немилость и был отправлен императором Павлом в изгнание.

Вместе с юной супругой своей отставной генерал поселился сначала в смоленской, а потом в тамбовской глуши, и здесь, в имении Мара (по-другому, Вяжля), в степном раздолье и тишине, родился (2 марта 1800 года) и подрастал их первенец Евгений. Вскоре появились у него братья и сёстры, всего семеро – шумная и дружная семья.

Любимая маменька Александра Федоровна, бывшая фрейлина, была хорошо образована и заботилась  о том же для своих детей. Пяти лет Евгений уже читал по-французски и заслушивался рассказами своего наставника-итальянца Джачинто Боргезе о его «лучезарной родине», о Везувии, о Капри, о Неаполе. Весело было играть, весело и учиться.

Позднее, в холодном Петербурге, воспитанник Пажеского корпуса Евгений Боратынский не раз вспомнит свою степную родину. Он привыкнет к казённому распорядку, но не сможет привыкнуть к равнодушию и несправедливости своих начальников.

Оторванный от семьи, мальчик чувствует себя довольно неуютно. Он изнывает в непривычной обстановке, где, как ему кажется, трудно найти истинных друзей. В письме к матери Евгений говорит о заветной мечте стать моряком. Он представляет себя на борту корабля посреди бурлящей пучины. А спустя некоторое время из кроткого и послушного мальчика он превратиться в отчаянного шалуна, предводителя «общества мстителей». Их вдохновляли «Разбойники» Шиллера, Ринальдо Ринальдини и все другие благородные грабители. Ребячие шалости – то «мстители» прибьют к подоконнику шляпу какого-нибудь начальника, то обрежут шарф у дежурного офицера – приводят к серьёзному проступку. Из дома отца одного своего приятеля они похищают пятьсот рублей и черепаховую табакерку в золотой оправе. О произошедшем узнаёт начальство, и, в конце концов, Баратынского по личному распоряжению Александра I исключают из Пажеского корпуса без права поступления в какую-либо другую службу, кроме солдатской, где разрешено служить только рядовым.  В те времена это означало гражданскую смерть.

Ему едва минуло шестнадцать, а жизнь была кончена. Но Евгений не пустил себе пулю в лоб и не ожесточился, а, пережив потрясение, вступил рядовым в лейб-гвардии Егерский полк, стоявший в Петербурге. Ему было дано позволение жить не в казарме, а на частной квартире.

И тут кончается история дворянского недоросля, и начинается история поэта Евгения Баратынского. Потому что квартиру с ним делил ни кто иной, как Антон Дельвиг, юный стихотворец, вчерашний лицеист и друг Александра Пушкина. Он привёл Баратынского на «литературные субботы» В.А. Жуковского и «литературные среды» П.А. Плетнёва, подружил со всей той шумной, весёлой, непочтительной братией, которая Бог весть каким чудом среди столичной суеты, на дружеских пирушках и в журнальных спорах, «между лафитом и клико» и изредка в ночных бдениях за письменным столом, создавала новый поэтический язык, новую российскую словесность.

Там, где Семёновский полк,

В пятой роте, в домике низком

Жил поэт Баратынский

С Дельвигом, также поэтом.

Тихо жили они.

За квартиру платили немного,

В лавочку были должны.

Дома обедали редко.

В общении и творческом состязании с В. Жуковским, А. Пушкиным, В. Кюхельбекером, А. Одоевским, Д.  Давыдовым, А. Бестужевым Баратынский (так он теперь подписывает свои стихи) очень скоро из робкого новичка превращается в мастера. Можно ли поверить, что такой шедевр как «Разуверение» («Не искушай меня без нужды»), написан юношей, едва достигшим двадцати одного года!

Очень скоро талант Баратынского получает признание, и в 1820 году поэт становится членом Вольного общества любителей российской словесности. Элегии Евгения Баратынского у всех на устах: и у гусар, и у известных стихотворцев, и у прелестных дам. Потом он скажет об этом времени:

Венчали розы, розы Леля

Мой первый век, мой век младой!

Я был счастливый пустомеля

И девам нравился порой.

(«Старик»)

Но судьба позаботилась о том, чтобы путь его не был гладок, и послала новое испытание. В 1820 г. рядовой Баратынский был произведён в унтер-офицеры и отправлен в Финляндию. В этом же году выслали и Пушкина.

Гранитные скалы, водопады, дремучий бор и поздняя весна. Шумный Петербург, друзья, красавицы – всё это кажется сном. Но постепенно и в этом пустынном краю он находит людей, с которыми можно поговорить по душе, а полковой командир относится к поэту по-отечески, не обременяет его службой, отпускает время о времени в Петербург и Москву. Баратынский много пишет, печатается в журналах, талант его достигает полного расцвета.

В 1826 году, произведённый в офицеры, он, наконец, может выйти в отставку. Свобода! Баратынский поселяется в Москве, женится на Анастасии Львовне Энгельгардт, ставшей верным другом поэта до конца его жизни. В лице жены он находит «соучастницу в мольбах» и именно про неё пишет: «О, верь: ты, нежная, дороже славы мне…». С этих пор жизнь Баратынского входит в счастливое семейное русло, но, внешне достаточно спокойная, она полна внутреннего напряжения и творческих поисков.

Через год выходит из печати его первая книга. Он полон надежд, строит планы, но внутренним чувством, обострившимся за годы изгнания, понимает, что всё кругом уже не то, самый воздух стал другим. «На очень холодной площади в декабре месяце тысяча восемьсот двадцать пятого года перестали существовать люди двадцатых годов с их прыгающей походкой. Время вдруг переломилось…» (Ю. Тынянов).

Во второй половине 20-х гг. поэт посещал салоны З.А. Волконской и А.П. Елагиной, где собирался весь цвет науки и искусства. Там он познакомился с критиком и философом Иваном Васильевичем Киреевским, который становится его другом.

В Москве Баратынский сблизился и с поэтом Петром Андреевичем Вяземским, тёплые отношения с которым сохранялись у него до конца жизни.

В конце 1831–1832 гг. поэт принимал участие в издании Киреевским журнала «Европеец». Император Николай Павлович стихов не любил, сочинителям вообще не доверял, считая их смутьянами. За несколько неосторожных слов или строчек закрывались журналы, газеты. Через некоторое время журнал «Европеец» закрыли. Та же участь постигла издававшуюся Дельвигом в Петербурге в 1830–1831 гг. «Литературную газету», где печатался Баратынский. Эти события наводят его на довольно мрачные размышления о том, что истинная поэзия невозможна в корыстный, «торгашеский» век. Он думает даже о том, чтобы закончить свою поэтическую деятельность. В 1832 г. он пишет Вяземскому о готовящемся издании собрания своих стихов: «Кажется, оно будет последним, и я к нему ничего не прибавлю».

В 1835 году группа московских литераторов (Киреевский, Кошелев, Шевырёв, Языков и др.) предпринимает попытку выпуска нового журнала – «Московский наблюдатель». Все, кто имел отношение к изданию, горячо желали защитить литературу от того, что Баратынский назвал «торговой логикой». В первом номере журнала было опубликовано стихотворение Баратынского «Последний поэт» (1835 г.). Оно до сих пор звучит «гулкой медью» в душах потомков, не теряя своего пророческого смысла:

Век шествует путем своим железным,

В сердцах корысть, и общая мечта

Час от часу насущным и полезным

Отчетливей, бесстыдней занята.

Исчезнули при свете просвещенья

Поэзии ребяческие сны,

И не о ней хлопочут поколенья,

Промышленным заботам преданы.

За несколько лет до написания этих строк, в 1831 г., умирает Дельвиг, который был живым воплощением рыцарского идеала служения искусству. А смерть А. Пушкина в 1837 г. окончательно ставит крест на ушедшей эпохе – на смену золотому веку русской поэзии, как называют первую четверть XIX века, приходит век железный. Баратынский, тяжело перенёсший всё это, уходит в себя.

«Век шествует путём своим железным», но ему не по пути с ним. Отныне всё резче разделяются в нём два человека: один – счастливый семьянин (растит детей, хозяйствует в усадьбе, строит новый дом); другой – глубокий и грустный поэт, мыслитель, видящий гораздо дольше своих современников и потому чувствующий себя всё более одиноким среди них.

Есть бытие; но именем каким

Его назвать? Ни сон оно, ни бденье;

Меж них оно, и в человеке им

С безумием граничит разуменье.

(«Последняя смерть»)

Но как быть? «Дарование есть поручение. Должно исполнить его, невзирая ни на какие препятствия, а главное из них – унылость». В третьей и последней своей книге – «Сумерки» (1842) – Баратынский подавал весть другим поколениям читателей и поэтов, другому веку. Почти не замеченный критикой, понимаемый только узким кругом друзей, он надеялся быть услышанным потомками и – не ошибся.

Заграничное путешествие 1843–1844 гг., о котором давно мечтал поэт и в которое, наконец, смог отправиться вместе с семьёй, оживило Баратынского. Он побывал в Германии; в Париже познакомился со всем цветом новейшей литературы. На морском пути в Италию, радуясь свежему ветру и брызгам волн, он записывает стихотворение «Пироскаф», полное надежды. Однако Италия оказалась для Баратынского роковым местом.

Последние стихи – «Дядьке-итальянцу» – Баратынский написал в Неаполе, на родине своего первого наставника, размышляя о нём, о его могиле в степном краю и завидуя тем счастливцам, что встретили свой последний час в садах этого города. Судьба ли поймала поэта на слове или услышали древние боги, но ранним утром 11 июля 1844 года Евгений Баратынский внезапно скончался от «лихорадочного припадка». Спустя год тело его было перевезено в Петербург и погребено на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры.

ССЫЛКИ

 Евгений Абрамович Баратынский на Википедии

 Биографии знаменитостей

 Евгений Абрамович Баратынский – биография

 Биографии знаменитых людей

 Произведения читать онлайн

 Презентация «Баратынский Е.А.»

 Полные и краткие биографии русских писателей и поэтов

 Литературно-мемориальный музей Баратынского «Мураново»

Гарри Гаррисон

Подробности

Создано 27.02.2015 08:46

Обновлено 08.10.2015 10:42

Гарри Гаррисон родился 12 марта 1925 года в Стемфорде, штат Коннектикут. Единственный сын Лео Харрисона и Риа Кирьяссофф был окрещен именем Генри Максвэлл Дэмпси, позже имя было официально изменено на Гарри Гаррисон.

«Я начал читать фантастику в возрасте семи лет, – вспоминал Гарри Гаррисон, – стал активным фэном в тринадцать (когда я написал первое письмо в фантастический журнал) и всегда оставался её страстным поклонником».

В детстве Гарри был замкнутым ребёнком – единственным в семье. Он обходился без друзей («слово «одиночество» значило для меня очень много») и «окружал себя книгами» – в общем, читал, читал, читал… Вероятно, став взрослым, он пытался наверстать упущенное – всем были известны его редкая общительность, компанейский характер, остроумие в беседе и всегдашнее желание и умение находиться в самом центре событий. А может, причиной тому, как раз неустанное чтение фантастики?

Увлечение любимым жанром не ослабело и во время его учёбы в Нью-Йоркской художественной школе. В годы Второй мировой войны Гаррисона призвали в армию, где он дослужился лишь до сержанта ВВС США. После войны Гарри Гаррисон пошел в Хантер Колледж в Нью-Йорке, где у своего наставника Джона Бломшильда он обучался изобразительному искусству, тем самым, заложив основной камень в фундамент своей первой карьеры художника и иллюстратора. В художественном высшем учебном заведении он познакомился с художником Уэлли Вудом, вместе с которым начал выпускать комиксы. После чего он открыл агентство по рекламной графике и работал лектором для литературных и комикс журналов. Кроме того, на протяжении десяти лет он писал тексты для серии комиксов Флэша Гордона.

В феврале 1951 года в журнале «WorldsBeyond» был опубликован первый рассказ Гаррисона – «Проникший в скалы», а шесть лет спустя, у Джона Кэмпбелла в «AstoundingScienceFiction», начала печататься популярнейшая серия о хитроумном пройдохе Джиме ди Гризе по прозвищу «Стальная Крыса».

После того как первый кратковременный брак Гарри Гаррисона был расторгнут, в 1954 году он женился на Джоан Мерклер и вместе с ее первым сыном Тоддом обосновался в мексиканском городке Куатла. Писательское направление в его работе становится все ощутимее.

Первой изданной книгой Гаррисона стал роман «Мир смерти» (1960, в русском переводе – «Неукротимая планета»), сразу выдвинувший его в первые ряды мастеров приключенческой фантастики. За ним последовали другие романы серии: «Мир смерти 2» («Специалист по этике» или «Моралист» – 1964) и «Мир смерти 3» («Конные варвары» – 1968).

Герои Гарри Гаррисона – всегда люди действия, хотя уж чего-чего, а смекалки им тоже не занимать. Язон динАльт из цикла «Мир смерти» или Джим ди Гриз не обременяют себя прописной моралью и не сражаются с ветряными мельницами, но почему-то эти космические авантюристы неизменно вызывают у нас чувство симпатии: им присущ здравый смысл, они с лёгкостью способны обвести вокруг пальца «плохих парней», есть в них и нечто рыцарское – верность своему собственному кодексу чести, сочувствие к слабым и побеждённым.

Наверное, неслучайно самому Гаррисону присудили почётное звание рыцаря Ордена св. Фантония. Совместно со своим другом – замечательным английским прозаиком Брайаном Олдиссом он стал устроителем встречи писателей-фантастов в столице Ирландия – городе Дублине, где была учреждена международная организация  «WorldSF» («Всемирная НФ»). Кроме того, неутомимый Гарри Гаррисон является почётным патроном Всемирной Ассоциации Эсперанто. Горячий пропагандист этого искусственного международного языка, писатель считал его языком будущего и говорил на нём совершенно свободно: «Как местный», – шутил он.

Гаррисон много путешествовал, подолгу жил в разных странах – Мексике, Италии, Англии, Дании.… В конце концов, он решил осесть в Ирландии, на родине предков. Не от них ли его герои унаследовали свой азарт, упорство в достижении цели, мужество и великолепное чувство юмора?

Перу (или, точнее сказать, компьютеру) Гари Гаррисона принадлежит около семидесяти книг. К лучшим из них относятся следующие произведения. «Билл – герой Галактики» (1965). Эту весёлую и злую пародию на всяческие «звёздные войны», а так же на военных вообще, Гаррисон поначалу не собирался превращать в очередной сериал. Однако двадцать четыре года спустя не удержался и написал продолжение. А потом ещё и ещё…Помогали ему в этом и другие писатели: Дэвид Бишофф, Джек Холдеман, Дэвид Харрис и даже Роберт Шекли. Увы, продолжение получилось гораздо слабее.

Серьёзный и, пожалуй, мрачноватый роман «Подвиньтесь! Подвиньтесь!» (1966). Действие этого произведения начинается 9 августа 1999 года.…Ну, что ж, по всей видимости, мы можем вздохнуть с облегчением и порадоваться, что мрачные прогнозы Гарри Гаррисона не сбылись, и Земля вовсе не так кошмарно перенаселена, как ему в своё время представлялось. И всё же.… Если когда-нибудь мир станет слишком тесен…

Юмористические – «Машина времени «Техниколор» (1967 – в русском переводе «Фантастическая сага») и «Да здравствует Трансатлантический туннель! Ура!» (1972). Кстати, талант Гаррисона-сатирика ничуть не менее значителен, чем его мастерство плетения увлекательного сюжета. В первом романе объектом насмешек стали нравы голливудских кинодеятелей, задумавших отправить в далёкое прошлое специальную экспедицию, которая бы сняла «суперколосс» об открытии Америки викингами. Во втором романе писатель ехидно высмеивает старомодную «жюль-верновскую» научно-техническую фантастику, а заодно предлагает забавный, хотя и не осуществившийся, вариант альтернативной истории.

 Философский роман «Пленённая вселенная» (1969). Юный ацтек Чимал жил в своей деревне у подножия горы, так же как и его сородичи, по раз и навсегда установленным обычаям. Но однажды он нарушил все запреты жрецов и проник в жилище богини. Первая половина этой книги написана как настоящий исторический роман, а вторая.…Вторая, может быть, приближает нас к разгадке мироздания?

Почти исторический  «Стоунхендж» (в соавторстве с Леоном Стоувером, 1972). «В этом романе много крови и жестокости, – писал в послесловии к нему доктор философии, доктор литературы и профессор антропологии Леон Стоувер, – так и должно быть, если пишешь об истории бронзового века в Европе. Примерно таким и был мир за полторы тысячи лет до Рождества Христова. Мы нигде не вышли за пределы того, что действительно могло произойти. Выдуманы сами личности героев, их поступки – но облик культур, представителями которых они являются, оставил свои следы в камне. Вся приключенческая интрига построена на строгих фактах».

И, наконец, масштабные трилогии – «К звёздам!» (1980–1981), «К западу от Эдема» (1984–1988) и «Молот и крест» (в соавторстве с Джоном Холмом, 1993–1996).

Делясь секретами своей феноменальной популярности, Гаррисон писал: «Я всегда верил в достоверность. Чем проще литературный стиль, чем ближе к основам язык, тем больше читателей получит удовольствие от чтения вашей книги.… Для себя я открыл прагматическое и весьма эффективное правило: насыщенный действием рассказ, притом скрывающий ещё два-три смысловых слоя «ниже ватерлинии», – и мне вполне достаточно, чтобы выразить всё, что хочу.… А сам факт, что мои книги переведены на 21 язык, надеюсь, хорошее подтверждение дару находить способ общения с читателями, который я в себе неоднократно отмечал…».

ССЫЛКИ:

 Гарри Гаррисон на Википедии

 Гарри Гаррисон. Интересные факты

 Гарри Гаррисон. Читать книги онлайн

 Слушаем аудиокниги онлайн. Г. Гаррисон

 ЛитМир. Электронная библиотека

Ершов Пётр Павлович

Подробности

Создано 24.02.2015 16:31

Обновлено 08.10.2015 10:48

В далёком сибирском селе Безруково в  семье Павла Алексеевича Ершова, маленького сельского чиновника, 6 марта 1815 года родился мальчик, названный Петром, который через восемнадцать лет написал сказку «Конёк-горбунок» и так рано сделал своё имя бессмертным.

Вначале родным казалось, что ребёнок появился на свет, только чтобы умереть. Он был очень слаб и кричал, отчаянно закатываясь. У мальчика и потом повторялись нервные припадки; родители решились испробовать обряд, неизвестно откуда пришедший в Сибирь, – «продать» сына.

Это делалось так. К открытому окошку подходил нищий. Ему протягивали ребёнка:

– Купи!

– А сколько возьмёте?

– Грош!

Хотя проданного сразу же клали обратно в постельку, пережитое что-то меняло в ребёнке. Во всяком случае, как помнили в семье, у маленького Ершова почти прекратились припадки. Но обряд запомнился, в трудные минуты Ершов говорил о себе насмешливо: «Что ж, мне ведь цена грош». И навсегда запомнилось родное село, так что он порой называл себя им самим придуманным прозвищем: «Безрукий» – тоже в невесёлые минуты.

Какое счастье, что страх, такой сильный, что в нём могла захлебнуться душа, не остался, а был засветлен лучом, которым была любовь. Любовь родителей, заставившая их, когда пришёл срок детям серьёзно учиться, сменить село с его привычной и дешевой жизнью на Тобольск, где гимназия (сюда Ершов вернётся через несколько лет преподавателем). А потом предпринять уж совсем недоступно дорогое путешествие через всю страну в Петербург, чтобы отдать сыновей в недавно основанный столичный университет, в число ста студентов.

Державный Санкт-Петербург с его величественной архитектурой имперской столицы сильно впечатлил молодого сибиряка. Этот город принёс ему знакомство с людьми, которые впоследствии стали вечными, яркими маяками на небосклоне его непростой жизни. Семья снимала квартиру в Графском переулке – в доме капитанской вдовы, мадам Померанцевой. По прибытии в столицу Пётр Ершов подаёт прошение о зачислении его в студенты историко-филологического факультета Санкт-Петербургского императорского университета.

Однако слабое знание латыни и греческого, а также полное незнание какого-либо европейского языка (в Тобольской гимназии эти предметы преподавались слабо, а иногда и вовсе не преподавались) не позволили ему поступить на историко-филологический факультет. Он был принят на философско-юридический. В дальнейшем Ершов всё же добьется права посещения лекций на историко-филологическом, правда, лишь в качестве вольнослушателя. Тогда же старший брат Петра – Николай, имеющий склонность к точным наукам, поступает на физико-математический факультет. В университете Ершов, по его же собственным признаниям, особым прилежанием не отличался. Поэт сетовал на свою лень, говорил, что он – недоучка, особенно это касалось иностранного языка.

Когда он взялся за прозу и написал «Осенние вечера», хозяину квартиры, где долгими сибирскими сумерками собирались друзья и рассказывали о пережитом, он дал фамилию Безруков, этим как бы для самого себя ещё больше утверждая достоверность рассказываемого. Отсюда началась линия жизни Ершова, где тяжёлое и счастливое нерасторжимо переплелись.

Свои странствования Ершов начинал совсем ребёнком – вначале с отцом, который, уступая мольбам сына, берёт его в служебные поездки по Сибири, потом со всей семьёй, переселяющейся с места на место. Некоторое время мальчик живёт в Петропавловской крепости – это самый юг Сибири, – проезжает через цепь казачьих поселений между Петропавловском и Омском; тут живы легенды о Емельяне Пугачёве – крестьянском царе. Он попадает и в северный Березов. Вся, населённая многими народами, богатая и обездоленная Сибирь открывается сердцу и глазам его. Тут, на Горькой линии, он слышал от матери и от стариков и старух – сказателей, какие и сейчас в Сибири, – первые таинственные истории, сказки и предания.

А как, каким чудом появилось на свет существо, оставшееся важнейшим в творчестве Ершова, – этот самый Конёк-горбунок? Конь-игрушка, «ростом только в три вершка, на спине с двумя горбами да с аршинными ушами». Как он возник, необычайный конёк, не больше котёнка, невзрачный, но наделённый таким верным сердцем, умом и силой? И как возник Иванушка-дурачок? За что волшебный конёк полюбил его?

Ярославцев, университетский товарищ Ершова, одарённый литератор и музыкант, написавший книгу о Ершове – первое и наиболее полное свидетельство его жизни, – пишет, что сказка «Конёк-горбунок» по вымыслу не есть создание Ершова, она произведение народное и, как откровенно говорил сам автор, почти слово в слово взята из уст рассказчиков. Но оговорка «почти» – «почти слово в слово» – заставляет о многом задуматься.

По этой сказке можно проследить, куда заносила судьба юного Ершова. Исследования полагают, что пёстрое описание конного базара – это наверняка от Омска. Сюда стекались купцы из Индии, Китая и прочих «волшебных стран». В Петропавловске впечатлительный мальчишка видел лихих скакунов, а ещё – поразившего его воображение верблюда. И, наверняка именно тогда зародился образ лошадки «на спине с двумя горбами».

А откуда в ершовской сказке вдруг появляется рыба-кит? Когда молодой Петя был с отцом в северном Березове, там, на берегу Карского моря знакомый отца березовский купец обнаружил на берегу самого настоящего кита, обглоданного песцами. И это оставило неизгладимое впечатление на будущего писателя. Мы бы ничего так и не узнали об авторе, если бы не его ближайший друг Ярославцев, который написал книгу о Ершове, опубликовал его драгоценные письма, поделился своими воспоминаниями, да и всю свою жизнь посвятил талантливому другу. В течение долгих, очень трудных для поэта лет он поддерживал Ершова и спасал его от последнего отчаяния в конце жизни.

Ершов, писавший о себе, что он «жил надеждами богатый», умер в ужасающей нищете, не имея ни угла, ни денег (в его конторке после смерти нашли один лишь пятак).

Каким же он был в годы отрочества?

«Спокойным днём мая, – пишет Ярославцев, – представлялось лицо его, бледноватое, без румянца; тёмные волосы слегка закручивались на широком лбу и на висках; брови дугой поднимались над добродушными глазами, из которых глядела мысль и фантазия; зрачки глаз небольшие, голубые».

Выражение лица у мальчика – вслушивающееся, он даже и голову держит немного склоненной вперёд – «чу… что за чудесные звуки зарождаются в тишине».

Наверное, так он слушал долгими зимними вечерами стариковские рассказы, полные были и небылиц.

Кроме того, очень любил забавы да проказы. Но, к сожалению, было в его жизни немало трагического. Вспоминая детство, Ершов напишет:

Рождённый в недрах непогоды,

В краю туманов и снегов,

Питомец северной природы

И горя тягостных оков,

Я был приветствован метелью

И встречен дряхлою зимой,

И над младенческой постелью

Кружился вихорь снеговой…

Мой первый слух был – вой бурана,

Мой первый взор был – грустный взор

На льдистый берег океана,

На снежный горб высоких гор…

Везде я видел мрак и тени

В моих младенческих мечтах:

Внутри несвязный рой видений,

Снаружи – гробы на гробах…

Десять могил братьев и сестёр; о них он всегда тосковал, хотя некоторых даже не успел узнать. А потом прибавились другие могилы самых близких; много смертей суждено было ему пережить. Уход в вымысел был необходим ещё и для того, чтобы не сломиться от тяжких бед.

«Из поэзии, мира мечтательного, он не выходил, или выходил, как выходит милый ребёнок из школы, после классов, только для забав», – напишет о нём близкий и преданный друг Ярославцев. Дорога и сказка.

– Я совсем не семейной природы, – говорит Ершов. – Мне бы посох в руки, да и марш гулять во все четыре стороны – людей посмотреть и себя показать. Уж таким создала меня мать-природа. И это сказал человек, самозабвенно любивший брата, отца и мать. А после – жену и детей своих. И всё-таки это правда. Дорога и сказка, да ещё и музыка – нерасторжимые стихии; музыка ветра в пути, полозьев, скользящих в пути по снегу.…

Через много лет он напишет Ярославцеву:

«Я предчувствую в себе сильную борьбу музыки и слова – это две сестры одной матери, но несхожие; таинственность и глубина первой не поладят с ясностью второй:

В словах ли музыка прольётся

Иль слово в звуке задрожит…».

Сколько эмоций, чувств бурлило в этом необыкновенном человеке, немало повидавшем на своём веку.

165 лет назад преподаватель словесности П.А. Плетнёв, войдя в студенческую аудиторию Петербургского университета, вместо обычной лекции начал читать… сказку «Конёк-горбунок». Слушателей потряс не только глубоко народный язык произведения, но и тот мир, который им открылся. Но они были поражены ещё больше, когда узнали, что «Конька-горбунка» написал их девятнадцатилетний сокурсник.

Но сказка, между прочим, была не так уж проста, коль на неё сразу же после выхода начались беспощадные гонения. Царские цензоры пытались сгладить острые углы, появились подделки. Но подлинная сказка живёт, её распространяют в рукописях, заучивают наизусть.

Высокую оценку дал ей А.С. Пушкин, с радостью передавая эстафету талантливому сказочнику. Но – увы! – Ершов оказался «певцом одной песни». Справедливости ради, следует сказать, что было у писателя множество других стихов, рассказов и даже драматическая повесть и две поэмы. Но всё-таки «коньком» его творчества стал знаменитый «Конёк-горбунок», родившийся в городе Тобольске. Кстати, это – необыкновенный город, выросший среди точёных словно стрелы, сосен и пихт, вольного ветра Иртыша с белым сказочным Кремлём. Человеку, оглушённому этой красотой, может показаться, что вот-вот над золочёными маковками собора взлетит на своём длинноухом Коньке-горбунке разудалый крестьянский сын Иванушка. Такова уж волшебная сила искусства.

В 1834 году сказка была впервые издана. Сам же автор в 1836 году возвращается в Тобольск, так как после смерти отца семья нуждалась в его поддержке, и начинает работу в гимназии. Учитель, инспектор, директор – таков его послужной список. Но обстоятельства – смерть родных  (матери, первой, а затем и второй жены, детей), непонимание гимназического начальства меняют течение жизни. lovehub.ch Романтические мечты о просвещении народов Сибири сменяются тягостным чувством одиночества. Среди немногих радостей – встречи с друзьями (это декабрист – друг Пушкина – Вильгельм Кюхельбекер, композитор Алябьев) и – гимназический театр. Ученики вспоминали его с благодарностью (например, будущий знаменитый химик Д.И. Менделеев).

Разметали белоствольные берёзки свои косы над мраморным надгробием с лаконичной надписью: «Пётр Павлович Ершов. Автор народной сказки «Конёк-горбунок». Можно ли более высоко оценить то, что создано поэтом!

ССЫЛКИ

 Википедия. Ершов Пётр Павлович

 Пётр Павлович Ершов. Русский писатель

 Сибирский сказочник. Биография

 Презентация: Пётр Павлович Ершов

 Архив стихотворений поэта: Ершов П.П.

 «Конёк-горбунок». Читать онлайн

 «Конёк-горбунок». Мультфильм онлайн

 «Конёк-горбунок». Аудиокнига. Слушать онлайн

 Культурный центр П.П.Ершова в г. Ишиме

 Сквер Петра Ершова в Тобольске

Бородулин Рыгор

Подробности

Создано 09.02.2015 13:26

Обновлено 08.10.2015 11:03

Рыгор (Григорий) Иванович Бородулин родился 24 февраля 1935 года на одном из хуторов Ушачского района (ныне деревня Городок) Витебской области в семье Ивана и Акулины Бородулиных. Бабушка Маланья Нестеровна (по материнской линии) знала много сказок, песен, прибауток. Она и мать, Акулина Андреевна, которую поэт называл «стихийно великим филологом», с детства вдохнули в чуткое сердце мальчика тонкое ощущение родного слова, раскрыли перед ним богатство народных песенных сокровищ.

В годы Великой Отечественной войны отец Р. Бородулина был партизаном в бригаде Мельникова. Погиб в блокаду (1944). В 1937 году хутор был ликвидирован, и семью поэта переселили в Ушачи. О пережитых ужасах блокадного и послевоенного детства правдиво рассказано в поэме «Блокада».

Р.И. Бородулин обучался в Ушачской средней школе, затем поступил на филологический факультет БГУ, который окончил в 1959 году. На всю жизнь осталась у него благодарная память о нетрафаретных уроках учителей Ф. Богдановича, М. Цуран, К. Борозны. Позже пришли учителя литературные. Прежде всего это П. Бровка, П. Панченко, А. Вялюгин, Г. Березкин. На одном курсе с ним учились будущие писатели М. Стрельцов, Г. Буравкин, В. Зуёнок, Ю. Свирко. Дружили, встречались на заседаниях литературного объединения при газете «Красная смена». Нередко собирались в комнате общежития на улице Бобруйской, где жил Р. Бородулин, чтобы послушать его новые стихи.

Первые стихи были напечатаны в 1953 году в многотиражной газете БГУ «За сталинские кадры» и в газете «Красная смена» (под псевдонимом А. Чабор). Цикл стихов «На земле целинной», что составило основное содержание первой книги поэта «Новолуние под степью» (1959), был отмечен серебряной медалью VI Всемирного фестиваля молодежи и студентов в 1957 году.

Сразу после учёбы работал редактором в различных периодических изданиях. Среди них газета «Советская Белоруссия», журналы «Березка» и «Пламя». С 1969 в издательстве «Беларусь», а в период 1972–97 в издательстве «Художественная литература». В издательстве «Художественная литература» работал более 20 лет: сначала редактором, затем заведующим редакции. В составе государственной делегации БССР принимал участие в 39-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН (1984).

Являлся членом Союза Белорусских Писателей и Белорусского ПЕН-центра (международная неправительственная организация, объединяющая профессиональных писателей, поэтов и журналистов, работающих в различных литературных жанрах). С 1990 до 1999 – его президент.

Начал печататься с 1953 года. Первый сборник поэзии – «Новолуние над степью» – вышел в 1959 году. Всего издано около 100 сборников поэзии (среди которых много сборников сатиры и юмора, а также стихов для детей), критических статей, эссе, переводов. Дважды выходили сборники избранных произведений поэта.

К 25-летию понтифика Папы Иоанна Павла II Григорий Бородулин перевел на белорусский язык книгу поэзии Папы Римского «Римский триптих» и имел возможность повидаться с понтификом на личной аудиенции в Ватикане 28 июня 2004 г. В 2005 году вышел сборник молитвенной поэзии «Ксты». Сборник «Руны Перуновы» (2006), в который вошла избранная лирика, также насыщен духовными стихами.

В 1964 г. Владимир Короткевич посвятил ему написанную повесть «Ладья отчаяния» и подарил ее рукопись.

Рыгор Бородулин – последний белорус, удостоившийся звания Народного поэта (1992). Награжден Государственной премией Беларуси имени Янки Купалы (1976) за сборник стихов «Рум», Орденом Дружбы народов, орденом Знак Почета, латышским орденом Трех Звезд (получил звание Офицера Ордена (4 степень) 23 апреля 1997 года) и медалью Франциска Скорины. Бородулин является Почетным доктором БГУ и почетным гражданином Ушачского района. В 2006 году кандидатура Бородулина была среди номинантов на Нобелевскую премию в области литературы (за сборник стихов «Ксты»).

Для его творчества характерны разнообразие жанров, образно-стилевых средств, яркая метафоричность, богатство языковой палитры: книги «Нагбом» (1963), «Неруш» (1966), «Адам и Ева» (1968), «Простор» (1978), «Уединение паломничества»(1990) и другие. В книгах «Милосердие плахи» (1992), «Евангелие от Мамы» (1995) библейские мотивы. Автор сборников сатирических и юмористических произведений «Дойный конь»(1965), «Кстати…» (1977), «Мудрец со ступою» (1988), статей и эссе «Росток строки, веточка стихотворения» (1986), книга «Письма в Хельсинки» (2000). Записывал белорусский фольклор («Песни матери из Ушаччины», 2000–2001). На белорусский язык перевёл сборники произведений А. Вознесенского, И. Драча, Г. Мистраль, «Слово о походе Игоревом» (1986), также отдельные произведения Дж. Байрона, А. Мицкевича, С. Есенина, Е. Евтушенко, Б. Окуджавы и других авторов. Многие стихотворения Р. Бородулина положены на музыку.

Умер 2 марта 2014 года, в возрасте 79 лет. Похоронен рядом с матерью на Ушачском кладбище в Витебской области.

Ссылки:

 Рыгор Бородулин

 Рыгор Иванович Бородулин: биография

 Белорусская электронная библиотека

 ПомниПро. Бородулин Рыгор Иванович

 Кто есть кто

 Официальный сайт Бородулина

 Стихи белорусских поэтов

Ларри Ян Леопольдович

Подробности

Создано 09.02.2015 09:01

Обновлено 08.10.2015 11:12

Как-то не укладывается в сознании: неужели автор чудесной и вполне безобидной сказки о приключениях Карика и Вали Ян Леопольдович Ларри долгие годы пребывал «в местах не столь отдалённых» за свою тайную антисоветскую деятельность? Поверить в это почти невозможно, но факты – упрямая вещь.

«Дорогой Иосиф Виссарионович!» – так начинается письмо Яна Ларри к «вождю всех народов», приложенное к первой главе отчаянно острой, неслыханно дерзкой фантастической повести «Небесный гость». В своём роде это произведение уникально, ибо создавалось оно для одного-единственного человека – для Сталина. Автор повести прекрасно понимал, что в Советском Союзе она никогда не будет напечатана, а потому посылал её – главка за главкой – в Кремль, подписывая свои послания таинственным псевдонимом «Кулиджары». Какой невероятной смелостью нужно было обладать, чтобы решиться на такое!

«Возможно, что мои литературные способности, – писал Ларри вождю, – не встретят Вашего одобрения, но за это, надеюсь, вы не осудите меня, как не осуждают людей за рыжий цвет волос. Отсутствие таланта я постараюсь заменить усердным добросовестным отношением к принятым на себя обязательствам». Что же это были за обстоятельства? С помощью фантастического приёма – описания посещения нашей планеты неким марсианином, который тщетно пытается разобраться в особенностях земной жизни – Ян Ларри отважился показать Сталину те глупости и нелепости, что расцвели пышным цветом в государстве «победившего социализма». Тон его сочинения был вызывающе издевательским, и ищейки из НКВД не заставили себя долго ждать. Всего через четыре месяца они нашли автора «контрреволюционной» повести и арестовали. В июле 1941 года Ян лари был приговорён к десяти годам лишения свободы за антисоветскую агитацию и пропаганду.

Для подававшего надежды детского писателя началась совсем другая жизнь – лагерная.…Следует сказать, впрочем, что к Яну Ларри, сыну рабочего латыша, судьба и до того была не слишком благосклонна.

Относительно места его рождения до сих пор существует неясность. Согласно некоторым энциклопедиям и справочникам, он родился в Риге, но в своей автобиографии писатель указывает Подмосковье, где в то время работал его отец. В девять лет он осиротел. Из детского приюта, куда его пытались пристроить, он сбежал, бродяжничал, некоторое время был учеником часовщика, а школьных радостей и горестей ему и вовсе не довелось испытать. Спустя несколько лет он все-таки получит высшее образование на биологическом факультете Харьковского университета. А пока он был призван в царскую армию, где перешёл на сторону «красных», в чьих рядах воевал до конца гражданской войны. Занимался самообразованием, причём настолько успешно, что уже с начала 1920-х гг. работал журналистом в различных изданиях Харькова, Новгорода, Ленинграда.

Затем судьба привела его в Харьков, где он устроился в газету «Молодой ленинец». С 1923 года Ларри активно выступает как журналист, а уже в 1926 году в харьковских издательствах выходят в свет его первые книги – «Украдена Краiна» и «Грустные и смешные истории о маленьких людях». В том же году молодой литератор перебирается в Ленинград, где работает в журнале «Рабселькор» и газете «Ленинградская правда». Здесь же он окончил университет, поступил в аспирантуру Всесоюзного научно-исследовательского института» рыбного хозяйства и даже стал директором рыбоводного завода!

Всё это время он не переставал сочинять. В соавторстве с А. Лившицем выпустил книгу «Пят лет» (1929). Выходили у него и сольные книги: «Окно в будущее» (1929), «Как это было» (1930), «Записки конноармейца» (1931), «Страна счастливых» (1931). О последней из них возможно, наслышаны знатоки и любители фантастики.

Неизвестно, как сложилась бы его дальнейшая литературная биография, если бы судьба не свела его с Самуилом Маршаком. А случилось это так. Самуил Яковлевич предложил известному географу и биологу академику Льву Бергу, под началом которого служил Ян Ларри, написать для детей научно-популярную книгу, посвященную науке о насекомых – энтомологии. Обсуждая детали будущей книги, они пришли к выводу, что знания следовало бы облечь в форму увлекательной научно-фантастической истории. Вот тогда-то академик и вспомнил о своем подчиненном, которому такая задача будет по силам. Так и получилось, что в истории детской литературы имя Яна Ларри навсегда осталось связано с фантастической сказкой «Необыкновенные приключения Карика и Вали», вышедшей в 1937 году.

Карик и Валя – брат и сестра. Валя легкомысленна и плаксива. Карик смел, у него есть чувство юмора. Однажды профессор Иван Гермогенович Енотов изобрел некий эликсир и пригласил ребят поприсутствовать при первом его испытании. Придя в лабораторию, ребята не застают профессора на месте и выпивают эликсир, думая, что это лимонад (эликсир был приятным по запаху и вкусным, как ситро). Под действием эликсира они уменьшаются в сотни раз. Ребята залезают на мертвую стрекозу, лежащую на подоконнике, в надежде, что профессор возьмёт стрекозу и заметит их под микроскопом, но стрекоза неожиданно оказывается живой и улетает с ними. Вернувшись в лабораторию, Иван Гермогенович замечает, что эликсир почти весь выпит, понимает, что произошло, и отправляется на поиски ребят, захватив с собой порошок для увеличения. Спрятав коробку с порошком среди травы и отметив это место шестом, профессор выпивает оставшийся эликсир и отправляется искать ребят среди травяных «лесов». В конце концов, ему это удаётся, и они отправляются к коробке с увеличительным порошком. Но они не знают, сколько страшных и интересных приключений их ещё ждёт...

Над «Необыкновенными приключениями Карика и Вали» Ян Ларри работал быстро и увлеченно, вдохновляемый поддержкой мэтра детской литературы. Судя по всему, прототипом книги послужила дореволюционная стихотворная сказка Василия Смирнова «Необыкновенные приключения двух карликов Кирика и Алика» (1910). Но не так просто оказалось «пробить» повесть в Детиздате. В веселой истории цензура усмотрела надругательство над могуществом советского человека. Вот характерный фрагмент одной из «внутренних» рецензий: «Неправильно принижать человека до маленького насекомого. Так вольно или невольно мы показываем человека не как властелина природы, а как беспомощное существо... Говоря с маленькими школьниками о природе, мы должны внушать им мысль о возможном воздействии на природу в нужном нам направлении».

Многократно наступать на одни и те же грабли – занятие утомительное и нервное. Возмущенный Ян Леопольдович наотрез отказался переделывать текст в соответствии с «генеральной линией». Уж лучше вовсе не издавать повесть, решил он. Так бы, наверное, и вышло, если бы не своевременное вмешательство Маршака.

Влиятельный, обладавший даром убеждения, Самуил Яковлевич решил судьбу произведения буквально в течение недели. И в февральском номере журнала «Костер» за 1937 год появились первые главы многострадальной повести. В авторской версии! В том же году «Необыкновенные приключения» вышли отдельной книгой – в Детиздате, разумеется. В 1940 году последовало второе, исправленное автором издание с чудесными иллюстрациями Г. Фетингофа. С тех пор книга переиздавалась неоднократно, а в 1987 году появилась ее двухсерийная телеверсия с Василием Ливановым в главной роли, а в 2005 году – мультипликационный фильм.

И вот ведь парадокс советской литературной жизни: сколь беспощадно ругали повесть Ларри до издания, столь же воодушевленно хвалили ее по выходе в свет. Книгу восторженно встретили не только читатели, но и официальная критика. Рецензенты отмечали научную грамотность и эрудицию писателя. О художественных достоинствах, как обычно, говорилось немного. Фантастику в те годы чаще всего рассматривали как придаток научно-популярной литературы.

В свою замечательную книгу лари ухитрился «втиснуть» целую энциклопедию по энтомологии (то есть науке о насекомых), и литературоведы тут же окрестили его детище «научной сказкой». Но ох как редко такие научные сказки удаются писателям! Даже талантливому Владимиру Брагину, попытавшемуся было повторить сюжет Яна лари в фантастическом романе «В стране дремучих трав» (1948), это удалось в гораздо меньшей степени – его и помнят сейчас меньше. А вот у Ларри получилась повесть, ставшая абсолютно детской классикой!

15 лет пребывания в ГУЛАГе не сломили Яна Ларри. В 1956 году Ян Леопольдович был полностью реабилитирован, восстановлен в правах и в Союзе советских писателей. После реабилитации в 1956 году он вернулся к литературному труду, сотрудничая с детскими журналами. Новые его книги, хотя и не повторили успеха «Карика и Вали», всё же были благосклонно встречены читателями: «Записки школьницы» (1961) «Удивительные приключения Кука и Кукки» (1961). А последней из прижизненных публикаций писателя оказалась напечатанная в «Мурзилке» сказка с замечательными иллюстрациями Виктора Чижикова «Храбрый Тилли: Записки щенка, написанные хвостом» (1970). Очень обидно, что произведения эти давно не переиздавались, – они заслуживают переиздания. Как заслуживает благодарной памяти человек, написавший их.

18 марта 1977 года Яна Леопольдовича не стало.

Ссылки:

 Приключения писателя-фантаста

 Ларри Ян Леопольдович

 Скачать бесплатные электронные книги

 Книги автора Я. Ларри онлайн читать

 «Необыкновенные приключения Карика и Вали» (аудиокнига)

Смотреть мультфильм онлайн:

 http://megogo.net/ru/view/243911-neobyknovennye-priklyucheniya-karika-i-vali.html

Гаршин Всеволод Михайлович (1855-1888)

Подробности

Создано 06.02.2015 13:28

Обновлено 06.02.2015 16:06

Гаршин Всеволод Михайлович

(1855-1888)

В.М. Гаршин родился в семье офицера кирасирского полка. В их доме нередко собирались его сослуживцы, принимавшие участие в недавно завершившейся Крымской войне, мальчик рос под впечатлением их рассказов о героической обороне Севастополя. В 1858 году отец Всеволода получив в наследство небольшое поместье, вышел в отставку и поселился в городе Старобельске, где активно участвовал в работе дворянского комитета по подготовке крестьянской реформы, однако вскоре в его поведении стали заметны признаки душевной болезни.

Мать В. Гаршина была типичной «шестидесятницей», живо интересовалась литературой и политикой, переписывалась с будущими участниками Слепцовской коммуны, свободно переводила с французского и немецкого, воспитывала детей в духе новейших педагогических теорий. В январе 1860 она бежала из дома с воспитателем своих старших сыновей П.В. Завадским, членом Харьковского революционного кружка, сопровождала его в ссылку в Олонецкую губернию и была вынуждена оставить пятилетнего сына Всеволода с отцом. Только в 1863 году ей удалось вернуть сына и увезти с собой в Петербург. Всеволод Михайлович, отмечая, какое большое влияние на его духовное развитие оказали мать и Завадский, писал по поводу этой семейной драмы в «автобиографии» (1884): «Некоторые сцены оставили во мне неизгладимое впечатление и, быть может, следы на характере». С детства обострённость восприятия сочеталась в нём с необыкновенной душевной чуткостью и совестливостью: жалея отца и тяжело переживая разлуку с матерью, он страстно желал облегчить их страдания и с четырёх лет мечтал о подвиге самоотвержения. Уже ребёнком Гаршин был крайне нервным и впечатлительным, чему способствовало слишком раннее умственное развитие. Впоследствии он часто страдал приступами нервного расстройства.

К семи годам Всеволод перечитал массу книг, от «Хижины дяди Тома» Г. Бичер-Стоу и «Собора Парижской богоматери» В. Гюго до «Что делать?» Н.Г. Чернышевского и журнала «Современник», с недетской серьёзностью проводил научные опыты, стремясь самостоятельно осмыслить выводы энциклопедии «Мир божий» А.Е. Разина, в гимназии (1864–1874) начал писать. В четвёртом классе, подражая «Илиаде», сочинил поэму о гимназическом быте, под псевдонимом Агасфер писал фельетоны для рукописного еженедельника «Вечерняя газета» (не сохранились). В 1872 году под впечатлением «Записок охотника» И.С. Тургенева написал этюд «Смерть». Рассказывая о молодом филологе, перед смертью думающем не о причастии, а о неразрешимом научном вопросе, он попытался выразить своё отношение к тому нравственному подвижничеству, которое будет волновать его в течение всей жизни. Выбор героя не был случаен. К науке в эти годы Гаршин чувствовал сильную любовь, укрепившуюся в нём после знакомства в 1868 году с А.Я. Гердом, талантливым педагогом и известным популяризатором естествознания, ставшим его духовным наставником и другом.

В 1874 году по совету Герда Всеволод Гаршин поступил в Горный институт, где учился без особого интереса, но с удовольствием слушал лекции Д.И. Менделеева, посещал семинар профессора ботаники А.Ф. Баталина, в студенческом кружке изучал социологические трактаты Дж. С. Милля и Г. Спенсера, читал «Исторические письма» П.Л. Лаврова и «Азбуку социальных наук» В.В. Берви-Флеровского, давал частные уроки и писал стихи.

Литературным дебютом В. Гаршина стал очерк «Подлинная история Энского земского собрания». Злободневную в конце 70-х гг. тему ограниченности земской деятельности он раскрыл в духе традиций демократической сатиры 60 гг. Но от других нравоописательных и сатирических замыслов его отвлекло предложение сотрудничать в газете «Новости» в качестве художественного критика. С 1874 г. поддерживал дружеские отношения с кружком молодых художников (И.И. Крачковский, Н.А. Ярошенко, К.А. Савицкий и др.) и непременно участвовал в импровизированных литературно-музыкальных вечерах.

В 1877 г. произошло событие, определившее творческую судьбу Гаршина. С осени 1876 г. он пытался уехать добровольцем в Сербию. Свой порыв объяснял матери: «Я не могу прятаться за стенами заведения, когда мои сверстники лбы подставляют под пули». Его просьба была удовлетворена лишь в апреле 1877 года: вместе с другом по институту и гимназии В.Н. Афанасьевым он участвовал в болгарском походе 138-го Болховского пехотного полка. Впечатления от тяжёлого двухмесячного похода легли в основу рассказов «Четыре дня» (1877), «Очень коротенький роман» (1878), «Трус» (1879), «Дёнщик и офицер» (1880), «Из воспоминаний рядового Иванова» (1883), которые должны были, по замыслу В. Гаршина составить книгу «Люди и война».

В бою возле болгарской деревни Аясляр (11 августа 1877 г.) был ранен, некоторое время находился в госпитале г. Бела, а затем (сентябрь 1877) отправлен в Харьков к матери, проживавшей там с 1869 года с младшим братом Евгением. В госпитале он начал писать рассказ «Четыре дня» и, закончив его в середине сентября, отправил в журнал «Отечественные записки». Рассказ, вышедший под заголовком «Один из этюдов войны», привлёк внимание, доходившее до сенсации. Гаршин сразу заявил о себе как мастер психологического рассказа, как ученик Л.Н. Толстого (в сознании читателей возникала аналогия с «Севастопольскими рассказами»). Историю тяжелораненого солдата, оставленного на поле боя, он использовал как повод к размышлению о войне и её осуждению. В исповеди героя, в реалистической картине всех ужасов были выражены переживания самого Гаршина, убедившегося в бессмысленности и безнравственности войны.

Получив в декабре 1877 г. годовой отпуск, он вернулся в Петербург с твёрдым намерением заняться «литературной работой». Вскоре он опубликовал очередной очерк о художественных выставках, откликнулся стихотворением «1877 года 30 декабря» на смерть Некрасова Н.А. (при жизни Гаршина не публиковалось). В марте 1878 года в «Отечественных записках» появился рассказ «Происшествие».

После произведения в прапорщики (27 апреля 1878 года) Гаршин хотел поступить в Военную академию. Но вскоре отказался от этого решения и в сентябре этого же года стал слушателем историко-филологического факультета Петербургского университета (до декабря 1878 года). Он слушал лекции О.Ф. Миллера, И.И. Срезневского, В.И. Ламанского, штудировал исторические монографии (сохранились конспекты Всеволода Михайловича), собирался написать сказку «Фиалка» по мотивам преданий о Екатерине II (сохранился черновой вариант). Приказ об увольнении со службы совпал с выходом рассказа «Трус», герой которого наделён многими автобиографическими чертами. Как и в предыдущих рассказах, для изображения внутренней драмы человека Гаршин использовал форму монолога-исповеди. И смерть рассказчика на поле боя, и случайная гибель его приятеля, по мысли Гаршина, подтверждали вывод о том, что война и любое другое преступление не могут быть оправданы социальными или биологическими законами.

В начале 1880 года душевное состояние Гаршина резко ухудшилось, повторился пережитый в гимназии (1872) приступ наследственной болезни и затянулся почти на год. Друзьям он жаловался на тоску, апатию, упадок сил.

Роковую роль в жизни Гаршина сыграла казнь И.О. Молодецкого (22 февраля 1880), стрелявшего в начальника Верховной распорядительной комиссии М.Т. Лорис-Меликова. В ночь накануне казни Гаршин в полубезумном состоянии умолял «диктатора» о великодушии, просил простить преступника. И уже «на границе полного безумия» уехал в Москву (март 1880), потом скитался по Тульской и Орловской губернии, в Ясной Поляне беседовал с Л.Н. Толстым, не заметившим в поступках и речах своего гостя ничего безумного. В мае 1880 года Гаршин был помещён в харьковский сумасшедший дом (Сабурова дача), откуда в сентябре его перевели в Петербург. Из Петербургской клиники Гаршина забрал дядя, В.С. Акимов, и увёз (ноябрь 1880) в своё имение Ефимовка (Херсонская губерния). Полтора года, проведённые там, вернули Гаршину душевное равновесие и позволили преодолеть «страх перед писательством», о котором он часто упоминает в письмах 1881 года. К этому времени относятся сделанный им, бесспорно, удачный перевод новеллы П. Мериме «Коломба» и ироничная сказка «То, чего не было». В мае 1882 года Гаршин вернулся в Петербург и вскоре опубликовал в газете «Южный край» очерк «Петербургские письма», в котором яркие зарисовки городского быта сочетались с глубокими размышлениями о Петербурге как «духовной родине интеллигенции».

Воспользовавшись приглашением И.С. Тургенева, лето 1882 г. В.М. Гаршин. провёл вместе с семьёй поэта Я.П. Полонского в Спасском-Лутовинове. Тургенев внимательно следил за творчеством Гаршина: приветствовал выход его первой книжки рассказов (1882), отмечал «признаки настоящего крупного таланта» и называл Гаршина своим литературным наследником. Однако его встреча с Гаршиным не состоялась.

В сентябре 1882 г. Гаршин впервые поступил на гражданскую службу. Некоторое время он был помощником управляющего бумажным складом в Гостином дворе, а затем (с марта 1883) перешёл в канцелярию Общего съезда русских железных дорог. Обязанности конторщика отнимали у Гаршина много времени, мешали литературной работе. Осенью 1882 года он занимался в основном переводами детских сказок Кармен Сильвы («Замок ведьм», «Чахлуа») и Луизы де ла Раме («Честолюбивая роза», «Нюренбергская печь»).

В феврале 1883 г. Всеволод Михайлович женился на Н.М. Золотиловой, враче Петербургской акушерской клиники И.М. Тарановского. Брак был удачным. 1883 год Гаршин считал самым счастливым в своей жизни. В этот год он написал самый лучший свой рассказ «Красный цветок». Герой его, психически больной, борется с мировым злом, которое, как ему кажется, воплотилось в красном цветке в саду: достаточно сорвать его — и будет уничтожено всё зло мира. Герой Гаршина, подобно Дон Кихоту уверовавший в возможность разом покончить со всем «злом на земле», отождествляет своего врага с древнеиранским божеством зла Ариманом, ищет поддержки у легендарного драконоборца и великомученика Св. Георгия. Особый смысл рассказу придавало посвящение И.С. Тургеневу.

Вышедший вслед за «Красным цветком» рассказ «Медведи» критика встретила холодно, хотя тонкий лиризм, органичное сочетание трагического и сатирического пафоса свидетельствовали о поиске Гаршиным новых форм. Именно в это время он упоминал о желании написать исторический роман из «петровщины», вместе с Н.А. Демчинским писал драму «Деньги» (сохранились второе и четвёртое действия, написанные Гаршиным). Но весной 1844 г. повторились приступы меланхолии, «мучительной тоски». Ухудшение самочувствия совпало с закрытием «Отечественных записок» (апрель 1884). Как о смерти любимого человека сообщал Гаршин матери о роспуске редакции, в которой сотрудничал с 1877 года. Болезненное состояние чередовалось у него с душевным подъёмом, желанием работать и писать. В эти моменты он был весел и необыкновенно деятелен. Он с энтузиазмом поддерживал все начинания Герда: корректировал рукописи книг по естествознанию, помогал описывать коллекции, редактировал вместе с ним ежегодник «Обзоры детской литературы», где, возможно, являлся одним из анонимных авторов рецензий. Будучи с осени 1884 года членом общества для пособия нуждающимся литераторам и учёным (Литературный фонд), с удовольствием выполнял любые поручения: готовил литературные вечера, юбилеи, концерты и по мере сил помогал оказавшимся на грани нищеты писателям, окружил заботой и вниманием смертельно больного поэта С.Я. Надсона.

С января 1885 г. Гаршин по приглашению В.Г. Черткова сотрудничал в издательстве «Посредник». Для общедоступных изданий переделал рассказы «Четыре дня» и «Медведи», сочинил несколько подписей к литографиям на евангельские темы.

Мастер реалистического рассказа, он обращался и к сказке. В круг чтения школьников вошли его сказки «То, чего не было», «О жабе и розе», «Сказание о гордом Аггее», «Лягушка-путешественница».

И всё же эти сказки вряд ли можно назвать детскими. Многие критики связывали манеру Гаршина с принципами создания сказок великим Андерсеном. Главное, что унаследовал Гаршин у Андерсена: фантастическое даётся не как противопоставление реальности, но как её продолжение.

Так же, как у Андерсена, в сказках Гаршина есть второй план. Его пальма самодовольна, а роза жертвует собой из любви к соловью. Сказка «О жабе и розе» похожа на сказку Андерсена, в которой ромашка жертвует собой ради соловья, посаженного в клетку. Оба цветка облегчают последние часы жизни нежного существа, попавшего в беду. И та, и другая сказки воспевают красоту: «Роза разливала вокруг себя тонкий и свежий запах, и этот запах был её словами, слезами и молитвой». В столкновении нежности и красоты, которую символизирует роза, нет того хищнического начала, которая олицетворяет жаба. И роза не погибла окончательно, её высушили и положили в книгу. Теперь она хранится у автора сказки. Красота не подвластна смерти.

Сказка «Лягушка-путешественница» была последним произведением писателя. Сюжет восходит к назидательной индийской сказке, которую пересказал известный индийский учёный Радж Ананд: жил-был король, который очень любил поговорить и задавал своим министрам глупые вопросы. И однажды королевский министр не выдержал и рассказал своему повелителю сказку о Черепаховиче, который уговорил пролетавших мимо гусей взять его в полёт. Они согласились, но Черепахович забыл, что прутик, на котором он держался в воздухе, у него во рту, и как только встречные вороны стали удивляться, что за чудо летит, ему захотелось похвастаться, и он закричал, что всё это он сам придумал. Черепахович выпустил прутик изо рта, полетел вниз и разбился о скалу.

Рассказ министра произвёл на короля большое впечатление, и он дал слово перестать так много болтать и спрашивать. У Гаршина вместо Черепаховича лягушка просит не гусей, а уток взять её в полёт. Сначала ничего не предвещает трагического конца: лягушка вполне благополучна, ей приятно, что капли дождя охлаждают её брюшко. Она радуется и гордится, когда её хвалят и говорят, что она очень умная.

Путешествие было нелёгким, прутик всё время дёргался, и бедная квакушка болталась в воздухе. Она всё терпела, потому что была мужественной лягушкой. Писателю нравится такой характер. Но, оказывается, лягушка тщеславна и болтлива. И поплатилась за это. Чванливость, «ячество» приводит лягушку к печальному концу. Добрые утки закричали, одна из них даже пыталась подхватить лягушку на лету, но промахнулась. Утки думали, что лягушка разбилась и очень жалели её…

Так нравоучительная индийская притча превратилась в явление искусства, одинаково интересное и детям, и взрослым.

Наступившая осенью 1887 года очередная депрессия не проходила до весны 1888. К этому времени резко ухудшились отношения с матерью, переехавшей в Петербург (лето 1886 г.) и преследовавшей сына назиданиями, советами, требованиями больше писать. Причиной полного разрыва стала ссора Екатерины Степановны с женой Гаршина. Из-за болезни Всеволод Михайлович вынужден был оставить службу (февраль 1888). По совету доктора А.Я. Фрея весну 1888 года он собирался провести в Крыму или на Кавказе. Но в день отъезда (19 марта), не выдержав ожидания припадка, бросился в пролёт лестницы. Через три дня Гаршин скончался, не приходя в сознание. Писатель похоронен на «Литераторских мостках», музее-некрополе Санкт-Петербурга.

Вскоре после его смерти по инициативе А.Н. Плещеева и К.С. Баранцевича были выпущены два благотворительных сборника. В сборнике «Памяти В.М. Гаршину» (1889) А.П. Чехов опубликовал рассказ «Припадок», в котором сумел предельно точно передать своеобразие личности Гаршина, связанное, по его мнению, с «человеческим талантом» сострадания, «великолепным чутьём к боли», которым обладал автор «Красного цветка».

ССЫЛКИ:

 Полные и краткие биографии русских писателей и поэтов. Гаршин В. М.

 Гаршин Всеволод Михайлович

 История жизни великих людей

 Биографии знаменитостей. Гаршин В. М.

 Библиотека русской классики

 Краткие пересказы произведений

 Всеволод Гаршин. Лучшие книги

Пастернак Борис Леонидович

Подробности

Создано 03.02.2015 09:14

Обновлено 08.10.2015 11:00

Родился Борис Леонидович Пастернак в Москве. Уже в младенчестве восторг у него вызывало господство музыки и краски. Отец, Леонид Иосифович Пастернак, был известным русским живописцем, академик Петербургской Академии художеств, мать, Розалия Кауфанг, – талантливой пианисткой. Многое от родителей передалось сыну. Родители переехали в Москву из Одессы в 1889 году, за год до его рождения. Борис появился на свет в доме на пересечении Оружейного переулка и Второй Тверской-Ямской улицы, где они поселились. Кроме старшего, Бориса, в семье Пастернаков родились Александр (1893), Жозефина (1900) и Лидия (1902).

О роли музыки в своей жизни, и в особенности Скрябина, с которым его семья дружила, пастернак писал: «Больше всего на свете я любил музыку, больше всех в ней – Скрябина. Музыкально лепетать я стал незадолго до первого с ним знакомства. К его возвращенью (из-за границы) я был учеником одного композитора. Мне оставалось еще только пройти оркестровку, жизни вне музыки я себе не представлял».

В квартире Пастернака устраивались домашние концерты, участие в которых принимали и Скрябин, и Рахманинов. Пастернак называл началом своего сознательного детства ночное пробуждение от звуков музыки Чайковского, которую играли для Л.Н. Толстого и его семьи. Это было 23 ноября 1894 года.

Другим толчком его внутреннего роста послужили звуки сочиняемой «Поэмы экстаза». Он услышал их в лесу, недалеко от той дачи, в которой жили Скрябины.

Лето 1903 года было чревато двумя событиями, сказавшимися на всей последующей жизни: встречей с музыкой Скрябина, в результате которой он стал мечтать о композиторской деятельности, а с другой стороны – несчастным случаем, сделавшим его хромым. Вот как описал сам Пастернак этот несчастный случай: «В ту осень возвращение наше в город было задержано несчастным случаем со мной. Отец задумал картину «В ночное». На ней изображались девушки из села Бочарова, на закате верхом во весь опор гнавшие табун в болотистые луга под нашим холмом. Увязавшись однажды за ними, я на прыжке через широкий ручей свалился с лошади и сломал себе ногу, сросшуюся с укорочением». Постоянным усилием воли в течение всей жизни Пастернак скрывал свою хромоту.

Стихи юноша начал писать летом 1909 года, но первое время он не придавал им серьёзного значения. «В то время я смотрел на свои стихотворные опыты как на несчастную слабость и ничего хорошего от них не ждал» – писал впоследствии поэт.

Пастернак окончил классическую гимназию в 1908 году с золотой медалью и всеми высшими баллами, кроме закона Божьего, от которого был освобождён из-за еврейского происхождения. Он хорошо учился и продолжил образование на философском отделении историко-филологического факультета московского университета, который окончил в 1913 году с дипломом первой степени (кандидат философии). Но, кроме этого, ещё обучаясь в гимназии, он за шесть лет прошёл предметы композиторского факультета консерватории.

В Пастернаке проявился не только музыкант и философ (в обоих видах творчества он достиг почти профессиональной высоты), но и профессиональный живописец, хотя живопись была стихией его отца, а не его. Начиная с детских воспоминаний и до последних дней, он видел мир в красках и линиях. Пастернак-поэт ни разлучался с мольбертом и палитрой, и мысленно смешивать краски для него было наибольшим удовольствием.

К 1912 году мать скопила денег и предложила ему поехать за границу. Был выбран Марбург, где в те годы процветала знаменитая философская школа Германа Когена (он лично советовал Пастернаку продолжить карьеру философа в Германии). Тогда же Борис Леонидович сделал предложение Иде Высоцкой (дочери крупного чаеторговца Д. В. Высоцкого), но получил отказ.

Среди знакомых семьи особую роль сыграл поэт Р.М. Рильке. Увлечение его творчеством формировало поэзию Пастернака. Кроме него, огромное влияние оказал и на его творчество, и на его жизнь поэт Владимир Маяковский, неизменно ценивший Пастернака.

Первыми напечатанными стихами оказались стихи, вошедшие в сборник «Лирика», изданный в 1913 году. Событие это побудило Пастернака серьёзнее относиться к собственному поэтическому творчеству. В 1914 году выходит его самостоятельный сборник, согласно моде тех лет, названный им «Близнец в тучах». Сборник не привлёк к себе внимания любителей поэзии.

В период между Февральской и Октябрьской революциями 1917 года Пастернаком было создано много стихотворных и прозаических произведений. К этому же времени относится и его наибольшее сближение с Маяковским. В поэзии Маяковского он видел высокий образец и оправдание революционного новаторства. Его отношение к поэзии Маяковского характеризуется «восхищённым отталкиванием». Оно было необходимо, чтобы остаться самим собой, и это было трудно.

Летом 1921 года он знакомится с художницей Евгенией Лурье, а в феврале 1992 года женится на ней. 23 сентября 1923 года у Пастернаков родился сын Евгений.

В 1922 году вышел сборник стихов Пастернак «Сестра моя – жизнь». Эта книга принесла ему широкую известность, помогла утвердить свою собственную творческую позицию. Он писал об этом сборнике своих стихотворений в «Охранной грамоте»: «мне было совершенно безразлично, как называется сила, давшая книгу, потому что она была безмерно больше меня и поэтических концепций, которые меня окружали».

Поэзия была для него внутренней, душевной потребностью. Зарабатывать же переводами он стал уже в 1918–1921 годах. В этот период им было переведено пять стихотворных драм Клейста и Бена Джонсона, интермедии Ганса Сакса, лирика Гёте и немецких экспрессионистов.

Отец, мать и сестра Пастернака уехали в Германию ещё в 1921 году для длительного лечения отца. А после прихода к власти нацистов обосновываются в Лондоне. Начинается активная переписка Пастернака с ними и русскими эмиграционными кругами вообще, в частности, с Мариной Цветаевой. В эти годы писались стихи, включенные в сборник «Темы и вариации». История и собственная жизнь в прошлом становятся для него главными темами его больших произведений.

В 1925 году Пастернак стал писать стихотворный роман-поэму «Спекторский», в значительной мере автобиографический. Создаётся стихотворный цикл «Высокая болезнь», поэмы «Девятьсот пятый год» и «Лейтенант Шмидт».

В 1928 году возникает замысел его прозаической книги «Охранная грамота», законченной им только два года спустя. По определению самого Пастернака, это – «автобиографические отрывки о том, как складывались мои представления об искусстве и в чём они коренятся». В поэзии положения «Охранной грамоты» были применены и декларированы в сборнике «Второе рождение».

Сборник «Поверх барьеров» выходил дважды – в 1929 и 1931 годах. Он окончательно утвердил его положение в поэзии.

В декабре 1930 года Борис Пастернак уходит из семьи, а летом 1931 года вместе с Зинаидой Нейгауз приезжает в Тбилиси: «Мне и моей спутнице, впоследствии ставшей моей второй женой, негде было приклонить голову». Пастернак на Кавказе пишет стихи, вошедшие в цикл «Волны», в которых нашли отражение его впечатления от Кавказа и Грузии. Он увлекается переводами с грузинского – особенно Паоло Яшвили, Тициана Табидзе и Николая Бараташвили.

Летом 1932 года вместе с Зинаидой Нейгауз поэт едет на Урал. Впечатления от этой поездки впоследствии нашли отражение в романе «Доктор Живаго».

В 1935 году Пастернак участвует в работе проходящего в Париже Международного конгресса писателей в защиту мира, где с ним случается нервный срыв. В этом же году Пастернак заступился за мужа и сына Анны Ахматовой, освобожденных из тюрем после писем Сталину Пастернака и Ахматовой. За это Пастернак шлет в подарок Сталину книгу переводов «Грузинские лирики» и в сопроводительном письме благодарит за «чудное молниеносное освобождение родных Ахматовой».

В январе 1936 года Пастернак публикует два стихотворения, обращенные со словами восхищения к И. В. Сталину. Однако уже к середине 1936 года отношение властей к нему меняется – его упрекают не только в «отрешённости от жизни», но и в «мировоззрении, не соответствующем эпохе», и безоговорочно требуют тематической и идейной перестройки. Это приводит к первой длительной полосе отчуждения Пастернака от официальной литературы. По мере ослабевающего интереса к советской власти, стихи Пастернака приобретают более личный и трагический оттенок.

В 1936 году переезжает на дачу в Переделкине, где с перерывами проживёт до конца жизни.
1 января 1938 года во втором браке у поэта родился сын, которого Борис Пастернак в честь отца назвал Леонидом.

В этом же году Пастернак начинает переводить Шекспира. Первым он перевёл «Гамлета», затем «Ромео и Джульетту», «Антонио и Клеопатру», «Отелло», две части «Генриха IV», а далее – «Короля Лира» и «Макбет». Затем шли переводы Ш. Петефи, «Марии Стюарт» Шиллера и «Фауста» Гёте.

22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война. Борис Пастернак эвакуируется в город Чистополь, откуда вместе с другими писателями выезжал в действующую армию, что имело для него чрезвычайное значение. Свои мысли и чувства об этом времени выразил в патриотических стихах, опубликованных в советской печати.

31 мая 1945 года умер отец – Л.О. Пастернак. «В момент кончины его вокруг него были Федя и девочки, он умер, вспоминая меня…» – писал Борис Пастернак.

В ноябре 1945 года начинает работать над романом «Доктор Живаго».

В октябре 1946 года знакомится с О.В. Ивинской, работающей в отделе поэзии редакции журнала «Новый мир». Она стала «музой» поэта. Он посвятил ей многие стихотворения. 

Встреча эта положила «резкий и счастливый отпечаток» на жизнь поэта и сказалась на дальнейшем осмыслении им образа Лары Гишар, героини романа «Доктор Живаго». Роман создавался в течение десяти лет, с 1945 по 1955 гг. Являясь, по оценке самого писателя, вершиной его творчества, роман являет собой широкое полотно жизни российской интеллигенции на фоне драматического периода от начала столетия до Великой Отечественной войны. Роман пронизан высокой поэтикой, сопровождён стихами главного героя – Юрия Андреевича Живаго. Во время написания романа Пастернак не раз менял его название. Роман мог называться «Мальчики и девочки», «Свеча горела», «Опыт русского Фауста», «Смерти нет». Роман, затрагивающий сокровенные вопросы человеческого существования – тайны жизни и смерти, вопросы истории, христианства, был резко негативно встречен властями и официальной советской литературной средой, отвергнут к печати из-за неоднозначной позиции автора к Октябрьской революции и последующим изменениям в жизни страны.

Книга вышла в свет сначала в Италии в 1957, а потом в Голландии и Великобритании.

С 1946 по 1950 год Пастернак ежегодно выдвигался на соискание Нобелевской премии по литературе. В 1958 году его кандидатура была предложена прошлогодним лауреатом Альбером Камю, и 23 октября Пастернак стал вторым писателем из России (после И.A. Бунина), удостоенным этой награды. За выдающиеся заслуги «в современной лирической поэзии и в области великой русской прозы» ему была присуждена Нобелевская премия. Получив телеграмму от секретаря Нобелевского комитета, Пастернак 29 октября ответил ему: «Благодарен, рад, горд, смущён». Казалось бы, Нобелевская премия – это полная и абсолютная победа и признание, честь, оказанная всей русской литературе. Однако на следующее утро власти потребовали от Пастернака немедленного, демонстративного отказа от престижной премии. Пастернак ответил, что ничто не заставит его отказаться от оказанной ему чести, что он уже дал положительный ответ Нобелевскому комитету. Он продолжал работать над переводами, не читал газет, говорил, что за честь быть Нобелевским лауреатом готов принять любые лишения. Гордая и независимая позиция помогала Пастернаку в течение первой недели выдерживать все оскорбления, угрозы.…Но всё это перестало его интересовать, когда, приехав в Москву и поговорив по телефону с О. Ивинской, он пошёл на телеграф и отправил телеграмму в Стокгольм: «В силу того значения, которое получила присужденная мне награда в обществе, к которому я принадлежу, я должен от неё отказаться, не примите за оскорбление мой добровольный отказ». Другая телеграмма была послана в руководящие органы правящей коммунистической партии: «Верните Ивинской работу, я отказался от премии».

Но эта жертва уже никому не была нужна. Она ничем не облегчила его положения. Борис Пастернак был исключён из Союза писателей СССР, а московские писатели обратились к советскому правительству с просьбой лишить Пастернака гражданства и выслать за границу. Чтобы избежать этого, Пастернаку надо было подписать согласованный с начальством текст обращений в газету «Правда» и к Хрущёву. Текст этих писем написан не Пастернаком и подписан вынужденно. Это унижение, насилие над его волей было особенно мучительно для писателя.

Несмотря на исключение из Союза писателей СССР, Пастернак продолжал оставаться членом Литфонда, получать гонорары, публиковаться. Неоднократно высказывавшаяся его гонителями мысль о том, что Пастернак, вероятно, захочет покинуть СССР, была им отвергнута: «Покинуть Родину для меня равносильно смерти. Я связан с Россией рождением, жизнью, работой».

И только через три десятилетия секретариат Союза писателей отменил своё решение об исключении Пастернака.

В 1952 году Пастернак перенёс тяжёлый инфаркт, но напряжённая творческая работа помогла ему преодолеть болезнь и продолжать жизнь, ощущая вновь её значительность. Он начал писать новый цикл своих стихов – «Когда разгуляется», который составил его последнюю книгу. Судя по многим его высказываниям, Пастернак уже с 20-х годов остро ощущал нелёгкий стиль и сложную фактуру своих стихов. Поэтому он стал давать своим стихам «разъясняющие» заглавия.

В последних своих стихах Пастернак не отступил от примет своего стиля, своего отношения к природе, и именно природа, мысли о вселенной составили главную тему его поэзии и близкой к поэзии поэтической прозы. Он стремился писать понятнее, но всегда в пределах своего стиля.

Умер Пастернак 30 мая 1960 года после тяжёлой болезни – рака лёгких. Он предчувствовал свою смерть и умирал с полным сознанием неизлечимости болезни. Официальные власти постарались не заметить уход Б. Пастернака. Дошло до того, что родной сестре, которая не виделась с братом почти сорок лет, выдали советскую визу после похорон брата.

В декабре 1989 года в Москве родным Б. Пастернака был вручен диплом лауреата Нобелевской премии, а в Стокгольме в Шведской академии в присутствии Нобелевских лауреатов сыну Евгению Пастернаку была передана Нобелевская медаль его отца, Бориса Пастернака. Шведская академия признала отказ Пастернака от премии вынужденным.

Для Бориса Пастернака Нобелевская премия, которая должна была освободить его от положения одинокого и гонимого человека, стала причиной новых страданий, окрасивших горечью последние полтора года его жизни. Он был безразличен к деньгам, главным для него была та честь, которой он был удостоен лишь посмертно.
 

Писатели-юбиляры 2014 года

Подробности

Создано 15.01.2015 08:56

Обновлено 27.12.2021 10:31

Смотрите также:

 Писатели – детям

 Архив писателей-юбиляров

Дайнеко Леонид Мартинович

Подробности

Создано 09.01.2015 00:32

Обновлено 08.10.2015 10:46

Леонид Мартинович Дайнеко советский белорусский писатель, автор исторических романов. Член СП СССР (1970). Лауреат Литературной премии СП Белорусской ССР имени И. Мележа (1988). Лауреат Государственной премии БССР (1990).

Войдя в литературу лирическими «Голосами» (1969), что отчетливо выявили стремление творца «до ясного и прозрачного, не усложненного чрезмерной метафоричностью письма, к лаконичной и строгой форме» (Гилевич Н.), Л.Дайнеко и впредь укреплял свои позиции в поэзии оригинальными сборниками стихов. Это «Берег ожидания» (1972), «Ночные телеграммы» (1974), «Моя весна сороковая» (1979), «Вечное мгновение» (1985), книга избранного «Снежинки под огнем» (1989), многочисленными публикациями в периодических изданиях. Но даже такие серьезные наработки самому автору не давали уверенности в определении собственного места в литературе, не обозначали прочного присутствия в рамках того или иного поколения. 

Л. Дайнеко относится к представителям того поколения в литературе 20 века, которое естественно утверждала и не могло миновать в своем творчестве лично близких или собственно усвоенных тем. В том числе – военного сражения; деревенской жизни; постепенного принятия вчерашним крестьянином недавно еще чужого городского пространства. Так же как и обязательного для советской литературы воспевания коммуны, флага Ильича, социалистической эпохи, трудового энтузиазма и других традиционных атрибутов прославления героики самого мощного и нерушимого государства. 

Родился Леонид Мартинович Дайнеко в селе Дмитриевка 2-я Кличевского района Могилевской области в семье усердных колхозников Феклы Ивановны и Мартина Степановича, из восьмерых детей которых выжило только четверо. После окончания в 1956 г. средней школы работал на Урале, служил в Советской Армии. В 1967 г. окончил отделение журналистики филфака Белорусского Государственного Университета. Работал на стройках, на Нижнетагильском металлургическом комбинате, на телевидении в Витебске и Минске (1967–1972); был ответственным секретарем журнала «Молодость» (1972–1989), заведующим редакции поэзии издательства «Художественная литература» (1989–1991).

Родительский дом и ключ от него для писателя – такое же неизменное условие вечнозеленой надёжности родины-дерева, корнями которого выступают деды, надежными стволами – родители, а дети предстают всегда шумными ветвями. Вообще, сила притяжения родных истоков, материнского и отцовского начала для формирования и взросления творческой личности Л. Дайнеко чрезвычайно существенная, если не определяющая. Сам писатель, а также близкие для его семьи люди в один голос отмечают, какой поэтической, тонкой в ощущении народного слова, языкового интонационно-мелодического рисунка, песенного ритма и рифмы была его мать Фекла Ивановна. О безмерной сыновней признательности к ней свидетельствует сквозное присутствие дорогого сердцу образа во многих стихах и в поэме-плаче «Свет твоих далеких окон».

Именно от родителей, по характеристике Л. Дайнеко, «хороших, заботливых, мудрых», от нравственных и эстетических устоев семейного воспитания и деревенского образа жизни и сформировалось в творце такое возвышенное отношение к красоте отечественной природы. В одном интервью писатель признается: «С самого раннего детства (как себя помню) люблю сияние ночных звёзд над черными лесами, январские белорусские оттепели, хруст снега под санным полозом. Люблю все земное и наш земной народ».

Благодаря историческим романам «Меч князя Вячки» (1987), «След оборотня» (1988), «Железные желуди» (1990) творчество Л. Дайнеко приобрело широкий читательский резонанс и стало заметным достоянием национальной литературы. 

Кажется, интерес к тревожно-таинственному звучанию седых веков, обращение к истокам, стремление представить и понять первопроходцев нации и собственного рода – «какие они, мои прадеды?..» – всегда присутствовали и даже выступали в качестве ведущих мотивов в творчестве поэта и прозаика Л. Дайнеко. Такое вдумчивое светопостижение через богатые возможности исторической памяти, уцелевшие вещественные и природные реалии проявилось уже в первом стихотворном сборнике писателя «Голоса». Для молодого тогда еще автора беспокойство седых веков, гремучий «ледоход» веков, дыхание старины, ее присутствие в дне сегодняшнем угадываются в таких атрибутах неброского белорусского пейзажа, свидетелях пережитого родной землей-славянкой, как камни, курганы, щедро политое кровью ржаное поле, игривые источники и голубые реки.

Леонид Мартинович расширил пределы отображения прошлого: он чувствовал губительность безразличного отношения общества к белорусской истории и культуре. Он осознавал, что белорусам необходимо вернуть их славное историческое прошлое, что нужно заниматься «воспитанием в человеке достоинства за свой народ», вести работу среди молодежи «по пробуждению в ней глубоких знаний о своих людях и своей стране».

Автор сборников стихов, в которых прославление родной земли и человека труда, раздумья над годами войны, детства, жизнью деревни («Голоса» (1969), «Берег ожидания» (1972), «Моя весна сороковая» (1979), «Вечное мгновение» (1985)), сборник рассказов «Отчий родник» (1976). 

Романная дилогия «Люди и молнии» (1977) и «Запомним себя молодыми» (1979) раскрывает сложные события революции, гражданской войны, борьбы с оккупантами, становления белорусской государственности в 1917–1919. 

Тему города осмысливает в романе «Футбол на заминированном поле» (1987). 

Борьбу народа с крестоносцами в XII веке показал в историческом романе «Меч князя Вячки» (1987, Литературная премия Союза Писателей Беларуси имени И. Мележа 1987).
Известный полоцкий князь Всеслав Чародей – герой исторического романа «Тропой чародея» (1988, вместе предыдущим романом Государственная премия Беларуси имени К. Калиновского 1990).
Ранний этап становления древнего белорусско-литовского государства – Великого Княжества Литовского – отразил в историческом романе «Железные жёлуди» (1990).
Автор фантастического романа «Человек с бриллиантовым сердцем» (1992).
Некоторые стихи Дайнеко положены на музыку.
Его произведения печатались на русском, украинском, польском, английском, эстонском, латышском, литовском, молдавском, армянском, грузинском, идиш, иврите и других языках.

ССЫЛКИ

 Дайнеко Леонид Мартинович на сайте Википедии

 Персональный сайт Леонида Дайнеко

 Электронная библиотека. Читать «Меч князя Вячки» и «Тропой чародея». Читать on-line

 Дайнеко Леонид Мартынович. Читать on-line произведения

 Библиотека электронных книг. Леонид Дайнеко

 LIVELIB.RU. Леонид Дайнеко

 Дайнеко Леонид Мартинович - афоризмы, цитаты, высказывания и изречения

Грибоедов Александр Сергеевич

Подробности

Создано 08.01.2015 10:32

Обновлено 08.10.2015 10:46

Имя это знают в России уже два столетия. И, Произнося его, вспоминают комедию «Горе от ума», ещё, быть может, трагическую гибель поэта в Тегеране и эпитафию, начертанную вдовой над его могилой. Но столь скудные сведения не могут исчерпать жизнь человека. Тем более человека такого.

Александр Сергеевич Грибоедов объединил собой два рода, носивших одну и ту же фамилию. Корни этих родов уходят вглубь 17, даже 16 века. В 1614 году царь Михаил Фёдорович пожаловал Михаилу Ефимовичу Грибоедову несколько деревень в Вяземском уезде «за ево многие службы» «в нужное и во прискорбное время», как было указано в прилагавшейся грамоте. Под 1650 годом упоминается Иван Грибоедов, ехавший во главе поезда царицы в походе царя Алексея Михайловича в Кашин. А в 1669 году Фёдор Акимович Грибоедов был щедро награждён царём за составление «истории о царях и великих князьях земли русской», написанной для царских детей и в своё время очень известной среди старых русских книжников. При Петре Великом служил Тимофей Иванович Грибоедов воеводой в Дорогобуже, потом комендантом в Вязьме. Многих Грибоедовых встречаем в 18 веке в списках лейб-гвардии Преображенского полка.

Об отце поэта, Сергее Ивановиче, мы знаем очень мало. Его формулярный список краток. Родившись в 1760 году в семье небогатого помещика Владимирской губернии, он пятнадцатилетним юношей вступил вахмистром в Кинбурнский драгунский полк. Через десять лет, в чине капитана, не побывав ни в одном сражении, он уже просился в отставку «по имеющимся у него разным болезням» и получил её в сентябре 1785 года с награждением чином секунд-майора; в этом чине он и умер. Образование его, по-видимому, было очень скромно; в формуляре сказано только, «грамоте читать и писать по-российски умеет». В 1791 или 1793 году он женился на Настасье Фёдоровне Грибоедовой. От этого брака они имели двоих детей, Марию и Александра, который двумя годами моложе своей сестры. Точно неизвестно, в каком году поэт родился, но общепринятая дата 4 января 1795 года. Настасья Фёдоровна была моложе мужа на восемь лет, но это не помешало ей взять верх в семейной жизни. Сам Александр Сергеевич ни словом не упоминает об отце в своих сочинениях и письмах, хотя помнить его мог хорошо, так как был уже зрелым юношей ко времени смерти Сергея Ивановича (он умер около 1815 года). Очевидно, личность отца не оставила яркого впечатления в памяти сына.

Гораздо больше данных имеется о матери поэта, Анастасии Фёдоровне, в девичестве также Грибоедовой. Она родилась в 1768 году в московской богатой и многолюдной семье; её образование и вообще культурный уровень были, по-видимому, значительно выше, чем у мужа. Она была нехороша собой, в то время как остальные сёстры блистали красотой; к тому же была весьма близорука. Это была знатная русская барыня, умная и любящая, но нетерпимая, страстно-резкая в своих приговорах и деспотически властная даже в любви. Властная крепостница. Её непомерные требования и жестокость в обращении с крестьянами вызвали в 1816–1819 годах столь серьёзные волнения в костромском имении Грибоедовых, что для подавления их губернское начальство прибегло к помощи крупной воинской силы. Мать писателя, по свидетельству его сестры, «никогда не понимала глубокого, сосредоточенного характера Александра и всегда желала для него только блеска и внешности».

Образ сестры поэта очень привлекателен. Они очень любили друг друга. С любовью к брату Мария Сергеевна соединяла чуткое понимание его характера и высоких дарований. Она превосходно играла на фортепиано, и, в особенности, на арфе и даже выступала в публичных благотворительных концертах. 

Учиться Грибоедов начал очень рано. Вероятно, в самом раннем детстве у него была гувернантка-француженка, какая-нибудь «мадам Розье». Её сменили гувернёры: сначала Петрозилиус Иван Данилович (писатель, преподаватель немецкого и латинского языков), потом Ион Богдан Иванович. Ион был очень образованным человеком и помимо своей специальности был хорошо знаком с классической литературой, которой усердно занимался с Грибоедовым.

В ребячестве маленький Саша нисколько не показывал наклонности к авторству и учился посредственно, но всегда отличался юмористическим складом ума и какою-то неопределённой сосредоточенностью характера.

В 1802 и 1803 годах Александр Сергеевич уже поступил в Московский университетский благородный пансион. Это было замечательное учебное заведение – прочно организованная школа с обширной программой, прекрасным подбором преподавателей, с опытным и любящим дело директором, с большим тяготением в сторону литературных и художественных интересов. Преподавание было построено так, что воспитанники пансиона в старших классах начинали уже слушать некоторые лекции в университете. В составе преподавателей было много профессоров и лиц с учёными степенями; некоторые их них составили себе крупное имя в педагогической литературе, как, например, Кошанский, впоследствии профессор Царскосельского лицея и учитель Пушкина. Состав воспитанников был также чрезвычайно удачный: в конце 18 века и начале 19 через пансион прошли Жуковский, князь В.Ф. Одоевский, Грибоедов, позднее Лермонтов, вереница поэтов, учёных, государственных деятелей. Воспитанники издавали свои собственные журналы и сборники, что сильно поднимало в их среде литературные интересы. Кроме того, в пансионе издавна существовал хорошо оборудованный театр. Грибоедов быстро выдвинулся в пансионе благодаря своим дарованиям и хорошей домашней подготовке. Здесь он пробыл около трёх лет. 30 января 1806 года он уже поступил в Московский университет. Александру Сергеевичу было тогда 11 лет! Объяснить это можно только блестящими дарованиями и прекрасной предварительной подготовкой.

При поступлении выбрал словесное отделение тогдашнего философского факультета. Через два с половиною года, 3 июня 1808 года, Александр Сергеевич уже был произведён в кандидаты словесных наук с правами на чин 12-го класса, и в аттестате были отмечены прекрасные успехи молодого студента. Такого аттестата тогда было достаточно, чтобы считать образование законченным и искать успехов на государственной службе. Но Грибоедов остался в университете и продолжал своё образование теперь уже по юридическому факультету. Прошло ещё два года, и 15 июня 1810 года он получил степень кандидата прав. Грибоедов «учился страстно». Он снова остался в университете и пробыл в нём вплоть до закрытия в 1812 году, изучая ещё математику и естественные науки. 

Среди его преподавателей здесь выделялись: профессор словесности Н. Ф Кошанский, историк М. Т. Каченовский, известный поэт и критик А. Ф. Мерзляков. Ряд московских профессоров того времени были поборниками передовой, прогрессивной науки. Декабрист Н. И. Тургенев, учившийся в Московском университете вспоминает, что в одной из своих лекций молодой учёный, профессор Л. А. Цветаев указывал на то, что простой народ в России находится в пренебрежении, что бедных простолюдинов всячески притесняют. Особенное влияние оказал на Грибоедова профессор И.Ф. Буле, у которого он «брал частные уроки в философских и политических науках на дому». 

В университете Грибоедов сближается с многими из будущих декабристов, ставшие впоследствии участниками тайных политических обществ. В студенческие годы завязалась дружба Александра Грибоедова с П. Я. Чаадаевым, оказавшим своим свободомыслием несомненное влияние на духовное развитие будущего автора «Горя от ума». Вся эта молодёжь живо интересовалась социальными и политическими вопросами. В Грибоедове рано пробуждаются чувство личного достоинства, любовь к свободе, протест против крепостнических прав.

Именно в студенческие годы началось увлечение Александра Сергеевича театром и литературой. На 15-ом году жизни Грибоедова обозначилось уже, что решительное его призвание – поэзия. В университете нередко читал он товарищам свои стихи, главным образом сатиру и эпиграммы. 

Итак, Грибоедов проучился в университете шесть с половиною лет, получил два диплома, прошёл науки трёх факультетов и только случайно не получил высшей учёной степени. К этому следует ещё прибавить, что он владел французским, немецким, английским и итальянским языками. В александровское время, когда все «учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь», грибоедов был одним из образованнейших русских людей.

К мирному завоеванию докторского диплома Александр Сергеевич готовился в то время, когда вокруг назревали великие военные и политические события. Вторжение в пределы России Наполеона вызвало сильное национальное движение. Это событие пробудило в нём большое патриотическое чувство, и 1 сентября 1812 года офицером Московского гусарского полка он покинул Москву в момент ухода из неё русской армии. Будущему писателю не довелось непосредственно участвовать в военных действиях, но он побывал с войсками в разных местах России, увидев неприглядную крепостническую действительность. Эта война и время заграничных походов не могли не принести ему много тяжёлых личных переживаний по той же линии выявления себя: он не попал на фронт, вероятно, не будучи в силах преодолеть преград, поставленных властной и опытной в практических делах матерью. Он не получил ни наград, ни продвижения вперёд – вошёл и вышел из великих событий тем же корнетом гусарского полка, в то время как товарищи и друзья имели возможность широкого и кипучего выявления себя, жизненного творчества. Он даже не поехал повидаться с родными в Москву после войны. Считал, что окружающие не уважают его и страдал от этого.

К годам военной службы относятся и первые литературные опыты Грибоедова, появившиеся в печати. Летом 1814 года он выступил как военный писатель-публицист. 

20 декабря 1815 года Александр Сергеевич подал прошение об увольнении из военной службы, а 9 июня 1817 года был принят на службу в Государственную Коллегию иностранных дел. В Петербург он приехал ещё в 1815 г. и до принятия в Коллегию, как и после того, пользовался широким досугом. И со свойственной ему стремительностью и страстностью, отдался столичной жизни. Он вёл разгульную и весёлую жизнь. С его неистощимой весёлостью и остротой везде, когда он попадал в круг молодых людей, был душой компании. 

В общественных кружках, захваченных политическими интересами, он мог встречаться со многими старыми московскими знакомыми и товарищами по Благородному пансиону и университету. Друзья и знакомые писателя (С. Н. Бегичев, П. Каверин, В. Кюхельбекер, П. Каховский и др.) являлись членами тайного политического общества. Общественные взгляды и настроения самого А. С. Грибоедова складывались в том же оппозиционном, антикрепостническом направлении, что и взгляды его близких знакомых и друзей.
 В это же время начинается литературная деятельность писателя. Обширные знакомства завязываются у него в литературных и театральных кругах столицы. Грибоедов сближается с драматургами Хмельницким и Шаховским. Он глубоко понимал сценическое искусство и гордился талантливыми русскими актёрами. Он пробует себя в роли драматурга. Однако разделяя стремление декабристки настроенных писателей к созданию самобытно-национальной русской комедии, Грибоедов свои первые опыты пренебрежительно называл «комедийками». Писатель остро переживал неудовлетворённость своей литературной деятельностью, несоответствие между местом, занимаемым им в обществе, и сознанием боших внутренних сил и способностей. Положение маленького чиновника, незначительные литературные произведения, созданные в эти годы, и, наконец, его повседневный быт были далеки от его высоких замыслов.

 В начале 1818 года Грибоедов переживал душевный кризис, поводом к которому было одно трагическое событие, усугубившее его тягостные настроения. В качестве секунданта он принял участие в дуэли, возникшей из-за пустяка и окончившейся смертью одного из её участников. После истории с дуэлью он вынужден был уехать из Петербурга. Обстоятельства слагались так, что к отъезду нашлись и другие причины – смерть отца, Сергея Ивановича. Управление родовым имением сосредоточилось всецело в руках матери. Широкая жизнь большим домом в Москве и, вероятно, значительные посылки сыну вынуждали Настасью Фёдоровну увеличивать поборы с крестьян. Это всё довело крестьян до бунта, который был подавлен только военной силой, что ещё более подорвало благосостояние семьи.

В это время, то есть к началу 1818 года, в министерстве иностранных дел обсуждался вопрос о правильном и постоянном представительстве России при персидском дворе, чего прежде не было. В Коллегии иностранных дел не было тогда человека более образованного и даровитого, чем Грибоедов. Естественно, что выбор пал на него. В конце августа 1818 года он выехал на Восток. По дороге он вёл путевые записки и дневники, свидетельствующие о разнообразии его впечатлений и богатой духовной жизни. В Иране Александр Сергеевич провёл свыше двух лет (февраль 1819 года – ноябрь 1821 года), полных хлопот. Уже в эту пору он обнаруживает незаурядные дипломатические способности. Много усилий приложил к тому, чтобы способствовать возвращению на родину русских людей, попавших в плен к иранцам. Пребывание его в Персии и уединённая жизнь в Тавризе сделали Грибоедову большую пользу. Сильная воля его укрепилась, всегдашняя любознательность не имела уже преграды. Он много читал по всем предметам наук и много учился. Способность его к изучению языков была необыкновенная: он узнал совершенно персидский язык, прочёл всех персидских поэтов и сам мог писать стихи на этом языке. Начал также учиться санскритскому языку, но учение это не кончил. 

В конце 1821 года между Персией и Турцией раззгорелась война. На время русская миссия прекратила свою деятельность в Персии. Александр Сергеевич воспользовался этим обстоятельством, чтобы избавиться от «почётной ссылки». На пути из Тавриза в Тифлис писатель сломал себе руку и решил использовать это печальное обстоятельство в интересах перемены службы. С ноября 1821 года по февраль 1823 включительно Грибоедов служит в качестве дипломатического секретаря при командующем русскими войсками на Кавказе генерале А. П. Ермолове. В начале марта 1823 года писатель получил длительный отпуск и в конце месяца приехал в Москву, где под Новинским по-прежнему жили мать и сестра. Здесь в это время Александр Сергеевич знакомится с писателями В. Ф. Одоевским и П. А. Вяземским. С последним он пишет водевиль «Кто брат, кто сестра…». В конце мая 1824 года Александр Сергеевич уезжает в Петербург. Здесь он попадает в круг декабристов, в атмосферу созревавшего декабристского заговора. Он встречается с Трубецким, Рылеевым, Оболенским, Каховским и другими видными деятелями Северного общества. В эту пору начинается его дружба с А.Бестужевым и поэтом-декабристом А.Одоевским. Разделяя ненависть декабристов к самодержавно-крепостническому строю, Александр Сергеевич, однако, скептически относился к возможности успеха чисто военного заговора. Состоял или не состоял Грибоедов формально членом общества декабристов? Нет сомнения, что он знал о замыслах декабристов и о готовящемся выступлении. Он был связан с ними организационно, только Рылеев сознательно оставил принятие Грибоедова не оформленным, потому что жалел подвергнуть опасности такой талант.

В конце сентября Грибоедов прибыл вновь на Кавказ. А в конце января 1826 года Грибоедов был арестован специально присланным из Петербурга фельдъегерем (за связь с декабристами). Ермолов предупредил его о грозящем аресте, и писатель успел уничтожить опасные для него бумаги. Своё заключение Грибоедов отбывал в Петербурге на гауптвахте. На следствии он придерживался полного отрицания своего участия в заговоре. Все его показания были очень общими и уклончивыми и не содержали в себе никаких данных, которые могли бы подвести других арестованных. Грибоедов обратился с смелым письмом к Николаю I, в котором требовал своего освобождения.

Доказать участие драматурга в заговоре царской следственной комиссии не удалось. Комиссия прекрасно понимала, что автор «Горя от ума» должен быть соучастником декабристов, но прямых улик не было. Желая, видимо, создать впечатление «справедливости» ведения следствия, и, вероятно, под влиянием просьбы своего любимца генерала Паскевича, женатого на двоюродной сестре писателя, Николай I велел освободить Грибоедова. Ему выдали «очистительный аттестат», вслед за тем, по приказу царя, установили за ним секретный полицейский надзор.

Понимая неизбежность неудачи революции декабристов, Грибоедов, однако, очень глубоко и остро переживал её трагический исход. Он был свободен, но «мысль ужасная» омрачала его душу: Рылеев, которого искренне обнимал в своих письмах Грибоедов, товарищ детских лет Каховский были повешены. Самые близкие друзья – А. Одоевский, В. Кюхельбекер, А. Бестужев – обрекались на многие годы каторги. Рухнули надежды на свободу. Современники указывают на глубокую тоску, владевшую писателем в страшные летние дни 1826 года. Однако он никогда не забывал о своих друзьях декабристах, не раз пытаясь облегчить положение многих из них. Он хлопочет перед Ермоловым за офицера-декабриста Добринского, сосланного на Кавказ. Особенно настойчиво добивался писатель освобождения из сибирской каторги А. Одоевского. 

 В марте 1828 года, принятый Николаем I по случаю привезённого им в Петербург Туркманчайского договора (в подписании которого писатель принимал непосредственное участие), Грибоедов, рискуя головой, смело обратился к царю с просьбой облегчить участь декабристов. Конечно, этим неслыханным по смелости заступничеством писатель вызвал гневное раздражение Николая. Недаром своё новое назначение в Иран писатель воспринял как политическую ссылку. Беспокойного и опасного в глазах царя человека послали далеко на Восток, навстречу гибели. Несмотря на нежелание ехать в Персию, отказаться от назначения было невозможно ввиду категорически заявленного желания императора. За годы службы на Востоке Грибоедов пригляделся к восточному быту и складу мысли и открывшаяся перед ним перспектива долгого житья в одном из центров застоя, самоуправства и фанатизма не вызывала в нем особого желания приступить к выполнению новых обязанностей.

По пути к месту назначения Грибоедов провел несколько месяцев в Грузии. В августе 1828, находясь в Тифлисе, он женился на дочери своего друга, грузинского поэта и генерал-майора Александра Гарсевановича Чавчавадзе – княгине Нине Чавчавадзе, которую он знал еще девочкой. Несмотря на лихорадку, не оставившую его и во время брачного обряда, Александр Сергеевич, быть может, впервые испытал счастливую любовь, переживая, по его словам, такой «роман, который оставляет далеко за собой самые причудливые повести славящихся своей фантазией беллетристов». Молодой супруге только что пошел шестнадцатый год. После выздоровления он довез жену до Тавриза и отправился без нее в Тегеран, чтобы приготовить там все к ее приезду. 9 декабря 1828 они виделись в последний раз. О нежности, с которой он относился к своей маленькой «мурильевской пастушке», как он называл Нину, говорит одно из последних писем к Нине: «Бесценный друг мой, жаль мне тебя, грустно без тебя как нельзя больше. Теперь я истинно чувствую, что значит любить. Прежде расставался со многими, к которым тоже крепко был привязан, но день, два, неделя – и тоска исчезала, теперь, чем далее от тебя, тем хуже. Потерпим еще несколько, ангел мой, и будем молиться богу, чтобы нам после того никогда не разлучаться».

Приехав в Тегеран, Грибоедов действовал иногда вызывающим образом, не уступал ни в чем строптивости персиян, настойчиво требуя уплаты контрибуции, нарушал этикет шахского двора, выказывая самому шаху возможно меньше уважения. Все это делалось вопреки личным склонностям и этими ошибками пользовались английские дипломаты, чтобы разжигать ненависть к послу в придворных сферах. Но более грозная ненависть к русским, поддерживаемая духовными лицами, разжигалась в народной массе: в базарные дни невежественной толпе втолковывали, что русских следует истребить как врагов народной религии. По официальной версии целью заговора было нанесение некоторого урона русской миссии, а не резня. Когда в роковой день 11 февраля (по старому стилю – 30 января) 1829 года собралось около 100 тысяч человек (по показаниям самих персидских сановников), и масса фанатиков бросилась к дому посольства, руководители заговора потеряли власть над ними. Понимая, какой опасности подвергается, за день до смерти Грибоедов отправил во дворец ноту, заявляя в ней, что «ввиду неспособности персидских властей охранить честь и самую жизнь представителей России он просит свое правительство об отозвании его из Тегерана». Но было уже поздно. На следующий день произошло почти поголовное избиение русских. Спастись удалось лишь советнику посольства Мальцову. Сам Грибоедов, как всегда бесстрашный и хладнокровный, до последнего момента дрался во главе сотрудников миссии с нападавшими и пал на своём посту. Иранский шах, опасаясь последствий, послала в Петербург одного из своих многочисленных сыновей с лицемерными извинениями, оправданиями и богатыми подарками. Иранский принц был весьма удивлён, когда в Петербурге в придворных кругах и у самого Николая I он встретил самый любезный приём. Убийство русского писателя Грибоедова, оказалось, по душе Николаю I, так же, как и последовавшая за этим гибель Пушкина и Лермонтова. RelaxInfo

Александр Сергеевич Грибоедов похоронен был в соответствии с его пожеланиями у подножия горы св. Давида в Тифлисе. На его могиле стоит памятник с надписью жены Нины Грибоедовой: 

«Ум и дела твои бессмертны в памяти русской,
 но для чего пережила тебя любовь моя?».
 

ССЫЛКИ

 Александр Сергеевич Грибоедов – биография

 Биографии. Александр Сергеевич Грибоедов

 Краткая биография. Грибоедов А.С.

 Биографии известных людей. Грибоедов А.С.

 Александр Грибоедов и его тайны

 Слушать аудиокнигу онлайн «Горе от ума»

 Произведения Грибоедова А.С. читать онлайн

 Указатель произведений А.С. Грибоедова

 Литературная игра, посвящённая жизни и творчеству Грибоедова

Даррелл Джералд Малколм

Подробности

Создано 14.01.2015 10:32

Обновлено 08.10.2015 10:47

«Уважаемый мистер Даррелл! Я не знаю другого такого жестокого человека, как вы. Все твари Божьи должны быть свободными, а вы их заточаете, нарушая Его Волю. Вы человек или дьявол?»

 Это одно из сотен тысяч писем, адресованных самому популярному англичанину второй половины двадцатого века – Джералду Дарреллу. А вопрос, заключённый в нём, настолько необычен, что в поисках ответа, пожалуй, стоит задержаться на некоторых фактах жизни всемирно известного зоолога и писателя. К счастью, это совсем не сложно. Предусмотрительный Дж. Даррелл создал настоящую эпопею своей бурной, разнообразной и весьма насыщенной жизни, «компактно» разместив её в многочисленных книгах (всего 32), фильмах (более 40), телерепортажах и радиовыступлениях, которых просто бесчисленное множество.

 Итак, всё началось в Индии. По двум причинам. Во-первых, он там родился (в индийском городе Джамшедпуре). Он был четвёртым и самым младшим ребёнком в семье британского инженера-строителя Лоуренса Сэмюэля Даррелла и его жены Луизы Флоренс Даррелл (урожденной Дикси). А во-вторых, именно там Джералд произнёс своё первое в жизни слово – «zoo» («зоопарк»), что было верным признаком надвигающейся на малыша страшной болезни – «зоомании». А его самым ярким детским воспоминанием стала пара улиток, которых он обнаружил в канаве, гуляя с няней. Мальчик никак не мог понять, почему этих удивительных существ она называла грязными и ужасными. А местный зверинец, несмотря на невыносимый запах нечищеных клеток, который буквально валил посетителей с ног, для Джералда оказался настоящим клондайком впечатлений и начальной школой понимания животных.

Когда Джерри исполнилось 3 года, неожиданно умер глава семейства. Взвесив все «за» и «против», Луиза приняла нелегкое решение: переехать с детьми в Англию. Ларри, Лесли, Маргарет и Джерри нужно было дать образование. Они поселились в пригороде Лондона в огромном мрачном особняке. Оставшись одна после смерти мужа, Луиза пыталась находить утешение в спиртном. Но душевное спокойствие не наступало. Положение усугубилось тем, что миссис Даррелл стала утверждать, что в доме живет привидение. Чтобы избавиться от этого соседства, пришлось переехать в Норвуд. Но на новом месте обитали целых три призрака. И в начале 1931 года Дарреллы перебрались в Борнмут, правда, тоже ненадолго… Здесь Джерри попытались отдать в школу, но он мгновенно возненавидел это заведение. Всякий раз, когда мать начинала собирать его в школу, он прятался. А когда его находили, с воем цеплялся за мебель, не желая покидать дом. В конце концов, у него поднималась температура, и его укладывали в постель. Луиза только пожимала плечами: «Если Джерри не хочет учиться, так тому и быть. Образование – ведь не главный ключ к счастью».

В Борнмуте было неуютно не только Джералду. Не привыкшие к холодному английскому климату, остальные Дарреллы полностью разделяли его чувство. Страдая без солнца и тепла, они решили перебраться на Корфу. Корфу… Прекрасный, солнечный Корфу стал для десятилетнего мальчишки настоящим «садом богов», где он мог с утра до вечера наслаждаться обществом муравьёв и уховёрток, ужей и ежей, дельфинов и скорпионов. И главное, где он окончательно утвердился в решении стать звероловом и даже открыть свой зоопарк. Решение это, по словам родных, граничило с безумием. Хотя для сумасшедшего Джералд всегда поступал на редкость логично.

«Я чувствовал себя так, словно со скал Борнмута меня перенесли на небеса», – вспоминал Джералд. На острове не было ни газа, ни электричества, зато живности – хоть отбавляй. Под каждым камешком, в каждой трещине. Настоящий подарок судьбы!
Среди первых домашних учителей Джералда Даррелла было мало настоящих педагогов. Единственным исключением был натуралист Теодор Стефанидес (1896–1983) – чудаковатый местный доктор. Именно от него Джералд получил первые систематизированные познания по зоологии. Стефанидес не раз появляется на страницах самой известной книги Джералда Даррелла – романа «Моя семья и другие животные». Ему посвящены книги «Птицы, звери и родственники» (1969) и «Натуралист-любитель» (1982).Старший брат Ларри считал его опасным человеком – тот подарил мальчику микроскоп и часами рассказывал ему о нелегкой жизни богомолов и лягушек. В результате живности в доме стало столько, что из «клоповника», как назвали домашние комнату Джерри, она стала расползаться по всему дому, вызывая шок у домочадцев. Однажды из спичечного коробка, лежащего на каминной полке, который Ларри взял, чтобы зажечь сигарету, появилась скорпиониха с кучей маленьких скорпиончиков на спине. А Лесли чуть было не лег в ванну, не заметив, что она уже занята ужами.
  «Проклятый мальчишка… Он убьёт нас всех.… Каждый спичечный коробок в доме таит опасность… Не успеешь оглянуться, как ходишь по колено в зверье». Это крик души Ларри, старшего брата, к возмущённому голосу которого периодически присоединялись голоса остальных домочадцев, тешивших себя единственной надеждой на то, что юный зоман с возрастом образумится. Как бы не так!

Чтобы привить ученику азы математики, Тео приходилось сочинять задачи вроде: «Если гусеница съедает в день по пятьдесят листьев, сколько листьев съедят три гусеницы за…» Однако, несмотря на все ухищрения учителя, кроме зоологии, Джералда всерьез ничего не интересовало. Впоследствии многочисленные почитатели Даррелла с трудом верили, что известный писатель и натуралист фактически человек без образования. Факт остается фактом, хотя научиться чувствовать и понимать мир животных нельзя ни в одном университете мира. С этим даром нужно родиться.

 Однажды ночью, когда Джерри спустился к морю искупаться, он неожиданно очутился посреди стаи дельфинов. Они пищали, пели, ныряли и играли друг с другом. Мальчика охватило странное чувство единения с ними, с островом, со всем живым, что только есть на Земле. Позднее ему казалось, что именно той ночью он понял: человек не властен ткать паутину жизни. Он — всего лишь ее ниточка. «…Я высунулся из воды и смотрел, как они плывут вдоль светлой лунной дорожки, то выныривая на поверхность, то с блаженным вздохом снова уходя под воду, теплую, как парное молоко», – вспоминал Даррелл. Даже в старости этот человек с вечно улыбающимися голубыми глазами, убеленный сединами и похожий на Санта-Клауса из-за своей пышной бороды, мог взорваться как пороховая бочка, стоило ему почувствовать, что собеседник считает человека венцом творения, вольным делать с природой все, что ему заблагорассудится.

В 1939 году над греческим островом стали сгущаться тучи – начиналась война. Пробыв на Корфу пять незабываемых лет, Дарреллы вынуждены были вернуться в Англию. Они прибыли в обществе трех собак, жабы, трех черепах, шести канареек, четырех щеглов, двух сорок, чайки, голубя и совы. А Корфу навсегда остался для Джералда частью огромного мира, многим большего, нежели просто воспоминание о безмятежном детстве. На Корфу его мечты пели цикады и зеленели рощи, а в реальности – падали бомбы… Вокруг покинутой Дарреллами виллы итальянские войска устроили палаточный лагерь. Слава богу, Джерри этого не видел.

В 1942 году Джерри призвали в армию. Убежденный космополит, он не рвался защищать родину, тем более что Англию он таковой и не считал. На медкомиссии врач спросил его: «Скажи честно, ты хочешь идти в армию?»— «В этот момент я понял, что спасти меня может только правда, — вспоминал Даррелл и потому ответил: Нет, сэр». – «Ты трус?» – «Да, сэр!» — без запинки отрапортовал я. «Я тоже, – кивнул эскулап. – Не думаю, чтобы им пригодился трус. Убирайся. Чтобы признать себя трусом, требуется немалая храбрость. Удачи, парень». Удача Джерри понадобилась. Диплома у него не было, желания получить его – тоже. Оставалось одно – идти на неквалифицированную низкооплачиваемую работу. Он некоторое время служил в зоомагазине, а потом – в зоопарке Уипснейд Лондонского зоологического общества в Бедфордшире. Сюда Джералд устроился на должность «студента-смотрителя», или «мальчика на позверушках», как называл себя он сам. Именно здесь он получил первую профессиональную подготовку и начал собирать «досье», содержащее сведения о редких и исчезающих видах животных. И уже в 22 года, изрядно поднаторев в работе «мальчика на позверушках» и получив, что немаловажно, небольшое наследство, он отправился в свою первую экспедицию в Камерун (Африка).

14 декабря 1947 года Даррелл с напарником – орнитологом Джоном Йелландом отплыл из Ливерпуля в Африку. Прибыв в Камерун, Джерри почувствовал себя ребенком в кондитерской. «Как школьник, я принялся ловить все, что меня окружало – лягушек, мокриц, многоножек. Я возвращался в гостиницу нагруженный банками и коробками и разбирал свои трофеи до трех утра». Семь месяцев пребывания в Камеруне без остатка съели все средства. Джерри пришлось срочно телеграфировать родным о высылке денег: впереди был самый трудный этап экспедиции – возвращение домой. Животных надо было перевезти на побережье, припасти им еды на дорогу.

Прибытие даррелловского «ковчега» было замечено прессой, а вот представителями зоопарков почему-то нет, несмотря на то, что он привез из Камеруна редкого зверька ангвантибо, которого не имел ни один европейский зверинец.

Зимой 1949 года этот «звериный маньяк», как его называли домашние, раздобыв денег, снова отправился в Камерун. В деревушке Мамфе удача улыбнулась ему – он поймал тридцать редких сонь-летяг. Следующим пунктом остановки стала равнинная область под названием Бафут. Местный чиновник поведал Джерри, что правит Бафутом некий Фон, завоевать расположение которого можно только одним способом – доказать, что вы можете выпить не меньше его. Джералд с честью выдержал испытание, и на другой день ему понесли животных. Во всем Бафуте наутро все знали о том, что белому гостю нужны звери. Окрыленный натуралист без устали торговался, сколачивал клетки, рассаживал в них животных. Спустя несколько дней радости поубавилось: казалось, людскому потоку не будет конца. Положение становилось катастрофическим. Так же как и в прошлую экспедицию, Дарреллу ничего не оставалось, как отправить домой телеграмму с просьбой помочь: ему не на что купить еду для животных. Чтобы прокормить зверей, он даже продал свое ружье. Разместив клетки на корабле, Даррелл наконец-то мог отдохнуть. Но не тут-то было. Его ждало еще одно приключение. Неподалеку от порта рыли дренажную канаву и случайно наткнулись на змеиную нору, полную гибонских гадюк. Время поджимало — наутро корабль должен был отплыть. Даррелл отправился за змеями ночью. Вооруженного рогатиной зверолова спустили в канаву с помощью веревки. В норе оказалось около тридцати змей. Через полчаса потерявшего фонарик и правый ботинок Джералда вытащили наверх. У него дрожали руки, но в мешке копошилось двенадцать гадюк. Путешествие обошлось Дарреллу в 2 тысячи фунтов. Продав всех животных, он выручил всего четыреста. Что ж, это уже кое-что. Пора готовиться к третьей экспедиции. Правда, на сей раз, зоопарки охотно давали ему авансы под заказы, ведь Даррелл стал звероловом с именем.

Чтобы договориться относительно заказа от зоопарка Бель-Вью, Джералду пришлось ехать в Манчестер. Здесь он поселился в небольшом отеле, владельцем которого был Джон Вулфенден. В это время в городе гастролировал театр «Сэдлерз Уэллс» и отель был полон балеринами из кордебалета. Все они поголовно увлеклись голубоглазым звероловом. В его отсутствие они трещали о нем без умолку, чем несказанно заинтриговали Джеки – девятнадцатилетнюю дочь Вулфендена. «В один дождливый день покой нашей гостиной был нарушен хлынувшим в нее каскадом женских фигур, который увлекал за собой молодого мужчину. Судя по нелепым выходкам эскорта, это мог быть только сам Чудо-бой. Он сразу уставился на меня словно василиск», – вспоминала Джеки.

Через две недели «командировка» Даррелла закончилась, и в отеле воцарилось спокойствие. Джеки перестала думать о нем, всерьез увлеченная занятиями вокалом. Девушка обладала хорошим голосом и надеялась стать оперной певицей. Но скоро Даррелл снова объявился в гостинице. На сей раз причиной его приезда была Джеки. Он пригласил девушку в ресторан, и они проговорили несколько часов. Рядом с ней ему хотелось остановить время.

Но не меньше пытливого исследователя привлекала и очередная экспедиция. Все шесть месяцев пребывания в Британской Гвиане Джералд вспоминал о возлюбленной: и когда ловил лунного увари в городке со звучным названием Эдвенчер, и когда гонялся по саванне Рупунуни за гигантским муравьедом. «Обычно во время путешествия я забывал обо всех, но это личико упорно преследовало меня. И тогда я подумал: почему я забыл обо всех и обо всем, кроме нее?»

Ответ напрашивался сам собой. Вернувшись в Англию, он тут же помчался в Манчестер. Однако неожиданно на пути их романтических отношений появилось серьезное препятствие. Отец Джеки был против этого брака: парень из сомнительной семьи мотается по свету, денег у него нет, да и вряд ли когда-нибудь будут. Не получив согласия отца девушки, Джералд уехал восвояси, а мистер Вулфенден вздохнул с облегчением. Но на этом история не закончилась. В конце февраля 1951 года, когда мистер Вулфенден уехал на несколько дней по делам, Джерри вновь примчался в Манчестер. Он решил украсть Джеки. Лихорадочно упаковав ее вещи, они сбежали в Борнмут и через три дня поженились. Отец Джеки так и не простил ее за эту выходку, и они больше никогда не виделись. Молодожены же поселились в доме сестры Джерри Маргарет в маленькой комнатке. Даррелл пробовал снова устроиться на работу в зоопарк, но из этой затеи ничего не получилось.

К сожалению, работа честного зверолова может принести человеку многое, почти всё, кроме денег. После трёх вполне успешных экспедиций Джералд остался без копейки, так что пришлось жить на иждивении матери, получавшей скромную пенсию за покойного мужа. Ни один зоопарк Австралии, США и Канады не смог предложить ему должность.

Кто знает, к чему ещё могла привести его пресловутая «зоомания», если бы не тот же старший брат. Он-то и посоветовал Джералду описать свои «кошмарные путешествия». Незадачливый зверолов рискнул. Рассказ о том, как зверолов охотился на волосатую лягушку, вскоре был готов и отослан на Би-Би-Си. Его приняли и заплатили 15 гиней. Вскоре Даррелл прочел свой рассказ по радио. И так велико было обаяние его удивительно свежих и невероятно остроумных (даже для англичанина) рассказов о дальних странах и экзотических животных! первая же книга – «Перегруженный ковчег» (1952) – была просто сметена с книжных прилавков. Кстати, та же участь постигала и все его последующие произведения. Но всё же особый успех выпал на долю автобиографической трилогии Дж. Даррелла – «Моя семья и другие звери» (1955), «Птицы, звери и родственники» (1969), «Сад богов» (1978), бережно хранившей ни с чем не сравнимое очарование солнечного Корфу и навсегда ушедшего счастливого детства.

Свой гонорар Джерри решил потратить на новую экспедицию – в Аргентину и Парагвай. Пока Джеки закупала снаряжение, он наскоро дописывал новый роман – «Гончие Бафута». Даррелл был убежден в том, что никакой он не писатель. А Джеки всякий раз уговорами усаживала его за машинку. Но раз люди покупают эту писанину...

В южно-американских пампасах Джеки начала осознавать, что значит быть женой зверолова. Как-то они поймали птенца паламедеи. Джерри с ним измучился – птенец не желал ничего есть. Наконец он проявил некоторый интерес к шпинату, и Джеки пришлось несколько раз в день жевать шпинат для него. В Парагвае она делила свою постель с Сарой, детенышем муравьеда, и новорожденным броненосцем. Лишившиеся своих матерей, звереныши могли простудиться. «Мои возражения не мешали Джерри носить ко мне на кровать разных животных. Что может сравниться с матрацем, мокрым от звериной мочи? Невольно ощутишь, что весь мир – твоя родня», — иронизировала Джеки в своих мемуарах, которые так и назвала – «Звери в моей постели».

Их лагерь в деревушке Пуэрто-Касадо был битком набит собранными животными, когда в Асунсьоне, столице Парагвая, произошла революция. Чета Дарреллов вынуждена была покинуть страну. Зверей пришлось отпустить на волю. Из этой экспедиции зверолов не привез ничего, кроме впечатлений. Но как раз они и пригодились Дарреллу, когда по возвращении в Англию он засел за новый роман «Под пологом пьяного леса» об Аргентине и Парагвае. Окончив роман, Джерри внезапно заболел желтухой. Он лежал в комнатке в доме Маргарет, не имея возможности даже спуститься в гостиную, и от нечего делать стал предаваться воспоминаниям о детстве. Результатом «желтушного заточения» стал роман «Моя семья и другие животные» – лучший из всех, созданных Дарреллом. Это произведение было включено в Великобритании в обязательную школьную программу.

В середине 1950-х годов к Джералду Дарреллу пришли известность, деньги, а с ними – главное: возможность новых экспедиций. Однако впервые Джералд не получал удовольствия от экспедиции. Он скучал по прежней авантюрной жизни, но главной причиной депрессии Джералда было то, что они с Джеки перестали понимать друг друга. Даррелл запил. Лекарство от скуки нашла Джеки. А что если они не станут продавать животных в зоопарки, а создадут свой собственный? Джерри вяло пожал плечами. Чтобы купить землю, построить на ней здания, нанять служащих, требуется, по меньшей мере, 10 тысяч фунтов, где их взять? Но Джеки настаивала. А что, если она права? У него всегда сердце кровью обливается, когда приходится расставаться с пойманными животными. И вот Джерри заявил газетчикам, что эту партию животных он привез для себя и что он надеется устроить собственный зоопарк, предпочтительно в Борнмуте, и выражает надежду, что городской совет отнесется к этой идее благосклонно и выделит ему участок земли, иначе его животные сделаются беспризорниками. А пока он пристроил зверей у своей сестры. Марго беспомощно стояла на крыльце своего дома, наблюдая, как из грузовика выгружают на ее аккуратную изумрудную лужайку клетки с животными. Выскочивший из кабины Джерри одарил сестру своей чарующей улыбкой и пообещал, что это всего лишь на неделю, от силы – две, пока власти не выделят место под зоопарк. Прошла зима, но место для зоопарка Джерри никто предлагать не собирался.

Наконец ему повезло – владелец огромного поместья Огр-Мэнор на острове Джерси сдавал в аренду фамильное гнездо. Посетив остров, Даррелл пришел в восторг: лучшего места для зоопарка просто не найти. Подписав договор об аренде, он со спокойной душой отплыл в очередную экспедицию в Аргентину снимать фильм для Би-би-си. Джерри мечтал увидеть своими глазами обитателей острова Вальдес – морских котиков и слонов. Котиков они отыскали быстро, но морских слонов почему-то не было. «Если бы ты не любовался так долго на котиков, слоны бы не уплыли», – наседала Джеки на мужа. Джерри сердито поддал ногой гальку. Джеки вернулась в Англию, а Даррелл остался в Буэнос-Айресе и впал в уныние – со дня свадьбы они не расставались ни на один день. Он ежедневно строчил письма, стремясь залатать трещину, возникшую между ними. «Мне не на кого кричать, никто не знает, какой я паразит, никто не говорит, какой я хороший. Все что я прошу – не принимай никаких решений до моего возвращения... Я не обещаю тебе измениться, потому что это была бы ложь, а ты слишком хорошо знаешь меня. Все что я могу обещать, если ты останешься со мной, что буду таким же паразитом, как всегда, может, чуть лучше».

Джеки сумела забыть обиду и занялась обустройством квартиры в усадьбе. По всему поместью стучали молотки – зоопарк готовился к открытию. В Огр-Мэнор все должно быть подчинено удобству зверей, а не посетителей. Дарреллу хотелось, чтобы каждый человек хоть раз в жизни испытал то же, что он испытывал на Корфу, окруженный дельфинами. Мечты Джеки были более скромными. Она надеялась, что больше в ее постели не появится ни одно животное. Но не тут-то было. Их квартира в Огр-Мэнор в скором времени наполнилась разнообразными зверями – ослабленными детенышами или просто подхватившими простуду зверьками, которым требовались тепло и уход.

Наконец, в 1959 году он наконец-то организовал свой зоопарк на острове Джерси в проливе Ла-Манш, который стал первым в мире специализированным центром по сохранению животных, оказавшихся на грани исчезновения. Произошло это, кстати, за четыре года до издания знаменитой «Красной книги»!

Со всего света привозил Даррелл своих подопечных, и зоопарк становился для них новым домом. Именно здесь, например, был спасён стремительно исчезающий маленький розовый голубь с Маврикия. Через несколько лет его даже удалось вернуть на родину. Основная идея Даррелла заключалась в разведении редких и исчезающих видов животных в условиях зоопарка с целью дальнейшего расселения их в местах естественного обитания. В настоящее время эта идея стала общепринятой научной концепцией. Если бы не Джерсийский фонд, многие виды животных сохранились бы только в виде чучел в музеях. Благодаря Фонду, от полного исчезновения были спасены розовый голубь, маврикийская пустельга, обезьяны золотистая львиная игрунка и мармозетка, австралийская лягушка корробори, лучистая черепаха с Мадагаскара и многие другие виды.

Однако зоопарк не окупал себя. Джерри признавался Джеки, что его администраторскому «таланту» место на помойке. Супруги пребывали в режиме строгой экономии: орешки, которые посетители роняли у клеток, кормя обезьян по вечерам, собирали и упаковывали заново. Доски для клеток добывали на ближайшей свалке, скупали по дешевки подгнившие овощи, а потом тщательно вырезали из плодов гниль, едва где-то поблизости издыхала лошадь или корова, как мигом прознавшие об этом «огрмэноровцы» устремлялись туда, вооружившись ножами и мешками: хищников фруктами не прокормишь. Времени писать у Даррелла не оставалось. Поэтому Джеки пришлось взять бразды правления в свои руки. Она управляла зоопарком железной рукой, и постепенно «звериное поместье» стало выбираться из кризиса.

Между тем Даррелл и Джеки все больше отдалялись друг от друга. «У меня такое чувство, что я вышла замуж за зоопарк», – любила повторять миссис Даррелл. Одно время Джеки надеялась, что рождение ребенка сблизит их, но после перенесенной ею операции она не могла иметь детей. Джерри окружил ее заботой, всячески стараясь развеять ее печаль. Как только Джеки оправилась, Дарреллы, прихватив с собой съемочную группу Би-Би-Си, отправились в очередную экспедицию в Австралию, где им удалось снять уникальные кадры рождения кенгуренка.

Летом 1968 года Джералд и Джеки отправились на Корфу, чтобы отдохнуть от своего «зверинца». Перед отъездом Даррелл был несколько подавлен. «Всегда рискованно возвращаться в места, где ты когда-то был счастлив, – объяснил он Джеки. – Наверное, Корфу сильно изменился. Но ведь цвет и прозрачность моря изменить невозможно. А мне сейчас нужно именно это». Джеки обрадовалась, услышав, что муж хочет ехать на Корфу, – в последнее время он говорил, что чувствует себя в Огр-Мэнор, как в клетке. Неделями сидел взаперти, не желая даже выйти в зоопарк посмотреть на своих зверей. Они уже побывали на Корфу годом раньше, когда Би-Би-Си решила снимать на острове фильм «Сад богов» по одноименному роману Даррелла о его детстве. Джералд несколько раз едва не срывал съемки: его приводили в ярость валяющиеся повсюду пластиковые бутылки и бумажки – Корфу уже давно не был первозданным Эдемом.

Радостная Джеки паковала чемоданы. В тот раз съемки помешали Джерри насладиться природой Корфу, теперь все будет иначе, он вернется домой другим человеком. Но прибыв на остров, Джеки поняла, что Корфу – самое последнее место в мире, куда ей следовало везти впавшего в уныние мужа. Побережье обросло отелями, по Корфу колесили цементовозы, при виде которых Даррелла бросало в дрожь. Он стал без видимой причины разражаться слезами, много пить, а однажды сказал Джеки, что испытывает почти непреодолимое желание покончить с собой. Остров был его сердцем, и теперь в это сердце вбивали сваи, заливали его цементом. Даррелл чувствовал себя виноватым, ведь это он написал все эти солнечные книги о своем детстве: «Моя семья...», «Птицы, звери и родственники» и «Сад богов», после выхода которых туристы валом повалили на греческие острова. Джеки увезла мужа в Англию, где он на три недели лег в частную клинику лечиться от депрессии и алкоголизма. После его выписки они с Джеки расстались.

Вскоре, даже вполне приличных гонораров Дж. Даррелла за все его книги и фильмы не стало хватать на содержание любимого детища. И тогда в 1963 году по его призыву был создан Джерсийский трест сохранения редких животных, добровольными членами которого стали многие тысячи людей. Их взносы и пожертвования позволяли этому своеобразному Ковчегу не одно десятилетие «держаться на плаву», а его бессменному капитану прокладывать свой курс.

В начале семидесятых в Джерсийском Фонде дикой природы, который основал Даррелл, созрел заговор с целью вывести его из состава членов, фактически отстранив от управления зоопарком и Фондом. Джералд кипел от ярости. Кто изыскивал деньги на покупку самца гориллы, когда у Фонда не было ни гроша? Кто отправился прямиком к самому богатому человеку на Джерси и выпросил у него деньги в обмен на обещание назвать гориллу именем богача? Кто наведывался к женам сильных мира сего, когда в зоопарке надо было построить Дом рептилий или еще что-нибудь, и получал от них чеки? Кто нашел для Фонда могущественных покровительниц – английскую принцессу Анну и принцессу Монако Грейс?

И хотя Джералд сумел остаться на своем посту и сформировать новый совет, эта история стоила ему больших нервов.

Летом 1977 года Даррелл колесил по Америке. Он читал лекции и собирал деньги для своего Фонда. В Северной Каролине на торжественном приеме, который устроил в его честь Университет Дьюка, он познакомился с 27-летней Ли Макджордж. Окончив зоологический факультет, она два года изучала на Мадагаскаре поведение лемуров, а вернувшись, засела за диссертацию. «Когда она заговорила, я уставился на нее с удивлением. Красивая женщина, которая изучает животных, – просто богиня!» – вспоминал Даррелл. Они проговорили до ночи. Когда речь заходила о повадках животных, собеседники принимались пищать, фыркать и хрюкать, наглядно иллюстрируя свои слова, чем немало шокировали почтенных профессоров. Перед отъездом в Англию Даррелл написал Ли письмо, заканчивающееся словами: «Вы – тот человек, который мне нужен». Он написал Ли письмо с предложением поработать в Джерсийском Фонде, и она его приняла. «Меня переполняла радость, мне казалось, что я поймал радугу», – вспоминал влюбленный Даррелл.

Из Индии, куда отправился этот неугомонный странник, он писал ей длинные любовные письма, больше похожие на стихи в прозе. Радужное настроение сменялось приступами меланхолии, он терзался сомнениями, Ли колебалась, не решаясь порвать со своим женихом.

Они поженились в мае 1979 года. Черная полоса в жизни мэтра кончилась. Они колесили по миру, собирая животных или читая лекции, а когда хотели покоя, возвращались в Огр-Мэнор.

В 1984 году на Джерси с помпой отпраздновали 25-летие зоопарка. Принцесса Анна от лица сотрудников преподнесла ему в подарок спичечный коробок из серебра с золотой скорпионихой внутри, так похожей на ту, живую, которая много лет назад напугала Ларри.

В октябре 1984 года Ли с Джералдом вылетели в Советский Союз. Ему хотелось своими глазами увидеть, что делается в СССР для сохранения исчезающих видов. Москва показалась ему серой и тоскливой. Писатель был бесконечно удивлен, узнав, что в этой далекой стране он – культовая фигура: книги его печатались неоднократно и крупными тиражами. Русские поклонники, так же как и его студенты, цитировали целые абзацы из его романов, только, разумеется, по-русски. Дарреллу удалось провести съёмки в Советском Союзе, результатом стал тринадцати серийный фильм «Даррелл в России» (также демонстрировался по первому каналу телевидения СССР в 1986–1988 годах).

Осенью 1990 года Даррелл совершил свое последнее путешествие на Мадагаскар, чтобы поймать редкого зверька ай-ай. Но походная жизнь оказалась для него уже не в радость. Он вынужден был сидеть в лагере, мучаясь от артритных болей, в то время как его молодые и здоровые спутники охотились за руконожкой.

В начале девяностых на писателя навалились болезни. А в марте 1994 года он перенес тяжелую операцию по пересадке печени. Операция прошла успешно, но началось общее заражение крови. Ли перевезла его на Джерси, в местную клинику.

Даррелл умер 30 января 1995 года от заражения крови, спустя девять месяцев после пересадки печени, на 71 году жизни. Его похоронили в саду поместья Огр. Джерсийский Фонд был переименован в Даррелловский.

Так что на оригинальный вопрос – «кто же он – человек или дьявол?» – Даррелл вполне мог ответить, что он – современный Ной, и, пока существует его Ковчег, остаётся надежда на спасение у многих обитателей нашей планеты…
 

ССЫЛКИ

 Даррелл Джералд на сайте Википедии

 Даррелл Джералд

 Даррелл Джералд Малколм

 Даррелл Джеральд Малкольм

 Экспедиция длинною в жизнь

 Фотоподборка Дж. Даррелла и его семьи

 Книги Джералда Даррелла

 Фонд охраны дикой природы имени Даррелла

 «Моя семья и другие звери» смотреть онлайн

Чехов Антон Павлович

Подробности

Создано 14.01.2015 10:32

Обновлено 08.10.2015 10:37

Родился Антон Павлович Чехов в Таганроге в маленьком глинобитном домике, похожем на хату-мазанку. Его дед лет за двадцать перед тем выкупился на волю из крепостных у помещика Черткова, отца известного толстовца, и постарался «вывести в люди» своих детей.

Отец Чехова, Павел Егорович, был уже купцом третьей, а потом и второй гильдии, содержал бакалейную лавку в Таганроге. На вывеске лавки значилось подобие чеховской усмешки над провинциальной жеманностью: торгуют здесь «чаем, сахаром кофе и другими колониальными товарами»; но торговали и махоркой, свечами, керосином, мышеловками.

Крепостными были предки Чехова и со стороны матери, Евгении Яковлевны, они выкупились ещё раньше, в 1817 году.
 

   

Семья была большой. Но мать хорошо различала особенности каждого из её детей: старших – Александра, Николая, Антона и младших – Ивана, Марии, Михаила. Брат Александр со временем сделался литератором, был образован, но, наследовав некоторые дурные черты отца, позднее спился, загубил свой талант. Николай был весьма одарённым художником, но рано умер от чахотки. Рисовала и музицировала Мария Павловна. Она окончила высшие женские курсы профессора истории Герье в Москве. Писателем, юристом стал младший брат, Михаил. 

Биографы много спорили о детстве Антона Чехова. Начало этим спорам положил Александр Павлович, старший брат писателя. Его рассказ о детстве братьев Чеховых мрачен: порки и подзатыльники, подъёмы к заутрене в три часа ночи и утомительная работа в отцовской лавке. Младшие же Чеховы, категорически протестуя против резкости суждений Александра, писали о царивших в доме «играх, шутках, шалостях, смехе». Сам Антон Павлович, хоть и не любил жалоб, всё же замечал, что ему приходилось в детстве чувствовать себя «маленьким каторжником». «В нашей таганрогской лавочке я сальными свечами торговал. Ах, какой там проклятый холод был!» - рассказывал Чехов И.А. Бунину. И всё же чаще он вспоминал о радостных минутах детства и юности: о «фантастическом» южном крае со степными курганами, о рыбалке и ловле птиц, о городском саде и театре, который ему, гимназисту, удавалось посещать вопреки всем запретам.

В характере отца писателя, немало помучившего отпрысков своей строгостью, была тяга к образованию. Он не только определил детей в гимназию, но и приглашал на дом учителей музыки и французского. Сам Павел Егорович считал, что дети должны связать свою судьбу с торговлей, делом, каковым он не считал ни рисование Николая, ни сочинительство Антона. В доме царили строгие нравы, запрещалось бегать, шуметь, водиться с товарищами, за малейшую оплошность отец мог высечь провинившегося. Зимой и летом вместо обычных ребячьих занятий дети были обречены сидеть в лавке, а по вечерам петь в церковном хоре, организованном Павлом Егоровичем. Однако нельзя сказать, что Павел Егорович был плохим отцом. Просто он воспитывал своих мальчиков так, как воспитывали его, и не видел в этом ничего дурного и предосудительного. Павел Егорович заставил их очень рано ощутить себя самостоятельными, что не раз выручало Чехова в жизни. Юноша рано научился зарабатывать на хлеб. Более того, в недалёком будущем на долю Антона выпало содержать семью.

Отец семейства определил Антошу в греческую школу, но год спустя, восьми лет, его перевели в Таганрогскую классическую гимназию с её естественным недобором естественных наук. А мальчику хотелось стать доктором, а какая медицина без биологии!

Он почти ничем не запомнился своим соученикам. Как и всякий ученик всех времён и народов, Антон что-то почитывал, что-то пописывал, отдавая предпочтение стихам.

Духовный авторитет Антона в семье вырос и был всеми родными признан, когда отец, разорившись, должен был бежать от кредиторов из Таганрога в Москву (апрель 1876 года), где учились его старшие сыновья – Александр и Николай. Вскоре в Москву уехала и Евгения Яковлевна с младшими детьми – Марией и Михаилом. А в Таганроге с делами и кредиторами, заботами о распродаже домашних вещей, без средств к существованию остались Антон и Иван. Главная тяжесть пала на 16-летнего Антона, которому надо было окончить гимназию, получить аттестат. Антон зарабатывал на жизнь уроками и даже посылал кое-какие рубли в Москву, так как отец долго не мог найти заработка. Вот в это-то время вполне проявились главные черты характера Чехова: его мудрая сдержанность, умение вести дела с достоинством, вызывать к себе уважение. Собственно, за эти качества в людях он будет бороться всю жизнь и как писатель. Это определит во многом и темы его творчества.

В августе 1879 года, сдав выпускные гимназические экзамены, юноша приехал в Москву, где уже обосновались его родители, где и стал студентом Московского университета, поступив на медицинский факультет. Учился Чехов хорошо. Имел за всё время лишь одну тройку – по теоретической хирургии.
К лету 1880 года он окончил первый курс, и началась литературная биография никому не известного молодого человека. Он избрал для себя смешной псевдоним «Антоша Чехонте», придуманный, по преданию, протоиереем Ф.П. Покровским, законоучителем Таганрогской гимназии. Вызывая к доске, он возглашал раздельно по слогам: «Че-хон-те». Отец Федор, конечно же, преподавал своим ученикам то, что и должен был преподавать: священную историю и закон Божий. Только для него это был закон справедливости и добра, и он пояснял его, обращаясь к Шекспиру и Пушкину, когда речь заходила о беззаконии… Выпускной бал по его предмету у Чехова был высокий – пятёрка. Вообще вариантов этого псевдонима было множество – Антоша, Ан. Ч., Антоша Ч., Чехонте, Дон Антонио Чехонте. Под некоторыми его текстами стояли также подписи – Человек без селезёнки, Г. Балдастов, Прозаический поэт. Всего в «Словаре псевдонимов» И.Ф. Масанова зафиксировано 45 псевдонимов писателя. А сколько ещё, возможно, существует нераскрытых псевдонимов Чехова и с ними его произведений, затерявшихся на страницах журналов и газет 70-х – начала 80-х годов 19 века! Достаточно сказать, что только в 1883 году было напечатано сто двадцать его юморесок, сценок, комических зарисовок.

В своё время высказывалось много суждений относительно причин, приведших Чехова в литературу. Одной из них было, несомненно, присутствие в Чехове комического дара, или – искромётность личного остроумия. Оно изливалось в его письмах, беседах и в обыденной жизни.

Семья Чеховых сменила несколько квартир в первопрестольной: ютилась на Грачёвке близ Самотечной площади, потом у Трубной площади, наконец, поселилась в Кудрине, на Садовой. Здесь семья Чехова прожила с 1886 по 1890 год. Талантливые братья и сестра создали весёлый круг друзей, устраивали вечеринки. Появилось пианино, музицировали, рисовали. Особенного достатка в семье, правда, не было.
Приятельница Маши по курсам, Лидия Стахиевна Мизинова, или просто Лика, учительствовавшая с ней в одной из гимназией, застенчивая и очаровательная, произвела на Антона Павловича сильное впечатление. Их тяжёлый и неудачный роман продолжался ряд лет. Его пугала безалаберность Лики, её бесхарактерность. Чехов не ответил ей взаимностью. Но Лика его «глубоко любила», как свидетельствует Мария Павловна, на глазах у которой развёртывался этот роман.
Брат Николай, учившийся в Московском училище ваяния и зодчества, познакомил домашних со своим приятелем И.И. Левитаном, будущим знаменитым художником, который стал большим другом семьи Чеховых и часто бывал у них. Они ласково его называли Левиташей. Антон Павлович и Левитан высоко ценили дарования друг друга. И дружба их с некоторыми перепадами, главным образом в связи с увлечением Левитана Ликой – продолжалась до смерти художника.
На средства Антона Павловича, главным образом на его литературные заработки, семья и держалась. Его авторитету в семье подчинялись все, в том числе и отец, Павел Егорович. Зимой проживали в Москве, в летние сезоны, когда началась уже и медицинская практика Антона Павловича, жили в Бабкине, принадлежавшим Киселёвым. Знакомство завязалось через брата Ивана Павловича, служившего учителем в Воскресенске.

В 1882 году Чехов получает приглашение сотрудничать в одном из самых популярных юмористических изданий – «Осколки», издаваемом известным писателем Николаем Александровичем Лейкиным. К тому времени начиная с первого курса университета, он уже много печатался в развлекательных журналах «Будильник», «Осколки», «Зритель», «Сверчок», «Стрекоза». В самых скромных жанрах – короткого юмористического рассказа, фельетона и даже подписей под карикатурами и рисунками. «В голове у меня целая армия людей, просящая наружу и ждущая команды…» – такие признания встречаются в чеховских письмах в 80-ые гг. Забегая вперёд, скажем, что Чеховым написано 500 рассказов с населением в восемь тысяч персонажей.

При первой же поездке в Санкт-Петербург в декабре 1885 года А. Чехов знакомится с Д.В. Григоровичем и А.С. Сувориным – первыми людьми, увидевшими в нём «настоящий талант». С издателем питерского «Нового времени» Сувориным Чехова связывали долгие и сложные отношения. В газете этого человека писатель печатает свои рассказы; в издательстве выпускает книги.

Хотя года Чехов начал печататься с 1880, он всё ещё долго не осознавал себя писателем. Домашние всё ещё снисходительно смотрели на его литературные увлечения, полагая, что это не главное занятие. Хорошо лишь, что рассказы приносят деньги, на которые можно жить. По окончании университета Чехов в звании уездного врача приступил к лекарской деятельности сначала в Чикине (возле Воскресенска), временно заменял местного врача в Звенигороде. И долго, много лет спустя, «Доктор А.П. Чехов» значился на металлической дощечке тех квартир, где он жил, принимал пациентов, искренне считая медицину своим жизненным призванием. Исцеляя других, а это были в основном мужики да бабы, сам он страдал от чахотки, которая и свела его в могилу.

И вот, больной, уже обласканный славой, награждённый академической Пушкинской премией, Чехов совершает странный, нелепый, по мнению многих, поступок. В апреле 1890 года он начинает путешествие к чёрту на кулички – на Сахалин: на этом острове была самая жуткая, самая жестокая в России каторга! Его отговаривали, пугали трудностями, напоминали о его слабом здоровье, доказывали бессмыслицу этой затеи, но Чехов готовился к поездке. Он выехал с Ярославского вокзала в Москве 19 апреля 1890 года. Провожали его мать Евгения Яковлевна, сестра Мария Павловна, художник Левитан, Кувшинниковы (хорошие знакомые Чехова муж и жена). До Троице-Сергиевой лавры его провожал брат Иван. Чехов подробно разработал маршрут, запасся картой Сахалина. Но официальных бумаг к приамурскому и сахалинскому начальству исхлопотать не удалось. Пришлось на собственный страх и риск действовать. В кармане была всего лишь бумага от «Нового времени», в которой говорилось, что сотрудник газеты Чехов рекомендуется для поездки на Сахалин в качестве корреспондента. И первое время действительно Чехов прислал в «Новое время» несколько путевых записок, которые печатались под общей шапкой «Из Сибири». Но всё же Чехов в этой поездке представлял только себя и, конечно, совесть русской литературы. Чехов говорил, что если даже два-три дня из всей поездки выйдут интересными и примечательными, то он не будет жалеть о трудностях и бесплодности всей поездки. На самом деле дней таких было очень много. Три месяца в пути – железной дорогой, пароходами, лошадьми – туда. Три месяца неблагодарной работы по опросу десяти тысяч (по сто с лишним человек в день!) каторжан и поселенцев – там. Три месяца возвращения морем – Гонконг, Сингапур, Коломбо, Константинополь, Одесса – оттуда. Девять месяцев своей не слишком длинной жизни отдал Чехов для создания самой большой книги «Остров Сахалин». Книга вышла в свет в 1895 году в издании журнала «Русская мысль» и была серьёзнейшим гражданским подвигом русского писателя, всколыхнувшим русскую общественность так, что тема каторги и ссылки сделалась злободневной.

После этого путешествия на восток, не единожды, вместе с А. Сувориным Чехов совершает несколько поездок за границу – во Францию и Италию. Здесь он набирался впечатлений от Европы. И это ещё больше укрепляло его мысли заняться общественной и политической деятельностью у себя на родине. Для России Чеховым сделано много. Им построено три деревенские школы в Новосёлках, Мелихове, Талеже и одна в Крыму. И какие школы! Поневоле захочешь стать педагогом, чтобы жить в учительской квартире с тремя-четырьмя комнатами в пять аршин высотой и камином. За «отличное усердие и особые труды» потомственный дворянин Попечитель талежского сельского училища Серпуховского уезда Антон Чехов был пожалован «Царским орденом святого Станислава третьей степени». Ни в личных бумагах, ни в официальных документах нет ни слова о потомственном дворянстве Чехова.

В 1892 году Чехов купил имение Мелихово, близ Лопасни, Серпуховского уезда, в 80 верстах от Москвы. Куплено было по газетному объявлению. Отец и мать начали хозяйничать, сестра Мария Павловна наезжала из Москвы с вечера пятницы до утра понедельника и деятельно вела дела, брат Михаил помогал временами как «управляющий».

Кончилось скитание по чужим квартирам со всеми неблагоустройствами. Семейство осело на месте; приобретено за тринадцать тысяч имение в сто двадцать десятин земли, с лесом, речкой, посевными полями, усадьбой, с домом и прудами, с садом. Прожили здесь Чеховы в трудах и заботах по осень 1898 года с великим роздыхом и радостями. Писатель получил возможность творить в спокойной обстановке. Кроме того, он занимается и общественной деятельностью: активно помогает голодающим, выезжает в Нижегородскую и Воронежскую губернии. Его восхищает Толстой, который организовал столовые для голодных, показывал пример, как надо служить народу в беде, наперекор официальным циркулярам, запрещавшим частную благотворительность. Чехов знал, что Толстой желает с ним познакомиться. И Чехов испытывал такое же желание. И в 1895 года в Ясной Поляне 8 и 9 августа они беседовали с глазу на глаз.

В конце мелиховского периода Чехов пережил потрясение, связанное с провалом «Чайки» в Петербурге. Но ход событий привёл Чехова к тесным связям с Московским общедоступным Художественным театром. Здесь «Чайка» через два года «взлетела» и поныне значится эмблемой на занавесе МХАТа. Случился взлёт в 1989 году, в год оставления Мелихова.

К середине 90-х годов Чехов сделался популярнейшим писателем России. Им восхищаются Л.Н. Толстой, И.Е. Репин, Вл.И. Немирович-Данченко. Стал он чрезвычайно популярен среди молодёжи. Его переводят, о нём пишут за границей. Жюль Легра, французский учёный, побывавший в Мелихове, описал свои встречи с Чеховым в книге «В русской стране» (1895). Это была первая во Франции характеристика Чехова-писателя. В чешском журнале «Цветы» (1897) появилась статья о Чехове. В том же году вышел сборник рассказов Чехова на немецком языке. Поляки, болгары считают за честь получить от Чехова согласие на перевод его произведений.

А между тем личная жизнь писателя оставалась неустроенной. К этому времени изжили себя взаимоотношения с Лидией Стахиевной Мизиновой. Молодой привлекательной девушкой в октябре 1889 года появилась она в доме Чехова на Садовой, в Кудрине, как подруга Марии Павловны. Образованная, избалованная успехами, Мизинова вызывала к себе сложные чувства Чехова: Лика влекла к себе и отталкивала от себя. Его письма к ней – целые сражения характеров. Давно родилась легенда о неразгаданной Чеховым сложной натуре, о прошедшей мимо него любви, о том, что он прозевал «прекрасную Лику». Когда Чеховы снимали дачу в Богимове (1891), Лика приехала в гости на пароходе вместе с И.И. Левитаном, которым в это время увлеклась. Чехов был наслышан и о других её увлечениях. Потом она уехала за границу с И.Г. Потапенко, человеком женатым: Чехов оставался для неё непонятным в своих думах, стремлениях. Он, несомненно, страдал, наблюдая её жизнь, ревновал, но сдержанно, не стараясь ранить её. Лишь один раз он отказался приехать к ней на помощь; это случилось за границей, когда она с ребёнком была окинута Потапенко. Видимо, это было уже выше его сил; Чехов ограничился только письмом.

Мелиховский период омрачался двумя событиями. У Чехова началось кровохарканье. Писатель попал в Остроумовскую больницу, и ему впервые было сказано о лёгочном процессе, о чахотке. Казалось бы, как врач он должен был сам поставить точный диагноз, но тяжелобольные, как правило, преуменьшают опасность своего недуга. Можно сказать, Чехов без достаточной серьёзности относился к своей болезни, которая, по всей вероятности, опасный характер начала принимать у него после Сахалина. Болезнь обострилась весной 1897 года. Врачи предписали перемену климата. Он едет лечиться в Ниццу.

Потрясла семью и смерть отца, Павла Егоровича, в 1898 году. Мелихово вдруг потеряло свой смысл. Писателю нужно было думать о спасении собственной жизни, и он начал строительство дома в Ялте. А вскоре и любовь пришла.

Московские встречи с Ольгой Леонардовной Книппер зародили истинное чувство в душу Чехова. Всё больше раскрывались перед ним человеческие качества замечательной актрисы. Она всегда занята трудом, думает над своим призванием. Всё это чрезвычайно импонировало Чехову. Их взаимоотношения изобиловали не только признаниями в чувствах, но и мыслями о деле, увлечёнными обсуждениями всего того, что связывало их как мастеров искусства. Он делился с Книппер замыслами во время работы над «Тремя сёстрами», «Вишнёвым садом». Она – впечатлениями от постановок, о ролях, которые в них исполняла. Он нашёл то, что жаждал всю жизнь найти.

Вишневский, артист Художественного театра познакомил Чехова с артисткой этого же театра Ольгой Леонардовной Книппер. Случилось это в феврале 1899 года после третьей премьеры «Чайки», на которой присутствовала Мария Павловна. Сестра в письмах советовала брату «поухаживать» за Книппер. 

В свой апрельский приезд в Москву в 1899 году он неожиданно нанёс визит Книппер, потом они посетили выставку картин Левитана. Первого мая для Чехова специально была показана «Чайка». Сохранилась известная фотография: Чехов и артисты Художественного театра. Потом Книппер посетила Мелихово, и всё ей здесь понравилось: она как бы окунулась в реальный мир, из которого Чехов черпал свои вдохновения. Стали возникать планы совместных путешествий: Книппер побывала в Ялте, где строился чеховский дом; началась тёплая переписка и, увы! Неизбежная взаимная тоска. 

В апреле 1900 года Книппер у Чехова в Ялте. А тут приехал в Крым и весь театр: Станиславский и Немирович-Данченко привезли свою молодую труппу в Севастополь. Театр приехал в Ялту. Тут играли пьесы Чехова, произошли весёлые встречи с артистами, с жившими тогда же в Ялте М. Горьким, И.А. Буниным, А.И. Куприным, Д.Н. Маминым-Сибиряком. Вся эта масса интереснейших людей собиралась на маленькой территории только что отстроившейся дачи Чехова, в недавно насаженном садике и на набережной неподалёку от здания театра. Радостные десять дней увенчались банкетом.

Женитьба Чехова и Книппер, состоявшаяся в мае 1901 года, была, конечно, обретением того, кого Чехов искал всю жизнь. Он уже хорошо знал, что умирает. И счастье имело оборотную сторону: оно внесло в жизнь Чехова гибельную для него остроту переживаний, оно не принесло ему семейного уюта, спокойствия, удобства. Жизнь шла в вечных терзаниях между желанием жить бок о бок с ней и нежеланием погубить карьеру большой актрисы, которой нужна была Москва, соответствующая среда и поддержка. И Ялта оказалась не совсем благоприятной для его лёгких. Отсюда метания: то кумыс в Башкирии, то опять Ницца.

Одно за другим ломались намерения Чехова отправится вместе с Ольгой на отдых, на лечение за границу. Заключение профессора Остроумова, консультировавшего больного, было безрадостным, Ялта запрещалась ему зимой. Настроение создавалось удручающее.

В мае 1904 года в Москве Чехов простудился: началось обострение плеврита, боль в ногах. Другой врач предписывает ему курорт в Южной Германии, и Чехов отправляется в Баденвейлер. Некоторое время Чехов увлекается игрой в бодрое настроение. Он уверяет в письмах родных, что здоровье его улучшается. Но даже небольшие прогулки с женой в Баденвейлере он должен был совершать в экипаже.

За четыре дня до смерти Чехова Ольга Леонардовна написала Марии Павловне всю правду. Сердце Чехова уже не выдерживало нагрузки, он ослабевал. В ночь с 1 на 2 июля 1904 года он скончался в Баденвейлере, в гостинице. Перед самой смертью попросил бокал шампанского, отказался от помощи кислородом, сам заявил приглашённому врачу, что умирает. Подробные обстоятельства смерти Чехова описаны в воспоминаниях Ольги Леонардовны, присутствовавшей при этом. В первые минуты после смерти Чехова «страшную тишину ночи нарушала только, как вихрь, ворвавшаяся огромных размеров чёрная ночная бабочка, которая мучительно билась о горящие электрические лампочки и металась по комнате…».

Чехов был погребён 9 июля в Москве на кладбище Новодевичьего монастыря. Ныне его могила окружена памятниками погребённых многих и многих деятелей Московского Художественного театра. И здесь Чехов и любимый театр оказались неразлучными. А пьесы его играют и поныне с неослабевающим успехом на сцене МХАТа и во всём мире.
 

ССЫЛКИ

 Чехов Антон Павлович на сайте Википедии

 Антон Павлович Чехов – биография

 Культурно-просветительский интернет-портал «Антон Павлович Чехов»

Чехов Антон Павлович. Официальный портал

 Фотографии Чехова

 Антон Чехов в фотографиях

 Дом-музей А. П. Чехова

 Чеховские таксы

 Цитаты, афоризмы и высказывания А. П. Чехова

 Антон Павлович Чехов – юмор и цинизм от гения русской литературы

 Рассказы Чехова

 А. П.Чехов – сборник рассказов «Пари» слушать онлайн

 Юмор и сатира в произведениях Чехова

 Сочинения по произведениям А. П. Чехова

 Викторина, посвященная жизни и творчеству А. П. Чехова

 Самые известные экранизации произведений Чехова

 Мосфильм. Экранизации Чехова
 

Чигринов Иван Гаврилович

Подробности

Создано 09.10.2014 10:32

Обновлено 08.10.2015 10:52

Чигринов Иван Гаврилович родился в д. Великий Бор Костюковичского района Могилевской области. Родители И.Чигринова работали в деревне: мать – в колхозе, отец – в сельском Совете, его председателем. Когда началась Великая Отечественная война, отец ушел на фронт. С матерью, братьями и сестрами, которых у него пятеро, И.Чигринов остался в родной деревне. С освобождением в 1943 году восточной Могилевщины пошел во второй класс Великоборской семилетки. В 1949 году перешел в Самотевичскую среднюю школу, где в 20-е годы учились многие белорусские поэты, в том числе и А. Кулешов. 

Пытался писать стихи. Однако поэтом И.Чигринов не стал, хотя его стихи и печатались в Костюковичской районной газете «Сталинский призыв», многотиражке «Белорусский университет», а потом в «Могилевской правде», «Красной смене» и «Пламени».

В 1952–1957гг. учился на отделении журналистики филфака БГУ. Писал очерки, помещал их в районной, областной и республиканской печати. После окончания университета (1957) работал редактором, заведующим редакции литературы и искусства издательства «Наука и техника» АН Беларуси (1957–1962), затем литсотрудником, редактором отдела публицистики и очерка журнала «Полымя» (1962–1975). Редакторская работа много дала для дальнейшей писательской деятельности, вывела его на историческую тему.

В 1975 И.Чигринов избран членом правления, заместителем председателя правления СП Беларуси, в 1976-1986 был секретарем СП Беларуси. В 1978 входил в состав делегации Беларуси, которая участвовала в работе XXXIII сессии Генеральной Ассамблеи ООН. Как пишет Иван Гаврилович в автобиографии, помещенной в 5-м томе автобиографий советских писателей (М., 1988), он «прошел и проехал много больших и малых городов; видел множество рек, таких, как Ниагара, Гудзон, Висла, Дунай, Днепр, Амур и Уссури... Стоял на берегу трех океанов. Облетел с двух раз чуть ли не весь земной шар».

С 1987 он председатель правления Белорусского фонда культуры. С 1989 главный редактор журнала «Спадчына». Избран депутатом Верховного Совета Беларуси 11-го созыва, возглавлял постоянную комиссию по национальным вопросам и межнациональным отношениям. Один из авторов Закона о языках в Республике Беларусь. Член правления СП СССР (с 1976). Член Совета СП Беларуси (с 1990). Награжден орденом «Дружбы народов», медалями.

В республиканской печати И.Чигринов дебютировал стихами (1952) и статьями (1954). В 1958 в газете «Красная смена» опубликовал повесть «Тайна одной экспедиции». В соавторстве издал научную монографию «Николай Яковлевич Никифоровский» (1960). Но настоящим началом литературного творчества писатель считает 1961, когда в «ЛіМе» был напечатан его рассказ «Через годы».

С молодости И.Чигринов – любитель пешего путешествования. Поэтому большинство его рассказов имеют дорожные сюжеты («Встреча на перроне», «По своим следам», «Живет в крайней избе вдова», «Самый счастливый человек», «В ста километрах на обед» и др.).

Наиболее значительным достижением в творчестве И.Чигринова являются его романы о последней войне «Плач перепелки», «Оправдание крови», «Свои и чужие». Работая над ними, писатель изучил большое количество архивных материалов, встречался с участниками подполья и партизанского движения. В романах обстоятельно отражена атмосфера военного времени, деревенский быт на оккупированной территории, исследуются истоки народного героизма, утверждается народный взгляд на войну.

Автор романа «Возвращение к вине» («Пламя», 1992, № 1, 12). Пишет также литературно-критические статьи (книга «Новое в жизни, новое в литературе»). Создает пьесы по романам и рассказам – «Плач перепелки» (поставлена в 1980 театром имени Янки Купалы), «Оправдание крови» (поставлена в 1984 Брестским областным драмтеатром), «Чудак с Гончарной улицы» (поставлена 1986 Театром-студией киноактера в Минске). За последние годы своей жизни написал оригинальные пьесы «Следственное дело Ващилы» (о Кричевском восстание в 18 веке), «Человек с медвежьим лицом», «Звон – не молитва» (о Рогнеде), «Только мертвые не возвращаются», «Кто виноват...», «Игроки». 

По романам «Плач перепелки», «Оправдание крови», «Свои и чужие» режиссером И. Добролюбовым на киностудии «Беларусьфильм» создан многосерийный телевизионный фильм «Плач перепелки». По мотивам его романа «Плач перепелки» композитор В. Кондрусевич написал одноименную симфонию. 

Произведения И. Чигринова переведены на многие языки народов мира. Писатель и сам занимался переводческой деятельностью. На белорусский язык он перевел рассказы И. Андрича, В. Белова, Е. Евтушенко, В. Лихоносова, А. Логинова, Е. Носова, А. Омрэ, В. Солоухина и др. Для театра имени Я.Купалы перевел пьесы М.Горького «На дне» и Всеволода Вишневского «Оптимистическая трагедия».

Умер Чигринов 5 января 1996 года. Похоронен в Минске, на Восточном (Московском) кладбище.

ССЫЛКИ

 Чигринов Иван Гаврилович на сайте Википедии

 Чигринов Иван Гаврилович

 ПомниПро. Чигринов Иван Гаврилович

 Чигринов И.Г. в театре и кино

 Чигринов Иван Гаврилович

 Книги онлайн. И.Г.Чигринов

Лёвшин Владимир Артурович

Подробности

Создано 09.10.2014 10:32

Обновлено 08.10.2015 10:58

Любите ли вы математику? Вопрос явно не без тайного ехидства. Любите ли вы математику? Да что там любить-то? Таблицу умножения? Или непреложную истину, что «Пифагоровы штаны на все стороны равны»? Это, правда, несколько веселее, но тоже до настоящей любви явно не дотягивает…

Владимир Артурович Лёвшин не был похож на своего самого яркого литературного героя – Магистра Рассеянных Наук. Так, во всяком случае, утверждала его соавтор (она же жена) Эмилия Борисовна Александрова. И всё же любовь к математике явно роднила этих двух магистров (одного настоящего, другого вымышленного). Она была чем-то вроде фамильного носа, который сын унаследовал от отца. Что ещё унаследовал он? Любовь к животным, путешествиям и пирожным. А ещё какую-то невероятную тягу к переменам – большим и малым.

Владимир Лёвшин был сыном крупного финансиста, миллионера Артура Борисовича Манасевича, но фамилия Лёвшин – легальная, а не псевдоним. Cын крупного финансиста вполне мог рассчитывать на многое, тем более что от природы был наделён самыми разнообразными талантами. Среди этих многочисленных талантов раньше всех, пожалуй, проявился музыкальный. В доме Манасевичей музыка звучала постоянно. «Недурно играла мама, – вспоминал В. А. Лёвшин, спустя годы. – Неплохо пел папа. Частенько музицировали и приходившие к нам в гости знакомые, среди которых были настоящие профессиональные музыканты». Мировую знаменитость – Якова Хейфеца – Владимир Артурович помнил десятилетним мальчиком, игравшим в их домашних квартетах. А вот самому Владимиру уроки музыки давал Сергей Алексеевич Козловский, будущий знаменитый профессор Московской консерватории.

Самому Владимиру Артуровичу на перемены явно везло. Он был совсем мальчишкой, когда Октябрьская революция переменила жизнь целой страны, а заодно и его. Сомнительное (с точки зрения победившего пролетариата) происхождение заставило Лёвшина зарабатывать себе рабочий стаж.
Он «был продавцом. Варил мыло. Делал гребёнки. Набивал гильзы на табачной фабрике. Работал фальцовщиком в типографии». И ещё успевал учиться. Например, в школе ваяния и живописи. Ещё в студии Московского Камерного театра. А в 18 лет Владимир вдруг резко изменил направление и поступил в Химико-технологический институт имени Менделеева, который благополучно и закончил.

Диплом Менделеевского института как будто бы должен был определить всю последующую жизнь. И определил. Вскоре стал посещать физико-математические лекции в Московском университете, а заодно подрабатывать, преподавая математику на подготовительных курсах. С этого, собственно, и началась преподавательская карьера В.А.Лёвшина. Около сорока лет Владимир Артурович преподавал в московских вузах (к слову, магистр – от лат. magister – учитель), читал лекции по сопротивлению материалов, высшей математике, теории упругости. По окончании института Владимир Артурович более сорока лет работал в ведущих вузах столицы, читая лекции по сопротивлению материалов, высшей математике, теории упругости. Одно время даже руководил кафедрой математики МВТУ им. Н.Э.Баумана. Но…то ли тяга к переменам, то ли не до конца убитый художественный талант постоянно толкали его в какую-то совершенно другую сторону. Он, учёный и преподаватель, писал одноактные пьесы для артистов эстрады, смешные сценки для цирковых клоунов, остроумные стихи к карикатурам и плакатам.

А однажды (в 1953 г.) придумал детскую сказку про Кота-Хвастуна. Она прозвучала по радио. И даже была записана на пластинку. А чуть позже писатель Львовский заметил Лёвшину: «Вы математик. Вы пишите для детей. Почему бы вам не написать детям о математике?»

Совет был услышан. И в 1964 году увидела свет первая «сказка да не сказка» о числах, их загадках и странностях – «Три дня в Карликании». Она имела успех, а потому недолго оставалась в одиночестве. Вскоре к ней присоединились и другие. Например, «Путешествие по Карликании и Аль-Джебре» (1967). Карликания и Аль-Джебра – этих стран нет ни на одной географической карте. И всё же они существуют. Это древние государства со своей многовековой историей и своеобразной типографией. А попасть в них легче лёгкого. Стоит только открыть любой учебник математики. Правда, там они могут показаться слишком уж унылыми и скучными. Но это только на первый взгляд. В книге Эм. Александровой и В. Лёвшина эти страны сказочно преображаются, наполняясь сочными и разнообразными красками.

«Фрегат капитана Единицы» увидел свет в 1968 году. За ней следовал «Магистр Рассеянных Наук» (1970). Ох уж этот Магистр! Всё-то он знает, всё-то он умеет! Что задачу решить, что похищенную марку найти – для него пара пустяков! Хорошо ещё, что рядом с ним всегда его верная подруга Единичка, которая в случае необходимости (к слову сказать, достаточно частой) может прийти на помощь этому, как он сам называет себя, «великому путешественнику и непревзойдённому математику»!

Далее были «Великий треугольник, или Странствия, приключения и беседы двух филоматиков» (1974) и «В лабиринте чисел» (1977). Заблудится в лабиринте чисел очень просто. Но если вашим проводником в нём согласится стать сама многоуважаемая Арифметика, то путешествие удастся на славу. Каждая остановка, а их будет 32 (по числу букв алфавита), подарит вам незабываемые впечатления, а задачи, которые Арифметика иногда будет подкидывать своим спутникам, внесут ещё большее разнообразие в этот и без того достаточно прихотливый маршрут.

«Нулик-мореход» вышел в 1978 году. В этой книге рассказывается об упоительных морских путешествиях на волшебном фрегате «Арабелла» по бурным геометрическим морями океанам.

Многие из этих книг Владимир Артурович написал в соавторстве с Э.Б. Александровой. Эмилия Борисовна, урожденная Гезенцвей, окончила Московский государственный педагогический институт им. Ленина, член Союза писателей СССР, переводила поэзию с армянского, немецкого и румынского языков, выпустила свои книги стихов «Поздний вылет» (1990) и «Окно» (1994). Рассказывая об этой их совместной работе, Эмилия Борисовна вспоминала, «как была нуликом», как донимала Лёвшина своими бесконечными «отчего и почему», как они спорили, ссорились и кипятились. Но, в конце концов, на все свои вопросы Нулик получал простые и ясные ответы, а читатели – очередные книги.

Удивительные книги. Почему удивительные? Хотя бы потому, что, читая их, невольно попадаешь под странное обаяние самой абстрактной из всех наук.

Так любите ли вы математику? Не спешите с ответом.

«Человек, который выдумал Магистра Рассеянных наук, – писала о муже Эмилия Борисовна Александрова, – обладал завидной памятью. Он не носил бороды от уха до уха. У него не было берета с помпоном и коротких штанишек: с ними он расстался еще в детстве. Но никогда не покидала его детская способность удивляться, и жажда знаний, и тяга к неизведанному, и счастливая готовность к шутке, к доброму розыгрышу. Подобно своему герою, он тоже любил математику, и детей, и животных, и путешествия, и пирожные, и жизнь его была похожа на книгу, полную приключений и внезапностей. «Магистр Рассеянных Наук» по праву занимает среди них самое почетное место. Ибо не одной любви к математике учит нас рассеянный герой этой книги: доброте, отзывчивости, прямодушию, бескорыстной готовности в любую минуту сразиться со злом».

Повести, полные необыкновенных приключений, помогали читателям развивать наблюдательность и совершенствовать математическую логику. Книги, созданные Лёвшиным почти полвека назад, не утратили актуальности и популярности и сейчас. Многие родители знают: если их ребёнок считает, что математика скучная и непонятная наука, нужно просто дать ему прочитать одну из книг Владимира Артуровича Лёвшина.

Скончался Владимир Артурович Лёвшин 11 августа 1984 года. Эмилия Борисовна пережила супруга на десять лет, и умерла 28 июля 1994 года.
 

ССЫЛКИ

 Лёвшин Владимир Артурович на сайте Википедии

 Лёвшин Владимир Артурович

 Джордж Макдональд

 Электронная библиотека. Лёвшин В.А.

 Читать онлайн книги Лёвшина Владимира Артуровича

 Лаборатория фантастики. Лёвшин В.А.

Джордж Макдональд

Подробности

Создано 09.10.2014 10:32

Обновлено 08.10.2015 10:48

 Кто лишь однажды раскроет наугад сборник старинных преданий Шотландии, тот навсегда останется добровольным пленником в этой чудесной стране – стране воинственных горных кланов и непревзойдённых мастеров игры на волынке, как добровольно остался в Эльфландии легендарный бард Томас-Рифмач, околдованный королевой эльфов.

Шотландия – родина Джорджа Макдональда, достойного наследника безвестных сочинителей волшебных историй древности. Как полагают его биографы, род свой он вёл от одного из тех Макдональдов, которым в 1692 году удалось спастись от резни их клана Кэмпбеллами в Гленкоэ. Прадед писателя был искусным волынщиком и в 1746-м сражался за принца Чарльза. Отец хозяйствовали занимался белильным ремеслом в Хантли, где Джордж появился на свет, а мать покинула этот мир, когда мальчику было восемь.

По окончании школы, он учился в Эбердинском Королевском колледже. Ещё совсем юношей пробовал сочинять стихи, и его изысканные манеры и утончённая натура неизменно приводили в восхищение всех, кто был с ним знаком.

Джорджу не сиделось на одном месте, его тянуло в столицу – в Лондон, куда он и отправился в 1845 году, устроившись домашним учителем в одно лондонское семейство. Работа была ему не по сердцу, и вскоре он бросил её, поступив в теологический колледж в намерении сделаться священником. В Лондоне состоялась и одна очень важная для него встреча. Он познакомился с очаровательной Луизой Пауэлл, дочерью торговца кожами, навсегда ставшей миссис Макдональд и родившей ему впоследствии одиннадцать детей.

Став священником, Макдональд из-за присущего ему свободомыслия беспрестанно навлекал на себя гнев святых отцов церкви. Подумать только, в проповеди он говорил о том, что не только избранные, но все, то есть, вероятно, и язычники могут обрести спасение! За сии еретические речи ему грозили понизить жалованье, и Макдональд, не в силах долее сопротивляться ортодоксально мыслящему духовенству, решил отказаться от сана и перебраться в Манчестер.

Там он зарабатывал на жизнь, читая лекции по математике и английской литературе, и одновременно продолжал проповедовать свои взгляды на устройство мира. Именно в то время он всерьёз занялся литературным творчеством: в 1855 году вышла его первая книга – объёмная драматическая поэма «Внутри и снаружи», заслужившая одобрительные отзывы Альфреда Теннисона, Чарльза Кингсли и леди Байрон. Два года спустя появился сборник стихов, написанных на шотландском диалекте.

Вскоре Макдональд покинул Манчестер и переехал на южное побережье; здоровье его пошатнулось – возникли проблемы с лёгкими. И на новом месте он принялся писать «нечто вроде волшебной сказки…в надежде, что эта работа будет оплачена лучше, чем другие, несомненно, более серьёзные». Роман «Фантасты», полностью законченный за два месяца и опубликованный в октябре 1858 года, не принёс Макдональду ожидаемых барышей – его удалось продать всего-то за пятьдесят фунтов. Но успех был несомненным. Эту его книгу помнят до сих пор и называют чуть ли не первым в английской литературе романом, написанном в столь популярном ныне жанре фэнтези.

Вернувшись в Лондон, Макдональд стал профессором английской литературы в Бедфорд-Колледже. Готический роман «Дэвид Элджинброд» (1863) упрочил его популярность как писателя – без преувеличения, книги его шли тогда просто нарасхват. Однако многочисленные дети ждали и требовали от своего отца не длинных поучительных романов, а волшебных сказок, которые он придумывал и рассказывал, по свидетельствам современников, с исключительным мастерством и талантом. Имея одиннадцать подрастающих отпрысков, можно ли не сделаться великим сказочником?!

Одну за другой сочинял Макдональд чудесные сказки, вошедшие в золотой фонд британской детской литературы. Первоначально такие замечательные маленькие шедевры, как «Невесомая принцесса» или «Сердце великана», были вставлены автором в роман «Адела Кэткарт» (1864), а затем вместе с удивительной сказкой «Золотой ключ» переизданы в сборнике «Общение с миром фей» (1867) с изысканными рисунками Артура Хьюза, иллюстрировавшего и другие книги Макдональда.

Как раз в то время судьба свела и сдружила писателя с блестящим знатоком искусства Джоном Рескином и знаменитым Льюисом Кэрроллом. Правда, тогда профессор математики Чарльз Лютвидж Доджсон не был ещё так знаменит. В 1863 году он представил Макдональду рукопись своей бессмертной «Алисы» в надежде, что друг, чьё мнение для него значило очень много, сочтёт её достойной публикации.

Сочиняя романы для взрослых («Алек Форбс» - 1865; «Роберт Фалконер» – 1868), Макдональд не забывал и про детей. Он устроился редактором в новый журнал «Добрые слова для юношества», где была напечатана одна из лучших его детских повестей – «На спине Северного Ветра» (1871). И там же впервые увидела свет, пожалуй, самая популярная по сей день сказка Макдональда – «Принцесса и гоблин» (1872), по которой через сто двадцать лет после того, как она вышла отдельным изданием, был поставлен красочный полуторачасовой мультипликационный фильм.

Секрет долголетия созданных писателем волшебных историй легко объяснить. «Я пишу не для детей, – сказал однажды Макдональд, – но для тех, кто невинен и искренен, как ребёнок, пять ли ему, пятьдесят ли, или семьдесят пять». «Волшебная сказка – не аллегория», – настаивал он. И предлагал читателям самим отыскивать заключенные в ней тайные смыслы.

Переезжая с места на место, писатель и его семья всюду оставляли по себе добрую память. В Хаммерсмите, где им довелось жить некоторое время, Макдональд с женой организовали что-то вроде домашнего театра, в котором давали представления для малоимущих окрестных жителей. Помогали им в этом друзья – Джон Рескин, Артур Хьюз и даже знаменитый художник сэр Эдвард Берн-Джонс. Миссис Макдональд переделывала для сцены народные волшебные предания. Но, вероятно, самой эффектной постановкой их самодеятельного театра был шекспировский «Макбет», в котором сам писатель исполнял заглавную роль, а его дочь Лилия блистала в роли Леди Макбет…

Вначале 1870-х Макдональд отправился с лекциями по Америке – выяснилось, что за океаном его популярность способна поспорить с популярностью Диккенса! Во время этой поездки он приобрёл нового друга в лице великого Марка Твена, с которым несколько лет спустя они даже подумывали о совместном романе, и только разделявшая друзей бездна Атлантики помешала осуществлению их планов.

Впрочем, у Макдональда и собственных планов было хоть отбавляй. Чтобы прокормить своё огромное семейство, он работал буквально как каторжный, публикуя роман за романом, что, понятно, не лучшим образом сказывалось на их качестве. Из книг того времени поныне переиздаётся лишь сказочная повесть «Принцесса и Курд» (1877), остальные же канули в Лету.

Вдобавок ко всему на писателя обрушились несчастья: заболели туберкулёзом и умерли двое его детей, Мэри и Морис. Вскоре за ними последовала Лилия. Ещё больше ухудшилось состояние здоровья самого Макдональда – каждую зиму он с семьёй вынужден был проводить в Италии.

В 1877-м Джордж получил пенсию и в 1900-м он перебрался в Сент-Джордж-Вуд, Хаслмер. Проект нового дома для Макдональда разработал его сын Роберт Фалконер Макдональд, а над процессом строительства надзирал другой отпрыск, Гревилл Макдональд.

Писатель преждевременно постарел и разочаровался в людях, а книги его погрустнели. Горечь утрат сквозит в поэме «Дневник старого духа» (1880), в которой каждому дню года посвящена отдельная строфа. Главный герой последней детской книги Макдональда «Грубая встряска» (1891) – маленький мальчик, потерявший мать во время землетрясения…

Близким казалось, будто жизненные силы Макдональда стремительно сходят на нет. Да, собственно, так оно и было. В конце своего земного пути он предпочитал бежать от окружавшего его мира: уходил либо в полное молчание, либо в им же созданные вымышленные миры, описанные в романе-фэнтези «Лилит» (1895). Нередко одолевали его мысли о близящейся смерти. Впрочем, о быстротечности человеческого существования и о том, что рано или поздно всему приходит конец, он размышлял всегда.

18-го сентября 1905-го Макдональд скончался в Эштеде, графство Суррей. Тело его было кремировано, а прах захоронен в Бордигере. Сын Джорджа, Гревилл, позже стал известным медиком; подобно отцу, он еще и писал для детей волшебные сказки – не забывая тщательно отслеживать публикации новых изданий творений его отца.

У нас сказки Дж. Макдональда известны до обидного мало. «Как? Вы не знаете Макдональда?!» - изумляются британцы, приезжающие к нам погостить. У них он любим и почитаем как Льюис Кэрролл, Редьярд Киплинг или Оскар Уайльд. В числе поклонников его творчества были Г. К. Честертон, Дж. Р. Р. Толкин и особенно К. С. Льюис, который в юности зачитывался «Фантастами» и называл Макдональда «творцом мифов». А у нас немногочисленные и порой даже не вполне профессиональные переводы его сказок рассыпаны по сборникам и журналам. А как бы хотелось раскрыть однажды большую, красиво оформленную книгу с надписью «Джордж Макдональд “Сказки”». Без сомнения, наши читатели по достоинству оценят вдохновенные волшебные истории замечательного шотландца, а сам Джордж Макдональд непременно станет одним из любимых «писателей нашего детства»…
 

ССЫЛКИ

 Макдональд Джордж на сайте Википедии

 Джордж Макдональд. Биография

 Джордж Макдональд

 Джордж Макдональд

 Джордж Макдональд. Аудиокниги

 Книги Джорджа Макдональда

Кургузов Олег Флавьевич

Подробности

Создано 09.10.2014 10:32

Обновлено 08.10.2015 10:57

«Самый солнечный писатель наших дней» – так отзывалась критика об Олеге Кургузове. В его книгах много солнца, тепла и света. Но много и мягкой свежести, задумчивости и грусти осеннего дождя. Ему было всего 44 года, когда он стал «точкой в голубой дали». «Три точки в голубой дали» – название заключительного рассказа его последней прижизненной книги «Наш кот – инопланетянин», вышедшей в самом конце 2003 года. Герой рассказов маленький мальчик. Он живет с мамой, папой и котом Лукьяном в обычной квартире, в обычном городе. С ними не происходит невероятных приключений. Все самое интересное и удивительное они умеют видеть в обычных вещах. «Наша семья живет дружно и весело. Мама шутит над папой, папа шутит над мамой. За целый день мама и папа устают от шуток. Тогда я тоже начинаю шутить». Искренняя любовь и юмор наполняют каждый их день обычными чудесами.

Маленький мальчик, герой рассказа, не хочет мириться с тем, что родители когда-нибудь станут точками в синем небе, и он представляет себе, «как высоко-высоко в небе, в самой голубой дали, летят, обнявшись, три дружные точки: мама, папа и я. И эти точки никогда не исчезают из виду». В этой книге писатель устами своего героя, Маленького Мальчика, озвучил самый главный закон, на котором построен мир: «Мама любит папу, папа любит меня, я люблю маму. Вот и получается КРУГОВОРОТ ЛЮБВИ В СЕМЬЕ». Как он радовался появлению этой книги! Особенно тому, что на задней стороне обложки была его фотография с сыном Пашей.

Маленький мальчик, герой почти всех произведений Кургузова. Дружная семья – главная тема его творчества. И любовь. Семья для Кургузова не только тема, но и главный смысл жизни. Отправная точка и стремление.

Родился Олег Флавьевич 17 декабря 1959 года в поселке Столбовая в Подмосковье. Отец – историк, музейный работник, мать – врач.

Про свою учебу в школе с юмором говорил, что ходил туда отнюдь не за знаниями – нравилось быть в коллективе, нравились девчонки в классе. Как и большинство детей, имел много комплексов и детских страхов, которые пытался преодолевать: занимался в секции спортивной гимнастики, прыгал через коня и козла, делал, прыжки с переворотом с колец. Готовил себя в разведчики и мечтал поступить в Высшую школу КГБ. До поступления в МГУ поработал лаборантом в средней школе.

Окончил дневное отделение факультета журналистики Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова. Во время учёбы на факультете журналистики подрабатывал в московском Тресте зеленых насаждений – помогал столице цвести. После окончания университета в 1983 году работал в газете «Труд», в журнале «Журналист». Он много ездил по стране, печатался во многих изданиях: «Московская правда», «Литературная Россия», «Московский комсомолец», «Литературная газета», «Литературная Россия», «Век», «Московские ведомости», «Вечерний Клуб», «Пионерская правда», «Гудок», детской газете «Жили-были», а так же в журналах «Огонек», «Очаг», «Наш малыш», «Мурзилка», «Пионер», «Веселые картинки», «Филя», «Трамвай». Его произведения звучали на «Радио-1», «Радио России», радио «Надежда», «Эхо Москвы», в телепередачах «Спокойной ночи, малыши», «Детский час», «В гостях у сказки» и др. С 1987 по 1989 год работал в правлении Союза журналистов СССР.

Кургузов был журналистом от Бога, он знал и чувствовал, как надо делать хорошую газету или хороший журнал, как подбирать авторов и с ними, сложными, общаться, он был блестящим редактором и ценителем действительно талантливого, оригинального, свежего. У него был «нюх на художественность», подделки и халтуру он определял сразу.

Первая публикация писателя Олега Кургузова – три рассказа из цикла «Рассказы маленького мальчика» на полосе «Сатира и юмор» в газете «Московский комсомолец» состоялась в 1985 году благодаря Льву Новожёнову. Рассказы писались с начала 80-х годов на основе дневниковых записей.

Расставшись по собственной воле со «взрослой» работой журналиста, он стал создателем замечательных детских изданий.

В 1989 году вместе с Тимом Собакиным и Андреем Усачевым основал журнал «Трамвай» – лучший детский журнал того времени, смелый, острый, авангардный, представивший читателям россыпь замечательных писателей и художников, а также совершенно необыкновенный макет, и, что еще более важно, новую манеру общения с читателями – свободную и нестандартную. «Трамвай» выходил с 1990 по 19995 годы, его читали с удовольствием и дети, и взрослые. Журнал выпускался тиражом 2 118 500 экземпляров, и при этом его было довольно тяжело достать. В «Трамвае» произведения Олега Кургузова иногда печатались под псевдонимом Олег Оленча.

Но это не единственный псевдоним. Был ещё один – Гело Возугрук. Почему так, а не иначе? Вот что об этом писал сам Олег Флавьевич: «Фамилия Кургузов звучит, согласитесь, не очень поэтично. Это вам, конечно, не звонкий Маршак. Но если прочесть ее задом наперед, то получится Возугрук. Уже чувствуется что-то поэтичное и даже, местами, волшебноватое. Вот как много зависит от того, с какой стороны взглянуть на предмет. Пожалуйста, попробуйте взглянуть на мои истории с разных сторон. Ваш Олег Кургузов, то есть Гело Возугрук».

В 1992 году выходит детская газета «Маленькая тележка» – вкладыш к газете «Семья», которую Кургузов придумал и возглавлял как редактор. Также Олег был редактором русской версии журнала «Улица Сезам». Полностью адресованный детям этот журнал представлял собой яркое, красочное издание, полное историй, стихов, загадок, кроссвордов, рисунков-раскрасок, чертежей самоделок. Герои журнала – знаменитые куклы из телесериала Улица Сезам: Зелибоба, Бусинка, Кубик, Коржик. Но журнал Улица Сезам не являлся вариантом одноименной передачи, все материалы журнала были оригинальными. Кроме того, журнал принимал участие в международном проекте «Лесная азбука».

Помимо этого О.Ф. Кургузов работал литературным редактором в журнале «Веселые картинки» и в приложениях к нему: «Филя», «Синдбад», «Эскиз», «Трамплин».

Почти сразу автор освоил ту часть детской литературы, которая называется познавательной. В 1994 году Кургузов пересказал научно-популярную книгу немецкого учёного Ф. Готтенрота «История внешней культуры. Одежда, домашняя утварь, полевые и военные орудия народов древних и новых времен», изданную на русском языке М.О. Вольфом в 1900 году. Автор собрал уникальные сведения о культуре народов древних и новых времён, живших в Европе и Азии, о том, как менялся их быт, одежда, утварь, оружие, мебель, украшения, инструменты, нравы и обычаи. В новой редакции книга получила название «Царство людей. Одежда, утварь, обычаи, оружие, украшения народов древних и новых времен».

В 1995 году вышла книга «По следам Почемучки»: забавные объяснения самых разных явлений природы – продолжение традиций Бориса Житкова. Потом появилась тоненькая книжечка «Про каплю Акву» – все о воде, вокруг воды, в общем, вечная слава воде.

И, наконец, в 1997 году случилось чудо – в издательстве «Белый город» в составленной Львом Яковлевым серии «Веселые истории веселых писателей» вышла книга Олега Кургузова «Солнце на потолке» с подзаголовком: «Рассказы маленького мальчика». Книга была посвящена маме, Марии Кирилловне Кургузовой. Через год за эту книгу Олег Кургузов получил очень престижную премию. Немногие наши писатели удостоились столь высокой оценки солидного жюри, а Кургузова разглядели среди тридцати семи претендентов и воздали должное – Олег Кургузов получил Международную литературную премию имени Януша Корчака «За удачное изображение взаимоотношений между детьми и взрослыми и за искрящийся юмор».

Позднее выходили книги: «Энциклопедия искателя приключений» (1998); «Энциклопедия Почемучки» (1999); «Где ты, матрац» (2000). В 2000 году появилась серия книг «Сказки нашего двора», в 6-ом выпуске которой была издана книга рассказов О. Кургузова «День рождения вверх ногами». Книга «Наш кот – инопланетянин» – последняя прижизненная книга Олега Кургузова вышла в серии «Город мастеров» (2003) с посвящением сыну Паше и с подзаголовком «Рассказы маленького мальчика».
На киностудии «Союзмультфильм» снят мультипликационный фильм в цикле «Веселая карусель» по рассказу «Ух, котище!».

Рассказы и сказки печатались в журналах «Веселые картинки», «Мурзилка», «Простокваша», «Простоквашино», «Кукумбер», «Жили-были» и др. Произведения Олега Кургузова переведены на польский, сербский, венгерский, английский, японский языки, включены в российские школьные учебники для младших классов.

Олег Кургузов был большим гениальным писателем. Но имя его мало кому известно. В нем не было того, что сам Олег называл «пуфом» – стремления к саморекламе, к публичности. Зато все его произведения наполнены невероятным, небывалым теплом и светом.

Олег Кургузов умер 10 марта 2004 года в Москве. В 2009 году, к 50-летию писателя, именем Олега Кургузова была названа библиотека на его малой родине – в поселке Столбовая Московской области.

ССЫЛКИ

 Кургузов Олег Флавьевич на Википедии

 Олег Кургузов и его произведения

 Детская литература. Олег Кургузов

 Читать онлайн «Рассказы маленького мальчика»

 Книги О. Кургузова читать онлайн

 «День рождения вверх ногами». Слушать онлайн

 Юрий Нечипоренко. Библиотека Олега Кургузова

 Памяти Олега Кургузова

Фрэнсис Элиза Ходжсон Бёрнетт

Подробности

Создано 17.11.2014 15:53

Обновлено 08.10.2015 11:08

Фрэнсис Элиза Ходжсон Бёрнетт родилась 24 ноября в Cheetham Hill, Манчестер, Англия. Эта маленькая девочка была третьим ребенком в семье, в которой росли пятеро детей. Её отец, Эдвин Ходжсон, был преуспевающим владельцем магазина мебели и предметов интерьера, однако жизнь состоятельной семьи резко изменилась после его внезапной смерти в 1852 году. В то время Фрэнсис было всего три года. Мать, Элиза, оставшаяся вдовой с пятью детьми, пыталась вести дела мужа, и некоторое время ей это удавалось: она прилагала все силы, чтобы магазин продолжал работать.

Но скоро спокойной и обеспеченной жизни пришел конец. Через три года семья переехала в другой дом, расположенный на улице, по которой проходила граница между респектабельным городом и трущобами. Из окон нового дома была видна соседняя улица, где ютилась фабричная беднота. Здесь в течение почти целого десятилетия юная Фрэнсис наблюдала жизнь бедняков, глубокий интерес и сочувствие к которым она сохранила до конца своих дней.
Несмотря на трудности, Фрэнсис росла жизнерадостной девочкой с богатым воображением. В семь лет она начала сочинять стихи и рассказы, ее историями заслушивались одноклассницы. Литературные способности Фрэнсис обнаружила еще, будучи ученицей маленькой частной школы, расположенной на той же улице. Свои рассказы она записывала в тетрадях для кухонных расходов.

К тому времени, как Фрэнсис стала подростком, экономика Манчестера, опиравшаяся главным образом на хлопчатобумажную промышленность, пришла в упадок. Семья осталась почти без средств к существованию. В 1865 году мать продала приносившее одни убытки дело и приняла решение ехать в Америку, где в Ноксвилле (штат Теннесси) жил ее брат, державший небольшую бакалейную лавку.

Городок Ноксвилл, где обосновались эмигранты, предстал перед ними «печальным местом» – через него недавно прошли обе армии. Впрочем, Ходжсоны не имели возможности углубляться в переживания, им надо было добывать себе средства к существованию. Задача эта, скорее всего, была не из лёгких – вряд ли вчерашние переселенцы могли рассчитывать на работу по вкусу. Однако Фрэнсис, совсем ещё юная Фрэнсис, решилась встать на путь, не суливший быстрых и постоянных доходов. После дебюта в дамском журнале девушка стала заниматься сочинительством. Уверенности в успехе не было никакой. Рассылая издателям свои рассказы, Фрэнсис клала в конверт и почтовую марку для того, чтобы без помех получить обратно отвергнутую рукопись.

Не потерять присутствие духа помогало мисс Ходжсон её богатое воображение. Ну разве будет волновать отсутствие денег, если ты представляешь себя принцессой? И пусть лавочник смотрит на тебя, как на попрошайку, – пустяки, он же не знает, что имеет дело с благородной дамой! А последние центы лучше отдать маленькой нищенке – ведь у неё-то нет ничего, а у тебя когда-нибудь будет королевство…

Конечно, всё это так и осталось прекрасной фантазией. В жизни сбылось совершенно другое – Фрэнсис Элиза стала писательницей. И не просто автором каких-нибудь незатейливых дамских романов, а человеком, чьи книги читали буквально все, вплоть до президента Соединённых Штатов.

Первые годы в Теннесси были очень трудны – кончилась Гражданская война, потерпевший поражение Юг лежал в руинах. Ходжсоны поселились в простой деревянной хижине в деревне неподалеку от Ноксвилла. Привезенные из Англии приличные платья, которыми девицы поражали соседей, щеголявших в мешковине, вскоре износились. На жизнь приходилось зарабатывать самым простым трудом, не гнушаясь никаким заработком. Фрэнсис начала писать, чтобы помочь семье. В своей автобиографии она рассказала, что нанималась работать на сбор винограда, чтобы оплатить почтовые расходы по рассылке рукописей в разные журналы. Ее рассказы — под различными псевдонимами – стали появляться в печати.

В 1867 году умерла миссис Ходжсон и 18-летняя Фрэнсис осталась главой семьи. На ее рассказы обратили внимание. Началось ее сотрудничество с журналом «Скрибнерз» (Scribner’s) и некоторыми другими престижными журналами, литературный уровень которых значительно выше обычных периодических изданий. Вскоре фирма «Скрибнерз» стала печатать в своем издательстве и книги Фрэнсис; сотрудничество это продолжалось, за небольшими исключениями, всю ее жизнь.

В 1873 году Фрэнсис вышла замуж за друга семьи доктора Свона Бернетта. Доктор Бернетт был видным специалистом по глазным болезням; позже он написал классический труд в этой области. Он взял на себя ведение всех издательских дел своей жены и оказался весьма деловым литературным агентом. В 1874 году у писательницы родился сын Лайонел, а в 1876 – второй сын Вивиан. Именно он, маленький мальчик с золотыми кудрями и дружелюбной доброй улыбкой, превратился, в конце концов, в героя самой главной книги Фрэнсис Элизы «Маленький лорд Фаунтлерой».

Нет, Вивиан рос обычным ребенком и не мог рассчитывать на роскошные титулы. Просто он был невероятно мил и держался с таким неподражаемым достоинством, что Фрэнсис Элизе вдруг захотелось увидеть его в стенах старинного английского замка. Так появился на свет «Маленький лорд Фаунтлерой» – книга о мальчике, который сумел покорить не только чёрствое сердце деда, но и души самых разных читателей, причём, наверное, навсегда…

В 80-е годы Бернетт уже известная писательница. Ее романы и повести печатаются по обе стороны океана. Среди лучших ее произведений – первый роман «Эта девчонка О’Лоури», написанный по воспоминаниям о манчестерских бедняках, повести и романы из американской и английской жизни, рассказы и повести для юношества.

Она живет в Вашингтоне, в Нью-Йорке, в Бостоне, ездит в Англию и на континент, подолгу живет там, общаясь с американцами, уехавшими в Европу, и с самым знаменитым из них – Генри Джеймсом. Она покупает и продает дома, устраивает судьбу родных и друзей, благодетельствует, помогает… Она дружит с Марком Твеном, Оливером Венделлом Холмсом; в ее доме бывает Оскар Уайльд, совершающий свое сенсационное турне по Соединенным Штатам; среди поклонников ее творчества – Харриет Бичер-Стоу, американский поэт Джеймс Рассел Лоуэлл, английский премьер-министр Гладстон, американский президент Гарфилд.

В 1886 выходит один из наиболее известных романов Фрэнсис Элизы – «Маленький лорд Фаунтлерой». Книга выдержала более 20 изданий. «Фаунтлерой» сразу стал бестселлером. В первый же год после выхода в свет были проданы 43 тысячи экземпляров – огромная цифра для того времени! Всего за период, прошедший после его публикации, было продано свыше миллиона экземпляров – на одном только английском языке, не считая переводов. По «Фаунтлерою» ставились спектакли, снимались фильмы.

В 1898 Фрэнсис Элиза развелась с доктором Бернеттом, а в 1900 году вступила в повторный брак, на сей раз со Стивеном Тоунсендом, ее деловым партнёром. Ее второй брак длился меньше чем два года, развод произошёл в 1902 году.

С середины 1890-ых Фрэнсис Элиза жила главным образом в Англии, в 1905 году она получила американское гражданство и в 1909 году переехала в Соединенные Штаты навсегда.

Фрэнсис Элиза Бёрнетт умерла в Нью-Йорке и похоронена на Roslyn Cemetery, рядом с могилой её сына Вивиана. В ногах могилы стоит памятник её сыну Лайонелу в натуральную величину.

Писательский талант Фрэнсис Ходжсон Бёрнетт, нестареющие темы и любовь к детям подарили ее книгам новую жизнь. На протяжении многих десятилетий их продолжают издавать, ставят по ним пьесы, снимают фильмы, ими восхищаются читатели и зрители нескольких поколений. Причина столь высокой популярности замечательных книг Фрэнсис Бернетт кроется в самом характере ее литературного дара. Писательница горячо и нежно любит своих героев. Это ее дети, и она всегда стремится устроить их судьбу, преодолев несчастье и зло, дав восторжествовать добру. Трогательная простота, юмор, живость характеров, светлое настроение отличают все сочинения писательницы, что уже более ста лет заставляет читателей сопереживать ее персонажам.

ПРОИЗВЕДЕНИЯ

РОМАНЫ

 «Наш Сосед Напротив» (1878)

 «Луизиана» (1880)

 «Маленький лорд Фаунтлерой» (1886)

 «Сара Кру» (1888) – позднее переписанный роман как «Маленькая Принцесса» (1905)

 «Земля Синего Цветка» (1909)

 «Таинственный сад» (1909)

 «Чистое сердце»

 «Хорошенькая дикарка»

ПОВЕСТИ

 «Потерянный принц» (1915)

РАССКАЗЫ

 «Два дня из жизни Пичино» (1894)
 

ССЫЛКИ

 Бёрнетт Фрэнсис Элиза на Википедии

 ПомниПро. Бёрнетт Френсис Элиза

 Слушать онлайн аудиокнигу «Таинственный сад»

 Слушать онлайн аудиокнигу «Маленький лорд Фаунтлерой»

 Книги Фрэнсис Бёрнетт

 Бёрнетт Френсис Элиза. Экранизация произведений

Вольтер

Подробности

Создано 17.11.2014 14:53

Обновлено 08.10.2015 10:42

Вольтер (имя при рождении Франсуа-Мари Аруэ) – поэт, драматург, романист, критик, историк, философ, социальный реформатор. Он выступал во всех упомянутых амплуа, однако все, за что он брался, отмечено блеском, напором, гибкостью и утонченностью, так что он не без основания был признан самым универсальным гением своей эпохи. Его подлинное имя Мари Франсуа Аруэ. Коллеги писателя называли его не иначе как «дорогой учитель, стоящий во главе литературы». Жан Жак Руссо, например, писал: «Ничто из того, что создавал Вольтер, не ускользнуло от нас. Моё пристрастие к его творениям вызывало во мне желание научиться писать изящно и стараться подражать прекрасному слогу этого автора, от которого я был в восхищении».

Вольтер был разносторонне образованным человеком. Он писал великолепные стихи и пьесы, был замечательным философом, историком и острым публицистом. «Я люблю все девять муз и стараюсь по мере сил добиться успеха у каждой из этих дам», – говорил Вольтер.

Мать его, Мари Маргерит Домар, была дочерью секретаря уголовного суда, а отец, Франсуа Аруэ, – нотариусом и сборщиком налогов. Сам Вольтер не любил этого человека и его ремесло, а позднее предпочел объявить себя незаконным отпрыском некоего шевалье де Рошбрюна, нищего мушкетера и поэта, чем оставаться сыном преуспевающего буржуа.
Вольтер провел шесть лет в иезуитском коллеже Людовика Великого в Париже. Когда он вышел оттуда, практически мыслящий отец устроил его в контору адвоката Аллена изучать законы. Однако юный Аруэ гораздо живее интересовался поэзией и драмами, вращаясь в кругу вольнодумцев-аристократов. Вскоре он восстал против родительской воли и без сожаления променял юриспруденцию на лавры дерзкого стихотворца и радости светской жизни.

После многочисленных житейских передряг юный Аруэ со свойственной ему порывистостью и безоглядностью принялся сочинять сатирические стихи. В мае 1717 г. за составление сатиры на регента Франции герцога Орлеанского начинающий сочинитель попал в Бастилию, однако год тюремного заключения не охладил пробудившегося литературного пыла. Там ему предстояло провести одиннадцать месяцев, и говорят, что, желая скрасить долгие часы в тюремной камере, он положил начало будущей своей прославленной эпической поэме «Генриада». А уже в 1718 г. была поставлена его первая значительная пьеса «Эдип», благосклонно принятая публикой. Эти произведения, написанные Вольтером в возрасте от двадцати до тридцати лет, принесли ему благосклонность короля и звание ведущего писателя Франции. В том же году ее автор впервые выступил под псевдонимом «де Вольтер».
Вначале 1726 г. произошла стычка Вольтера с шевалье де Роганом, позволившим себе публично насмехаться над его попыткой скрыть под псевдонимом свое недворянское происхождение. Дерзкий ответ («Сударь, моё имя ждет слава, а ваше – забвение!») дорого обошелся Вольтеру. Обедавшего у герцога де Сюлли, Вольтера вызвали на улицу, набросились на него и избили, причем шевалье давал указания, сидя в карете поблизости. Перенесённые от лакеев де Рогана побои и последующие унижения дали ему почувствовать на собственном опыте, что такое социальная несправедливость. Вооружившись пистолетами, он пытался отомстить обидчику. Высокородные приятели Вольтера без колебаний приняли в этом конфликте сторону аристократа. Правительство решило избежать дальнейших осложнений и упрятало в Бастилию не шевалье, а Вольтера. Примерно через две недели его выпустили, поставив условие, что он удалится из Парижа и будет жить в изгнании. Вольтер переселяется в Англию.

Более чем двухлетнее пребывание в Англии укрепило приверженность Вольтера к веротерпимости и политической свободе. О нем говорили: «Вольтер покинул Францию поэтом, а возвратился мудрецом». Действительно, Англия приумножила его опыт. Здесь Вольтер изучил новый язык, новую литературу и мог говорить все, что хотел, не опасаясь ареста. Он подружился с видными писателями того времени, в том числе со Свифтом. Он изучал работы Ньютона, смотревшего на мир как на упорядоченную и рациональную структуру, управляемую законами физики. Свои взгляды он изложил в знаменитых «Философских письмах». «Письма» ставили в пример английские порядки и в самом мрачном свете рисовали состояние общества Франции. В 1734 г., уже после возвращения Вольтера на родину, книга была сожжена по приговору Парижского парламента, а над автором вновь нависла угроза ареста. Решив не искушать судьбу, Вольтер удалился в Сирей, расположенный в Шампани замок своей возлюбленной маркизы дю Шатле. Одна из образованнейших женщин того времени, она разделяла увлечение Вольтера метафизикой, естественными науками, а также интерес к Библии. Отчеты о результатах совместных лабораторных опытов они отправляли в Париж, в Королевскую Академию наук. Десять лет, проведенных в Сирее, оказались весьма плодотворными для Вольтера: он создал там трагедии «Альзира» (1736 г.) и «Магомет» (1742 г.), «Трактат о метафизике» (1734 г.) и «Основы философии Ньютона» (1738 г.), написал большую часть исторического труда «Век Людовика XIV» (1751 г.).

В 1744 г. началась краткая и неудачная карьера Вольтера-царедворца. Литературная известность и влиятельные покровители обеспечили ему место придворного историографа Франции. В 1746 г. состоялось его избрание во Французскую Академию, однако ему так и не удалось снискать расположение короля, несмотря на все заискивания писателя. Холодность Людовика XV, разочарование в версальском дворе, смерть маркизы Дю Шатле склоняли Вольтера принять приглашение Фридриха II, ко двору которого он явился в 1750 г. Дружеская переписка Вольтера с Фридрихом началась еще в 1736 г. с восторженного письма молодого кронпринца. В последующее десятилетие они несколько раз встречались. Полагаясь на испытанную годами привязанность и щедрость «короля-философа», Вольтер рассчитывал прижиться в Пруссии. Здесь он был принят со всеми почестями: ему определили пенсию, подарили карету и дали придворный титул. Король воображал себя покровителем искусств и видел в Вольтере великолепное дополнение к своему литературному кружку. Однако и в Пруссии Вольтер был таким же неугомонным, что и во Франции. Он затевал ссоры с каждым, в том числе с Фридрихом. Вскоре ему стала в тягость обязанность править французские писания короля в стихах и прозе. К тому же, вблизи ему открылись во Фридрихе не только острый ум, но двуличие и деспотизм, что и стало причиной отъезда Вольтера.

В конце концов, поссорившись с обоими королями – французским и прусским, в декабре 1754 г. Вольтер переселяется в Швейцарию, в поместье Делис («Отрада») на берегу Женевского озера. Через несколько лет ему удаётся приобрести также имение Ферне – на границе Франции и Швейцарии. Здесь он и проводит последние двадцать лет своей долгой жизни – в тишине, но отнюдь не в молчании. Его голос и отсюда был слышен всему миру. А Ферне благодаря Вольтеру из маленькой деревушки сделался большим цветущим селением, в котором многие изгнанники нашли приют и работу.

Ферне стал его «удельным княжеством», которым он правил как просвещенный государь. Наконец-то Вольтер мог позволить себе роскошный образ жизни. Он устроил там часовые мастерские, гончарное производство, производил опыты с выведением новых пород скота и лошадей, испытывал разные усовершенствования в земледелии. Состояние его пополнялось из разных источников: пенсионы от знатных особ, наследство отца, гонорары за издание и переиздание сочинений, поступления от продажи принадлежавших ему должностей и от финансовых спекуляций. В 1776 г. годовой доход Вольтера составил двести тысяч ливров, что превращало фернейского патриарха в одного из богатейших людей Франции. Здесь в течение 20 лет разворачивалась просветительская деятельность Вольтера. Он принимал гостей со всей Европы. Паломничество в эти земли стало чуть ли не обязательным для всякого просвещенного путешественника. Отсюда Вольтер вел обширнейшую переписку. К числу его корреспондентов принадлежали прусский король Фридрих II, российская императрица Екатерина II, польский король Станислав Август Понятовский, шведский король Густав III, датский король Христиан VII.

Вольтер с большим уважением относился к России. По поручению Елизаветы он написал историю Петра Первого. В 1746 г. его избрали почётным членом Российской академии наук. Вольтер вёл переписку с Екатериной Второй, И.И.Шуваловым, А.Р.Воронцовым, Д.А.Голицыным, Е.Р.Дашковой. Произведения великого французского просветителя переводили на русский язык Кантемир, Ломоносов, Фонвизин и др. Высоко отзывался о творчестве Вольтера Радищев: «…истинная красота не поблекнет никогда. Омир, Вергилий, Мильтон, Расин, Вольтер, Шекспир, Тассо… читаны будут, доколе не истребится род человеческий». Радищеву вторит Пушкин:

Соперник Еврипида,

Эраты нежный друг,

Арьоста, Тасса внук –

Скажу ль?...Отец Кандида –

Он всё, везде велик,

Единственный старик!

В 1778 г. году его убедили вновь приехать в Париж, там должна была ставиться его пьеса. 10 февраля патриарх французского Просвещения прибыл в столицу Франции, где его ждала восторженная встреча. Он въехал в город как герой-победитель, принимал сотни посетителей; под рев толпы, в которой женщины падали в обморок, он был увенчан лавровым венком. Он четырежды побывал на заседаниях Французской Академии, посмотрел постановку своей пьесы «Ирэн», после триумфального представления которой восторженные зрители проводили его до самого дома. Это было слишком много для человека в возрасте восьмидесяти шести лет.…Так уж сложилась судьба, что умер он все-таки здесь, В Париже. Последние минуты великого человека были отравлены страхом, что его тело выбросят на свалку, так как церковь грозила отказать ему в погребении. Его останки были тайно вывезены из Парижа и захоронены в Шампани. Такое обращение с гордостью Франции подрывало авторитет церкви и вызвало справедливое негодование. Вольтеру предстояло еще раз триумфально вернуться в Париж в 1791 г. и обрести покой в национальной усыпальнице выдающихся людей Франции.
 

ССЫЛКИ

 Вольтер на сайте Википедии

 Великие писатели. Вольтер. Биография и творчество

 Бесплатная виртуальная электронная библиотека «ВВМ». Вольтер Франсуа Мари Аруэ

 Философия французского Просвещения. Вольтер

 Вольтер – цитаты, высказывания и афоризмы

 Читать книги Вольтера онлайн

 Скачать или читать онлайн книги Вольтера

Гиппиус Зинаида Николаевна

Подробности

Создано 17.11.2014 10:53

Обновлено 08.10.2015 10:45

Русская поэтесса и писательница, драматург и литературный критик, одна из видных представителей «Серебряного века» русской культуры Зинаида Николаевна Гиппиус. Она родилась в городе Белёве (Российская империя) в обрусевшей немецкой семьи. Отец, Николай Романович Гиппиус, юрист, некоторое время служил обер-прокурором в Сенате. Известно, что предки отца эмигрировали из Мекленбурга в Русское государство в XVI веке. Первый из них, Адольфус фон Гингст, изменивший фамилию на «фон Гиппиус», поселившись в Москве, в Немецкой слободе открыл в 1534 году первый в России книжный магазин. Постепенно род Гиппиусов становился всё менее «немецким»; в жилах дочерей Николая Романовича русской крови было на три четверти.

Мать, Анастасия Васильевна, урожденная Степанова, была дочерью екатеринбургского обер-полицмейстера – родом из Сибири.

Зинаида была старшей из четырёх дочерей. В 1872 году у Гиппиусов родилась Ася (Анна Николаевна), ставшая впоследствии врачом. С 1919 года она жила в эмиграции, где публиковала работы на историко-религиозные темы. Две других сестры – Татьяна Николаевна (1877–1957), художница, написавшая, в частности, портрет А. Блока (1906), и скульптор Наталия Николаевна (1880–1963) – остались в Советской России, где подверглись аресту и ссылке; после освобождения из германского концлагеря они работали в Новгородском художественном музее реставрации.

По необходимости, связанной со служебной деятельностью отца, семья часто переезжала с места на место, из-за чего дочь не получила полноценного образования. Различные учебные заведения она посещала урывками, готовясь к экзаменам с гувернантками.
Стихи будущая поэтесса начала писать с семи лет. В 1902 г. в письме Валерию Брюсову она замечала: «Когда мне было 11 лет, я уже писала стихи (причем очень верила во «вдохновение» и старалась писать сразу, не отрывая пера от бумаги). Стихи мои всем казались «испорченностью», но я их не скрывала…». При этом девочка запоем читала, вела обширные дневники, охотно переписывалась со знакомыми и друзьями отца. Один из них, генерал Н. С. Драшусов, первым обратил внимание на юное дарование и посоветовал ей всерьёз заняться литературой.

Николай Романович Гиппиус был болен туберкулёзом. Едва получив должность обер-прокурора, он почувствовал резкое ухудшение и вынужден был срочно выехать с семьею в Нежин, в Черниговскую губернию, к новому месту службы, председателем местного суда. Зинаиду отдали в Киевский женский институт, но некоторое время спустя вынуждены были забрать обратно: девочка так тосковала по дому, что практически все шесть месяцев провела в институтском лазарете. Поскольку в Нежине не было женской гимназии, она училась дома, с преподавателями из местного Гоголевского лицея. Николай Гиппиус скоропостижно скончался в Нежине в 1881 году. Вдова осталась с большой семьей – четырьмя дочерьми (Зинаида, Анна, Наталья и Татьяна), бабушкой и незамужней сестрой — практически без средств к существованию.

В 1882 году Анастасия Васильевна с дочерьми переехала в Москву. Зинаида поступила в гимназию Фишер, где начала учиться поначалу охотно и с интересом. Вскоре, однако, врачи обнаружили туберкулёз и у неё, из-за чего учебное заведение пришлось оставить. «Маленький человек с большим горем», – такими словами вспоминали здесь девочку, постоянно носившую печать печали на лице.

Опасаясь, что все дети, унаследовавшие от отца склонность к чахотке, могут последовать его путём – Анастасия Гиппиус уехала с детьми в Ялту. Поездка в Крым не только удовлетворила с детства развившуюся в девочке любовь к путешествиям, но и предоставила ей новые возможности для занятий двумя любимыми вещами: верховой ездой и литературой. Отсюда в 1885 г. мать увезла дочерей в Тифлис, к брату Александру. Тот обладал достаточными средствами, чтобы снять для племянницы дачу в Боржоми, где та и поселилась с подругой. Только здесь, после скучного крымского лечения, в вихре «веселья, танцев, поэтических состязаний, скачек» Зинаида сумела оправиться от тяжёлого потрясения, связанного с утратой отца. Год спустя две больших семьи отправились в Манглис, и здесь А. В. Степанов скоропостижно скончался от воспаления мозга. Гиппиусы вынуждены были остаться в Тифлисе.

В 1888 году Зинаида Гиппиус с матерью вновь отправилась на дачу в Боржом. Здесь она познакомилась с Д. С. Мережковским, незадолго до этого выпустившим в свет свою первую книгу стихов и в те дни путешествовавшим по Кавказу. Ощутив мгновенную духовную и интеллектуальную близость со своим новым знакомым, резко отличавшимся от её окружения, восемнадцатилетняя Гиппиус на его предложение о замужестве не задумываясь ответила согласием. 8 января 1889 года в Тифлисе состоялась скромная церемония венчания. Свадьба прошла очень просто, без свидетелей, цветов и венчального наряда, в присутствии родных и двух шаферов. После венчания Зинаида Николаевна отправилась к себе домой, Дмитрий Сергеевич — в гостиницу. Утром мать разбудила невесту криком: «Вставай! Ты ещё спишь, а уж муж пришел!» Только тут Зинаида вспомнила, что вчера вышла замуж. Молодожёны буднично встретились в гостиной за чаем, а ближе к вечеру выехали в дилижансе в Москву, откуда вновь направились на Кавказ. По окончании этого краткого свадебного путешествия они вернулись в столицу – сначала в маленькую, но уютную квартиру на Верейской улице, 12, снятую и обставленную молодым мужем. А в конце 1889 года – в квартиру в доходном доме Мурузи, которую сняла для них, предложив в качестве свадебного подарка, мать Дмитрия Сергеевича. Здесь супруги Мережковские завели широкие литературные знакомства и вскоре заняли видное место в художественной жизни столицы.

Поначалу Гиппиус и Мережковский заключили негласный уговор: она будет писать исключительно прозу, а он – поэзию. Некоторое время жена по просьбе супруга переводила (в Крыму) байроновского «Манфреда». Попытка оказалась неудачной. Наконец Мережковский объявил о том, что сам собирается нарушить договор: у него возникла идея романа о Юлиане Отступнике. С этого времени они писали и стихи, и прозу каждый, в зависимости от настроения.

В эти дни она активно контактировала с редакторами многих столичных журналов, посещала публичные лекции и литературные вечера, познакомилась с семьёй Давыдовых, игравшей важную роль в литературной жизни столицы; стала членом-сотрудником Русского Литературного общества.

В начале 1890 г. Гиппиус под впечатлением разыгравшейся у неё на глазах маленькой любовной драмы, главными героями которой были горничная Мережковских, Паша и «друг семьи» Николай Минский, написала рассказ «Простая жизнь». Неожиданно (потому что к Мережковскому этот журнал тогда не благоволил) рассказ принял «Вестник Европы», опубликовав под заголовком «Злосчастная»: так состоялся дебют Гиппиус в прозе.

Последовали новые публикации. В частности, рассказы «В Москве» и «Два сердца» (1892), а также романы («Без талисмана», «Победители», «Мелкие волны») как в «Северном вестнике», так и в «Вестнике Европы», «Русской мысли» и других известных изданиях.

В 1899–1901 гг. Гиппиус тесно сотрудничает с журналом «Мир искусства». В нём все произведения подписаны мужскими псевдонимами – Антон Крайний, Лев Пущин, Товарищ Герман, Роман Аренский, Антон Кирша, Никита Вечер, В. Витовт. В 1901–1904 гг. является одним из организаторов и активным участником религиозно-философских собраний и фактическим соредактором журнала «Новый путь», где печатаются ее критические статьи под псевдонимом Антон Крайний. Позже становится ведущим критиком журнала «Весы».

Квартира Мережковских в доме Мурузи стала важным центром общественной жизни Петербурга, посещение которого считалось почти обязательным для молодых мыслителей и писателей. Все посетители салона признавали авторитет Гиппиус. Вместе с тем, завсегдатаи испытывали и неприязнь к хозяйке салона, подозревая в ней высокомерие, нетерпимость и склонность к экспериментам с участием посетителей. Молодые поэты, проходившие нелегкую проверку личным знакомством с «метрессой», действительно, испытывали серьёзные психологические затруднения: Гиппиус предъявляла к поэзии высокие требования («стихи – это молитвы») и в своих оценках была предельно откровенна и резка. При этом многие отмечали, что дом Мережковских в Петербурге был «настоящим оазисом русской духовной жизни начала XX столетия». А. Белый говорил, что в нём «воистину творили культуру. Все здесь когда-то учились». Образ хозяйки салона «поражал, притягивал, отталкивал и вновь притягивал» единомышленников. «Высокая, стройная блондинка с длинными золотистыми волосами и изумрудными глазами русалки, в очень шедшем к ней голубом платье, она бросалась в глаза своей наружностью. Весь Петербург её знал, благодаря этой внешности и благодаря частым её выступлениям на литературных вечерах…» – писал о З. Гиппиус П. П. Перцов.

Всё это время Гиппиус преследовали проблемы со здоровьем: она перенесла возвратный тиф, ряд «бесконечных ангин и ларингитов». Отчасти, чтобы поправить здоровье и не допустить туберкулёзного рецидива, но также и по причинам, связанным с творческими устремлениями, Мережковские в 1891–1892 годах совершили две запоминающиеся поездки по югу Европы. В ходе первой из них они общались с А. П. Чеховым и А. С. Сувориным, которые на некоторое время стали их спутниками, побывали в Париже. Во время второй поездки, остановившись в Ницце, супруги познакомились с Дмитрием Философовым, несколько лет спустя ставшим их постоянным спутником и ближайшим единомышленником. Здесь супруги Мережковские сближаются с революционными кругами. Политические пристрастия отражаются на литературном творчестве тех лет: романы «Чертова кукла» (1911 г.) и «Роман-царевич» (1912 г.).

Между тем финансовое положение супружеской четы, жившей почти исключительно на гонорары, оставалось в эти годы тяжёлым. «Теперь мы в ужасном, небывалом положении. Мы живем буквально впроголодь вот уже несколько дней и заложили обручальные кольца», – сообщала она в одном из писем 1894 года (в другом сетуя, что не может пить прописанный врачами кефир из-за отсутствия денег).

Начало Первой мировой войны произвело на Мережковских тяжёлое впечатление; они резко выступили против участия в ней России. Изменившаяся жизненная позиция З. Гиппиус проявилась необычным образом: она стала писать стилизованные под лубок «простонародные» женские письма солдатам на фронт, иногда вкладывая их в кисеты, от лица трех женщин («псевдонимы» – имена и фамилии трех прислуг З. Гиппиус). Эти стихотворные послания («Лети, лети, подарочек, «На дальнюю сторонушку» и т.п.), не представляющие художественной ценности, имели большой общественный резонанс.

Октябрьскую революцию З. Гиппиус приняла враждебно. Зимой 1919 года Мережковские и Философов начали обсуждать варианты бегства. Получив мандат на чтение лекций красноармейцам по истории и мифологии Древнего Египта, Мережковский получил разрешение на выезд из города. И 24 декабря четверо (включая В. Злобина, секретаря Гиппиус) со скудным багажом, рукописями и записными книжками – отправились в Гомель. Путь был нелёгким: четверым пришлось перенести четырёхсуточный путь в вагоне, ночную высадку в Жлобине в 27-градусный мороз. После недолгого пребывания в Польше, 20 октября 1920 г. Мережковские, расставшись с Философовым, навсегда уехали во Францию.

В Париже, поселившись с мужем в скромной, но собственной квартире, Гиппиус принялась обустраивать новый, эмигрантский быт, а вскоре и приступила к активной работе. Она продолжила работу над дневниками и завязала переписку с читателями и издателями Мережковского. Супруги остро переживали свою отчуждённость от родины.

По инициативе Гиппиус в Париже было создано общество «Зелёная лампа», призванное объединить те разнообразные литературные круги эмиграции, которые принимали взгляд на призвание русской культуры за пределами советской России.

В сентябре 1928 года Мережковские приняли участие в Первом съезде русских писателей-эмигрантов, организованном в Белграде королем Югославии Александром I Карагеоргиевичем, выступили с публичными лекциями, организованными Югославской академией. В 1932 году в Италии с успехом прошла серия лекций Мережковского о Леонардо да Винчи. По приглашению Б. Муссолини Мережковские переехали в Италию, где провели три года, лишь временами возвращаясь в Париж.

Вскоре после нападения Германии на СССР Мережковский выступил по германскому радио, в котором призвал к борьбе с большевизмом (обстоятельства этого события вызвали позже споры и разночтения). З. Гиппиус, узнав об этом радиовыступлении, была не только расстроена, но даже напугана. Первой её реакцией стали слова: «это конец». Она не ошиблась: её мужу «приписали» сотрудничество с Гитлером. Последние годы супруги вели трудную и бедную жизнь. Парижская квартира Мережковских была описана за неплатёж, им приходилось экономить на малом. Смерть Дмитрия Сергеевича явилась для Зинаиды Николаевны сильнейшим ударом. На эту утрату наложились и две других: за год до этого стало известно о кончине их друга Философова; в 1942 г. умерла её сестра Анна.

Вдова писателя посвятила свои последние годы работе над биографией покойного мужа; эта книга осталась неоконченной и была издана в 1951 году.

Зинаида Николаевна Гиппиус скончалась в Париже 9 сентября 1945 г. Она была похоронена под одним надгробием с Мережковским на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.

ССЫЛКИ

 Зинаида Гиппиус. Википедия

 Слова. Серебряный век. Зинаида Гиппиус

 ПомниПро. Зинаида Николаевна Гиппиус

 Сайт, посвященный Зинаиде Гиппиус

 Твоя душа без нежности, а сердце - как игла (Зинаида Гиппиус)

 Цитаты и фразы Зинаиды Гиппиус

 Русская поэзия. Зинаида Гиппиус. Все стихи

Иоганн Кристоф Фридрих фон Шиллер

Подробности

Создано 17.11.2014 10:53

Обновлено 08.10.2015 10:53

Немецкий поэт, драматург, теоретик искусства, историк, военный врач, профессор истории в Йене. Фамилия Шиллер встречается в юго-западной Германии с XVI столетия. Предки Фридриха Шиллера, жившие в течение двух столетий в Вюртембергском герцогстве, были виноделами, крестьянами и ремесленниками.

 Родился Фридрих в местечке Марбах на Неккаре, в семье офицера. Его отец – Иоганн Каспар Шиллер, начал карьеру простым полковым фельдшером, но после бурной походной службы достиг офицерского звания. Он находился на службе вюртембергского герцога в качестве фельдшера. Когда родился его великий сын, Иоганн Шиллер находился в походе уже в чине лейтенанта. Это был энергичный и положительный человек, державший свою семью в повиновении и страхе Божьем. Характерную его особенность составляло влечение к знанию. На склоне лет он составлял руководства по сельскому хозяйству.

Мать – Элизабет Доротея Кодвайс – из семьи провинциального пекаря-трактирщика. От неё маленький Шиллер унаследовал склонность к мечтательности.
 

Его детство и молодость были проведены в относительной бедности. В 1764 году отец Шиллера был назначен вербовщиком рекрутов и переселился со своей семьей в местечко Лорх. В Лорхе мальчик получил начальное образование у местного пастора Мозера. Обучение длилось три года и, в основном, включало в себя изучение чтения и письма на родном языке, а также знакомство с латынью.

Когда в 1766 году семья Шиллера вернулась в Людвигсбург, Фридрих был отдан в местную латинскую школу. Учебная программа в школе была нетрудной: пять дней в неделю изучалась латынь, по пятницам – родной язык, по воскресеньям – катехизис. Интерес Шиллера к занятиям возрос в старших классах, где изучались латинские классики – Овидий, Вергилий и Гораций. По окончании латинской школы, сдав все четыре экзамена на отлично. Родители предполагали приготовить его к пасторской деятельности, вполне подходившей к его созерцательному настроению. Судьба сулила, однако, другое.

В 1770 г. семья Шиллера переезжает из Людвигсбурга в замок Солитюд, где герцогом Вюртембергским Карлом-Евгением был учрежден сиротский институт для воспитания солдатских детей. Затем этот институт был реформирован в военную академию. В 1772г., просматривая список выпускников латинской школы, герцог обратил внимание на юного Шиллера. После чего по его приказу 14-летний Фридрих был направлен на обучение в только что созданную герцогом военно-медицинскую академию, а его отец вынужден был дать подписку, что Фридрих «совершенно отдается к услугам герцогского вюртембергского дома и не имеет права выйти из него без получения на то всемилостивейшего разрешения». В академии Шиллер изучал право и медицину, которые не вызывали у него интереса. В 1779г. диссертация Шиллера была отвергнута руководством академии, и он вынужден был остаться на второй год. Из-за неприязненного отношения к юриспруденции будущий писатель оказался по успеваемости самым последним из восемнадцати учеников своего отделения. Наконец, в конце 1780-го Шиллер покинул стены академии и получил место полкового фельдшера в Штутгарте без присвоения ему офицерского звания и без права носить штатское платье – свидетельство герцогского нерасположения.

Еще в академии И. Шиллер увлекся литературой и философией и, несмотря на запреты преподавателей, штудировал И. В. Гете, Жан Жака Руссо.
В 1776–1777гг. годах несколько шиллеровских стихотворений было опубликовано в «Швабском журнале». В этом же журнале Шиллер нашел и материал для своего первого значительного произведения – трагедия «Разбойники» (опубликована в 1781г. анонимно). Карл, главный герой драмы, старший сын графа фон Моора, не может примириться с размеренной городской жизнью и участвует вместе со своими друзьями в проказах, не всегда безобидных. Вскоре, однако, он раскаивается и в письме к отцу обещает исправиться. Письмо перехватывает его младший брат, Франц, который завидует Карлу – любимцу отца. Франц замышляет лишить брата наследства и читает отцу другое, сочиненное им самим, письмо, после чего фон Моор проклинает старшего сына, а Франц пишет ответ брату от имени отца. Карл, потрясенный несправедливостью отца, вместе со своими друзьями уходит разбойничать в Богемские леса, а Франц обманом заточает отца в подземелье, обрекая его на гибель. Карл проникает домой под видом чужеземного графа, узнает о гибели отца и хочет отомстить брату, но тот в страхе перед разбойниками уже покончил с собой.

Ни один штутгартский издатель не хотел печатать это произведение, и Шиллеру пришлось издать драму за свой счет. Книготорговец Шван в Мангейме, которому Шиллер также посылал рукопись, познакомил его с директором Мангеймского театра бароном фон Дальбергом. Тот пришел в восторг от драмы и решил поставить её в своём театре. 13 января эта трагедия с большими корректировками финала поставлена на сцене. Постановка произвела фурор. Автор, которого тут же окрестили «немецким Шекспиром», тайком присутствовал на премьере. В дальнейшем пьеса неоднократно редактировалась, но до конца жизни Шиллера не покидало желание еще раз переработать ее, но уже исходя из самого первого (анонимного) варианта.
За самовольную отлучку из полка на представление пьесы Шиллер был посажен на гауптвахту на 14 дней и подвергся запрету писать что-либо, кроме медицинских сочинений, что вынудило его вместе со своим другом, музыкантом Штрейхером, бежать из владений герцога 22 сентября 1782 года в маркграфство Пфальц.

Переехав границу Вюртемберга, Шиллер направился в Мангеймский театр с подготовленной рукописью своей пьесы «Заговор Фиеско в Генуе», которую он посвятил своему преподавателю философии в Академии Якову Абелю. Руководство театра, опасаясь недовольства вюртембергского герцога, не спешило начинать переговоры о постановке пьесы. Шиллеру посоветовали уехать в ближайшую деревню Оггерсгейм. Там, вместе со своим другом Штрейхером, драматург жил под вымышленным именем Шмидт в деревенском трактире «Охотничий двор». Именно здесь осенью 1782г. года Фридрих Шиллер сделал первый набросок варианта трагедии «Коварство и любовь», которая пока еще называется «Луиза Миллер». В это время Шиллер печатает «Заговор Фиеско в Генуе» за мизерный гонорар, который мгновенно потратил. Находясь в безвыходном положении, драматург написал письмо к своей старой знакомой Генриете фон Вальцоген, которая вскоре предложила писателю свое пустующее поместье в Бауербахе. Именно здесь под фамилией «доктор Риттер» он жил с 8 декабря 1782 года.

Январь следующего года стал значимой датой в частной жизни Фридриха Шиллера. В Бауэрбах, проведать отшельника, приехала хозяйка поместья со своей шестнадцатилетней дочерью Шарлоттой. Фридрих с первого взгляда влюбился в девушку и попросил у ее матери разрешения на брак, но та не дала согласия, так как начинающий писатель не имел ни гроша в кармане.

В это время его друг делал все возможное, чтобы вызвать благосклонность администрации Мангеймского театра в пользу Шиллера. Директор театра барон фон Дальберг, зная, что герцог Карл Евгений уже отказался от поисков своего пропавшего полкового медика, пишет Шиллеру письмо, в котором интересуется литературной деятельностью драматурга. Шиллер ответил довольно холодно и только кратко пересказал содержание драмы «Луиза Миллер». Дальберг ответил согласием на постановку обеих драм – «Заговор Фиеско в Генуе» и «Луиза Миллер», – после чего Фридрих в июле 1783г. вернулся в Мангейм для участия в подготовке пьес к постановке.

Несмотря на отличную игру актеров, «Заговор Фиеско в Генуе» не имел большого успеха. Публика нашла эту пьесу слишком заумной. В апреле 1784 г. состоялась премьера трагедии «Коварство и любовь». В отличие от первых драм здесь центральным персонажем является девушка: Луиза Миллер, дочь бедного музыканта. Она влюблена в Фердинанда, сына аристократа, однако сословные предрассудки не дают им соединиться. Мещанская гордость отца Луизы и карьеристские планы отца Фердинанда приводят к трагической развязке. До Шиллера никто не решался трактовать обычную для сентиментальной литературы того времени тему любви. Потому пьеса имела огромный успех. Она прославила имя автора как первого драматурга Германии.

В феврале 1784 года он вступил в «Курпфальцское Немецкое общество», руководил которым директор мангеймского театра Вольфганг фон Дальберг, что дало ему права пфальцского подданного и легализовало его пребывание в Мангейме.

В Мангейме Фридрих Шиллер познакомился с Шарлоттой фон Кальб, молодой женщиной с выдающимися умственными способностями, восхищение которой принесло писателю много страданий. Она познакомила Шиллера с веймарским герцогом Карлом Августом, когда тот гостил в Дармштадте. Драматург прочитал в избранном кругу, в присутствии герцога, первый акт своей новой драмы «Дон Карлос». Драма оказала большое впечатление на присутствующих. Карл Август даровал автору должность веймарского советника, что, впрочем, не облегчило бедственного состояния, в котором находился Шиллер. Писатель должен был вернуть долг в двести гульденов, которые он одолжил у друга на издание «Разбойников», но денег у него не было. Вдобавок, ухудшились его отношения с директором Мангеймского театра, в результате чего Шиллер разорвал с ним контракт.

В это же время Шиллер увлекся 17-летней дочерью придворного книготорговца Маргаритой Шван, однако молодая кокетка не проявляла однозначной благосклонности к начинающему поэту, а её отец вряд ли желал видеть свою дочь замужем за человеком без денег и влияния в обществе.
Безденежье и неуверенность в своих силах, несмотря на никогда не покидавшее Шиллера самосознание своего дарования, заставляли молодого поэта даже подумывать в то время вновь о медицинской карьере. Шиллер иногда собирался вновь взяться за свое ремесло, выдержать экзамен на звание доктора и хоть таким образом поправить свое невыносимое материальное положение вечно всем близким обязанного и кругом задолжавшего человека. Истинным спасением поэтому было совершенно неожиданно полученное поэтом письмо с севера Германии, где обращались к нему вовсе незнакомые ему люди во главе с Готфридом Кёрнером, как к великому поэту, предлагая и помощь, и дружбу и приглашая его к себе. 22 февраля он отправил им письмо, в котором откровенно описал свое тяжелое положение и попросил принять его в Лейпциге. Уже 30 марта от Кёрнера пришел доброжелательный ответ. Одновременно он прислал поэту вексель на значительную сумму денег, чтобы драматург сумел рассчитаться со своими долгами. Так началась тесная дружба между Готфридом Кёрнером и Фридрихом Шиллером, которая длилась до самой смерти поэта.

С первых дней в Лейпциге Шиллер затосковал по Маргарите Шван, которая осталась в Мангейме. Он снова обратился к ее родителям с письмом, в котором просил руки его дочери. Издатель Шван дал возможность Маргарите самой решить этот вопрос, но та отказала Шиллеру, который тяжело переживал эту новую потерю. В это же время он получил предложение от известного немецкого актера и театрального директора Фридриха Шредера поставить «Дона Карлоса» в Гамбургском национальном театре. Предложение Шредера было довольно хорошо, но Шиллер, помня прошлый неудачный опыт сотрудничества с Мангеймским театром, отказывается от приглашения и едет в Веймар – центр немецкой литературы, куда его усердно приглашает Кристоф Мартин Виланд для сотрудничества в его литературном журнале «Немецкий Меркурий». Виланд высоко ценил талант Шиллера и особенно восхищался его последней драмой «Дон Карлос». Между двумя поэтами с первого знакомства установились тесные дружеские отношения, которые сохранились на долгие годы.

В 1785 г. в виду финансовых затруднений Иоганн Шиллер вынужден был оставить Мангейм. Он переехал в Дрезден, где, не имея постоянного дома, жил у друзей. Несмотря на непростые условия, Шиллер активно работал. Он пробовал себя в прозаических жанрах (новеллы «Преступление из-за потерянной чести»,, «Игра судьбы», фрагмент романа «Духовидец»); завершил «Философские письма»; писал «драматическую поэму» «Дон Карлос, инфант испанский».

В 1787 г. Шиллер переезжает в Веймар, где начинает изучать историю, философию и эстетику. Начинает редактировать серию книг под названием «История замечательных восстаний и заговоров». В том же году знакомится с Иоганном Гёте, при содействии которого в 1789 г. Шиллер занимает должность профессора истории университета в Йене. Здесь он читает курс лекций по истории Тридцатилетней войны (опубликован в 1793). Когда он приступил к чтению лекций, университет насчитывал около 800 студентов. Вступительная лекция под названием «Что такое всемирная история и для какой цели её изучают» прошла с большим успехом. Слушатели Шиллера устроили ему овацию. Несмотря на то, что работа университетского преподавателя не обеспечивала его достаточными материальными средствами, Шиллер решил закончить свою холостую жизнь. Узнав об этом, герцог Карл Август назначил ему в декабре 1789 года скромное жалование в размере двухсот талеров в год, после чего Шиллер сделал официальное предложение Шарлотте фон Ленгефельд, и в феврале 1790 года в деревенской кирхе около Рудольштадта был заключён брак.

В первой половине 1790-х гг. Шиллер не создает больших драматических произведений, зато появляется ряд его философских сочинений: «О трагическом в искусстве», «Письма об эстетическом воспитании человека», «О возвышенном» и так далее.

В начале 1791 года Шиллер заболел туберкулезом легких. Теперь у него лишь изредка наступали промежутки в несколько месяцев или недель, когда поэт был бы способен спокойно работать. Особенно сильными были первые приступы болезни зимой 1792 года, из-за которых он был вынужден приостановить преподавание в университете. Этот вынужденный отдых был использован Шиллером для более глубокого ознакомления с философскими работами Иммануила Канта. Будучи не способным работать, драматург находился в крайне дурном материальном положении – не было денег даже на дешевый обед и нужные лекарства. В этот трудный момент по инициативе датского писателя Йенса Беггесена наследный принц Фридрих Кристиан Шлезвиг-Гольштейнский и граф Эрнст фон Шиммельман назначили Шиллеру ежегодную субсидию в тысячу талеров, чтобы поэт сумел восстановить свое здоровье. Датское субсидирование продолжалось в 1792–94 годы. Затем Шиллера поддержал издатель Иоганн Фридрих Котта, пригласивший его в 1794 году издавать ежемесячный журнал «Оры».

В 1792 г. Конвент присвоил Фридриху Шиллеру звание «Почётного гражданина Французской республики». После свершения Великой французской революции Шиллер выдвигает эстетико-политическую программу, в основе которой лежит принцип эстетического воспитания современного человека, отвергающий насилие.

Летом 1793 года Шиллер получил письмо из родительского дома в Людвигсбурге, в котором сообщалось о болезни его отца. Шиллер решил поехать вместе со своей женой на родину, чтобы повидаться с отцом перед его смертью, посетить мать и трех сестер, с которыми он расстался одиннадцать лет назад. При негласном разрешении вюртембергского герцога Карла Евгения Шиллер приехал в Людвигсбург, где неподалеку от герцогской резиденции жили его родители. Здесь 14 сентября 1793 года родился первый сын поэта. В Людвигсбурге и Штутгарте Шиллер встречался со старыми учителями и прошлыми друзьями по Академии. После смерти герцога Карла Евгения Шиллер посетил военную академию покойного, где был с восторгом встречен молодым поколением студентов.

Во время пребывания на родине в 1793–94 годах Шиллер закончил свое самое значительное философско-эстетическое произведение «Письма об эстетическом воспитании человека».

Вскоре после возвращения в Йену поэт энергично взялся за работу и пригласил всех наиболее выдающихся писателей и мыслителей тогдашней Германии сотрудничать в новом журнале «Оры». Шиллер планировал объединить лучших немецких писателей в литературное общество.

В 1795–1798 гг. Шиллер является редактором журнала «Ди Орен» (Die Horen). В последние месяцы жизни работал над трагедией "Димитрий", посвященной «смутному времени» русской истории, но она осталась незавершенной.

В 1799 г. он вернулся в Веймар, где начал издавать несколько литературных журналов на деньги меценатов. Став близким другом Гёте, Шиллер вместе с ним основал Веймарский театр, ставший ведущим театром Германии. Поэт остался в Веймаре до самой своей смерти.

В 1799–1800 гг. Шиллер пишет пьесу «Мария Стюарт», сюжет которой занимал его почти два десятилетия. Он дал ярчайшую политическую трагедию, запечатлев образ отдалённой эпохи, раздираемой сильнейшими политическими противоречиями. Пьеса имела большой успех у современников. Шиллер закончил её с чувством, что теперь он «овладел ремеслом драматурга».

В 1802 году император Священной римской империи Франц II пожаловал Шиллеру дворянство. Его уже давно расстроенное здоровье не позволило ему, однако, долго пользоваться этим спокойным образом в жизни в кругу близких и симпатичных ему людей. Последние годы жизни Шиллера были омрачены тяжёлыми затяжными болезнями. После сильной простуды обострились все старые недуги. Поэт страдал хроническим воспалением лёгких. Он скончался 9 мая 1805 года в возрасте 45 лет от туберкулёза.

Фридрих Шиллер был похоронен в ночь с 11 на 12 мая 1805 г. на веймарском кладбище Якобсфридхоф в склепе Кассенгевёльбе, специально отведённом для дворян и почитаемых жителей Веймара, не имевших собственных фамильных склепов. В 1826 году останки Шиллера решили перезахоронить, но уже не смогли точно идентифицировать. Выбранные произвольно как наиболее подходящие останки были перевезены в библиотеку герцогини Анны Амалии. Глядя на череп Шиллера, Гёте написал одноимённое стихотворение. 16 декабря 1827 года эти останки были захоронены в княжеской усыпальнице на новом кладбище, где впоследствии рядом со своим другом согласно завещанию был похоронен и сам Гёте.

В 1911г. был обнаружен ещё один череп, который приписали Шиллеру. Долгое время шли споры о том, какой же из них настоящий. В рамках акции «Код Фридриха Шиллера», экспертиза ДНК, проведённая в двух независимых лабораториях весной 2008 г., показала, что ни один из черепов не принадлежал Фридриху Шиллеру. Останки в гробу Шиллера принадлежат как минимум трём разным людям, их ДНК также не совпадает ни с одним из исследовавшихся черепов. Фонд «Веймарский классицизм» принял решение оставить гроб Шиллера пустым.

Артюр Рембо

Подробности

Создано 10.10.2014 16:00

Обновлено 24.10.2014 16:49

Жан-Никола-Артюр Рембо

(1854–1891)

Феноменальность этого французского поэта заключается в том, что он, поэт по призванию, свой творческий путь закончил в девятнадцать лет – и еще потом целых восемнадцать лет жил, исключив поэзию из своей жизни полностью. Он стал торговцем. Он хотел разбогатеть. Такого в мировой поэзии еще не было. Известны примеры, когда поэт как бы обрекался на молчание, не было вдохновения, но чтобы гениальный поэт бросил писать стихи и не страдал от этого, не призывал музу вернуться - такого не бывало. Рембо оставил поэзию – как отрезал. Без сожаления. Рембо был, безусловно, уникальным человеком. Стихи и прозу он начал писать в семь лет. Рембо-подросток поражал всех своей необычайной зрелостью. В творчестве он двигался семимильными шагами. В русской поэзии такой ранней зрелостью отличался Лермонтов.

Родился французский поэт в Шарлевиле, провинциальном городке на северо-востоке Франции. Отец, Фредерик Рембо, профессиональный военный, который служил в Алжире, пехотный капитан. Мать, Витали Кюиф, из семьи зажиточных крестьян. Артюр Рембо был вторым сыном в семье. После того, как отец покинул их в 1860 году, воспитанием четверых детей занялась их мать – властная и непомерно строгая женщина: за малейшее нарушение порядка детям полагалось домашнее заточение на хлебе и воде.

Артюр учился блистательно, и его поразительная одаренность проявилась очень рано. Столь же рано обнаружились и бунтарские наклонности: мальчик ненавидел свой провинциальный городок, ханжеский семейный уклад и добропорядочных обывателей. Начальное образование получил в местной школе Росса (1862–1863). Неоднократно награждался за успехи по латинскому, греческому языкам, истории, географии. К этому времени относится его первый литературный опыт – детская фантазия об идеальных родителях и о собственном будущем, уже свидетельствующая о его таланте и духе независимости.

В 1865 поступил в колледж Шарлевиля, где был одним из лучших учеников. В 1868 написал втайне от всех письмо на латинском языке к наследнику французского престола Наполеону Виктору Жозефу по случаю его первого причастия. В 1869 в местном журнале «Среднее образование» были опубликованы три его стихотворения на латыни – «Шла весна», «Ангел и ребенок», «Югурта» – последнее удостоилось первой премии на конкурсе, устроенном Академией в Дуэ.

29 августа 1870 он впервые ушел из дома, добравшись на поезде до Парижа, где был арестован за недоплату железнодорожной компании тринадцати франков и отправлен в тюрьму Мазас. Его любимый учитель Изамбар приехал за ним и увез в Дуэ к своим незамужним теткам, а затем в Шарлевиль.

Второй побег Рембо совершил 7 октября 1870 – через десять дней после возвращения. На этот раз он направился в Бельгию и сделал безуспешную попытку стать газетным репортером в Шарлеруа. Мать объявила его в розыск, и 1 ноября он был доставлен домой полицией.

(Перевод А. Ревича)

Сначала он бежал из своего маленького Шарлевиля, про который говорил – «мой родной город выделяется крайним идиотизмом среди маленьких провинциальных городков». Потом он будет бежать вообще от окружающего мира и от самого себя. При этом будет стремиться к Новым идеям и формам, будет искать что-то еще не уловленное никем. Так появляется стихотворение «Гласные», которое уводит творчество поэта в область импрессионизма и символизма.

(Перевод В. Микушевича)

Будучи пылким юношей, Рембо откликался на социально значимые события в истории Франции. 18 марта 1871 в Париже была провозглашена Коммуна, которую юный поэт встретил с радостью: он устремился в Париж с целью записаться в народную гвардию, но очень быстро вернулся в Шарлевиль, где написал несколько стихотворений, пронизанных революционным духом («Кузнец», «Военная песнь парижан», «Руки Жанны-Мари», «Парижская оргия, или Столица заселяется вновь»).

Стремительность и краткость литературной карьеры Артюра Рембо сделали значимым чуть ли не каждый месяц его развития. В 1869 году он получил первую премию за латинскую поэму «Югурта». В том же году написал первое стихотворение на родном языке «Новогодние подарки сирот», которое в январе 1870 года появилось на страницах журнала «Ревю пур тус». 24 мая 1870 Рембо отправил первое письмо поэту-парнасцу Теодору де Банвилю, приложив три стихотворения – «Ощущение», «Офелия», «Верую в Единую» – в наивной надежде, что они будут опубликованы во втором номере «Современного Парнаса».

13 мая и 15 мая 1871 Рембо создал так называемые «Письма ясновидца», в которых изложил свою жизненную и эстетическую программу. Теория «ясновидения» была открытым бунтом против религии, морали и всех общественных установлений. К лику «ясновидцев» Рембо причислил Поля Верлена, отчасти Леконта де Лиля и Банвиля, но прежде всего Бодлера – «первого ясновидца, царя поэтов, истинного Бога».

10 июня 1871 года А. Рембо отправил самые последние стихи – «Семилетние поэты», «Бедняки в церкви», «Сердце паяца» (позднее названо «Украденное сердце») – молодому поэту Полю Демени.

15 августа Рембо вновь написал Банвилю и отправил ему стихотворение «Что говорят поэту о цветах». В конце августа он послал несохранившееся письмо Верлену с приложением стихов, в частности знаменитых «Гласных», где каждому звуку соответствует определенный цвет. Потрясенный красотой этой необычной поэзии Верлен ответил немедленно и пригласил Рембо приехать в Париж. Перед отъездом Рембо в порыве энтузиазма написал «Пьяный корабль» – самую «фантасмагорическую» из своих поэм, которая должна была поразить парижских литераторов. «Пьяный корабль» – это как бы символическое выражение состояния души поэта. Корабль очеловечивается, он плывет, теряя экипаж, руль, и вот-вот пойдет на дно. Необузданный метафоризм передает состояние «корабля-человека», разбитого сердца поэта. «Рембо не только нарисовал в виде картины, в виде судьбы «пьяного корабля» свое путешествие за «неизвестным», – пишет Андреев. – Он предсказал даже скорую гибель корабля, пустившегося в опасное предприятие. Способность воссоздать в стихотворении, в «видении» свою поэтическую судьбу, свою собственную поэтическую суть поражает в «Пьяном корабле» и представляется поистине феноменальной». Рембо написал это стихотворение в 17 лет.

В Париже познакомился с Шарлем Кро, Т.де Банвилем и другими поэтами. В 1872–1873 вел вместе с П.Верленом богемную жизнь. Верлен был алкоголиком, заядлым любителем абсента, в 1872 году он бросил семью – молодую беременную жену Матильду Моте, и укатил с Рембо в Лондон. Там они нищенствовали и злоупотребляли спиртным и наркотиками. Путешествовал в его обществе по Англии и Бельгии. Их связь сопровождалась постоянными скандалами. Рембо ходил запущенный, вши донимали его, Верлен ужасался английской кухней, особенно «омерзительным супом из бычьих хвостов». Их отношениям настал конец в Брюсселе, когда Рембо решил разорвать эту связь. После ссоры Верлен в состоянии опьянения прострелил Рембо запястье. Верлена судили за попытку убийства.

После ареста П.Верлена вернулся в Шарлевиль; в состоянии духовного кризиса написал поэму в прозе «Пребывание в аду», в которой отрекался от всей своей прежней поэзии. Этой книгой Рембо попрощался с поэзией, как бы отрекся от самого себя. Он предельно жестко осудил весь свой творческий путь. И это в девятнадцать лет, когда у большинства поэтов только начинается истинно творческий путь.Как нынче говорят, Рембо ушел в коммерцию. Он поставил задачу себе – разбогатеть. Ему удалось издать ее тиражом в пятьсот экземпляров, однако ни один из них не был продан. В 1874 сблизился с Жерменом Нуво и несколько месяцев жил вместе с ним в Англии, зарабатывая себе на жизнь уроками французского. Тогда же написал цикл поэм в прозе «Озарения», завершившими его творчество; ему шел тогда двадцатый год.

С 1875 начался новый период жизни А.Рембо – период скитальчества. В феврале он уехал в Германию изучать немецкий язык; поселился в Штутгарте. В мае, оставшись без средств к существованию, пешком отправился в Италию. Достигнув Милана, тяжело заболел. Репатриирован во Францию. В апреле 1876 уехал в Вену, однако вскоре выдворен из Австрии. 19 мая 1876, прибыв в Голландию, вступил в голландские колониальные войска. В июле со своим полком прибыл в Батавию (Индонезия). Три недели спустя дезертировал.

На английском паруснике отплыл в Европу и в конце декабря оказался в Шарлевиле. В 1877 отправился в Бремен и Гамбург; нанялся переводчиком в цирке Луассе, с которым проехал всю Швецию и Данию. В сентябре 1877 совершил неудачную попытку уехать в Александрию. Весной 1878 отправился в Гамбург, где тщетно пытался поступить на службу в компанию, занимавшуюся продовольственным обеспечением немецких колоний на Востоке. Проведя некоторое время во Франции, в октябре 1878 перешел пешком Вогезы, затем через Швейцарию и Геную добрался до Александрии. С декабря 1878 работал на Кипре управляющим карьера, принадлежавшего одной французской фирме. В июне 1879 вернулся на родину и некоторое время трудился на ферме своей матери под Шарлевилем. Другу, навестившему его, заявил, что больше не думает о литературе.

Весной 1880 снова оказался на Кипре, затем уехал в Египет. В августе добрался до Адена, где работал в фирме, торговавшей кожей и кофе; позже командирован в Харэр (Восточная Эфиопия). Рембо совершал деловые поездки по землям современного Йемена, Эфиопии и Египта, прошагал не одну милю во главе торговых караванов с риском для жизни. Он стал первым европейцем, проникнувшим в провинцию Эфиопии Огаден. Его знания в области культуры, религии и владение языком местных народов стали известны Французскому Географическому обществу, которое посчитало его географический и экономический отчет по восточной Африке достойным публикации.

В феврале 1891 тяжело заболел (саркома коленного сустава) и 9 мая был отправлен из Адена на родину. По прибытии в Марсель помещен в больницу, где в конце мая ему ампутировали ногу. Рембо предпринял поездку домой, но был вынужден вернуться в Марсель в сопровождении сестры Изабеллы, на руках у которой и умер в возрасте тридцати семи лет. Изабель, при его жизни не знала, что ее брат – поэт. Когда он умирал, в Париже уже издавали сборник его стихов – начиналась новая жизнь поэта. До этого времени А.Рембо оставался практически неизвестным своим современникам. Правда, П.Верлен в 1884 назвал его имя среди «прóклятых поэтов» и познакомил публику с некоторыми из его стихотворений.

Тем не менее, настоящая слава пришла к нему только после смерти. В 1890-х в условиях растущей популярности А. Рембо среди символистов последовали издания его стихов, поэм в прозе и писем. Новый взрыв интереса произошел в 1920–1930-е, когда он стал знаменем сюрреалистов. Полное собрание сочинений А.Рембо с богатыми комментариями увидело свет в 1946 в серии «Библиотека Плеяды» (переиздано в 1954). Количество исследований его творчества, как во Франции, так и в других странах огромно и продолжает расти.

Творчество А. Рембо – существенная веха в развитии французской поэзии. Он не только предугадал ее грядущий путь, но и открыл новые области поэтического. Он обогатил поэтический словарь разговорными оборотами, вульгаризмами, диалектизмами, которые легко уживаются с высокой лексикой, научными терминами и созданными им латинизмами. Его образы неожиданны, в них новизна первооткрывателя, «варвара», чистым взором оценивающего мир.

Судьба А. Рембо удивительна. Романтическая «трещина» прошлась по его жизни и расколола ее надвое. Если в своем поэтическом бытии он был яростным ниспровергателем всего буржуазного и мещанского, то, умолкнув, стал частью того общество, которое раньше стремился разрушить. Поэт-бунтарь превратился в обывателя. До сих пор его уход из поэзии остается тайной. Была ли это усталость, горечь от непонимания окружающих? Или осознание того, что он как поэт неспособен найти адекватное объяснение мира? Или сама поэзия бессмысленна? В его черновиках к «Пребыванию в аду» написано: «искусство – глупость».
 

ССЫЛКИ

 Артюр Рембо на Википедии

 Литературный сайт. Артюр Рембо. Биография

 Артюр Рембо. Биография

 Биография Артюра Рембо

 Артюр Рембо. Любимые стихотворения

 Читать онлайн произведения Артюра Рембо

 Великие писатели. Артюр Рембо. Биография и творчество

 Цитаты и афоризмы. Артюр Рембо

 Документальный фильм. Артюр Рембо

Кир Булычёв

Подробности

Создано 10.10.2014 10:03

Обновлено 08.10.2015 10:54

Кир Булычёв (1934–2003)

Игорь Всеволодович Можейко родился в Москве, в семье Всеволода Николаевича Можейко и Марии Михайловны Булычёвой.

Отец, Всеволод Можейко, выходец из белорусско-литовских шляхтичей Можейко герба Трубы, в пятнадцать лет формально ушёл из дома, скрыв своё дворянское происхождение и устроившись учеником на завод. В 1922 году в возрасте 17 лет он прибыл в Петроград, работал там слесарем, а по окончании рабфака поступил на юридический факультет университета, параллельно работая в профсоюзе. Инспектируя однажды карандашную фабрику Хаммера, он познакомился там с работницей Марией Михайловной Булычёвой, с которой вступил в брак в 1925 году.

Мария Михайловна была дочерью офицера, полковника Михаила Булычёва, преподавателя фехтования Первого Кадетского корпуса, и до революции обучалась в Смольном институте благородных девиц. После революции она освоила рабочую специальность, а затем окончила автодорожный институт. В 1930-е годы служила комендантом Шлиссельбургской крепости, а во время войны работала начальником авиадесантной школы в г. Чистополь.

В 1939 году отец оставил семью и мать вторично вышла замуж за крупного учёного в области фотографической технологии, доктора химических наук Якова Исааковича Бокиника, уроженца Одессы. В новой семье родилась младшая сестра будущего фантаста Наталья. Отчим погиб на фронте в последние дни Великой Отечественной войны, 7 мая 1945 года в Курляндии.

Арбатскому мальчишке Игорю Можейко хотелось путешествовать, жить в палатке, делать научные открытия. Воображая себя исследователем сельвы, он вдоль и поперёк исходил Подмосковье, штудировал книги И.А. Ефремова о палеонтологических экспедициях в пустыню Гоби, собирал обширные коллекции минералов. И, конечно же, представлял себя настоящим геологом с мужественным лицом и обветренными губами…

Вышло всё, однако, по-другому. После окончания школы Игорь по комсомольской разнарядке поступил в Московский государственный институт иностранных языков имени Мориса Тореза, который окончил в 1957 году. Два года работал в Бирме переводчиком и корреспондентом АПН, в 1959 году вернулся в Москву и поступил в аспирантуру Института востоковедения АН СССР. Писал историко-географические очерки для журналов «Вокруг света» и «Азия и Африка сегодня». В 1962 году окончил аспирантуру, с 1963 года работал в Институте востоковедения, специализируясь на истории Бирмы. В 1965 году защитил кандидатскую диссертацию по теме «Паганское государство (XI–XIII века)», в 1981 году – докторскую диссертацию по теме «Буддийская сангха и государство в Бирме». В научном сообществе известен трудами по истории Юго-Восточной Азии.

Первый рассказ, «Маунг Джо будет жить», опубликован в 1961 году. Фантастику начал писать в 1965 году, фантастические произведения издавал исключительно под псевдонимом. Первое фантастическое произведение – рассказ «Долг гостеприимства», был опубликован как «перевод рассказа бирманского писателя Маун Сейн Джи». Этим именем Булычёв впоследствии пользовался ещё несколько раз, но большинство фантастических произведений публиковались под псевдонимом «Кирилл Булычёв». Впоследствии имя «Кирилл» на обложках книг стали писать сокращённо – «Кир.», а потом сократили и точку, так и получился известный сейчас «Кир Булычёв».

В 1966 году молодой учёный защитил диссертацию о средневековой Бирме по теме «Паганское государство». Начались исследования, работа над монографиями. Жизнь как будто собиралась идти по накатанной колее. Но вот однажды… редакция альманаха «Искатель», с которым сотрудничал Можейко, попала в тяжёлое положение. Дело в том, что перед самой сдачей материалов в типографию решено было не публиковать один из фантастических рассказов. Однако художник уже нарисовал к этому рассказу иллюстрацию, и картинка, как нарочно, красовалась на отпечатанной обложке выпуска. С неё на сотрудников редакции уныло смотрел сидящий в банке крохотный динозавр.

Рисунок настоятельно требовал объяснений, и несколько человек, спасая положение, решили написать по фантастическому рассказу, лучший из которых назавтра должен был попасть в сборник. В неожиданном конкурсе принял участие и учёный-востоковед Игорь Можейко, имевший уже некоторый литературный опыт (в альманахе «Мир приключений» была опубликована подборка его коротких рассказов «Девочка, с которой ничего не случится», 1965). Он честно просидел всю ночь за машинкой, а утром принёс в редакцию своё сочинение. Рассказ, придуманный Можейко («Когда вымерли динозавры?»), показался сотрудникам самым удачным, и его срочно вставили в выпуск.

Но как подписать столь непредвиденное творение? «Игорь Можейко» - вроде неудобно. Всё-таки историк, учёный, а тут динозавры какие-то в банках. «Имя жены плюс девичья фамилия матери», – решил автор и написал под рукописью «Кир Булычёв».

Вероятно, всё это немножко легенда. Но как бы то ни было, факт остаётся фактом – серьёзный историк Можейко начал писать «несерьёзную» фантастику. Про девочку Алису из 21 века, про захолустный городок Великий Гусляр и его славного жителя Корнелия Удалова, про космического доктора Владислава Павлыша, а потом ещё про многое-многое другое… Были и другие псевдонимы: Игорь Всеволодович Всеволодов, Николай Ложкин, Сейн Джи Маун, Лев Минц.

Своё настоящее имя писатель сохранял в тайне до 1982 года, поскольку полагал, что руководство Института Востоковедения не посчитает фантастику серьёзным занятием, и боялся, что после раскрытия псевдонима будет уволен. Но ничего подобного не случилось. Им издано несколько десятков книг, общее количество опубликованных произведений – сотни. Помимо написания своих произведений, занимался переводом на русский фантастических произведений американских писателей.

Экранизировано более двадцати произведений, в частности, по повести «Сто лет тому вперёд» (1977) снят пятисерийный фильм «Гостья из будущего» – один из самых популярных в СССР детских фильмов середины 1980-х. В 1982 году стал лауреатом Государственной премии СССР за сценарии к художественному фильму «Через тернии к звёздам» и полнометражному мультфильму «Тайна третьей планеты». При вручении Государственной премии и был раскрыт псевдоним, впрочем, ожидаемое увольнение не состоялось.

Кир Булычёв был членом Творческих Советов журналов фантастики «Полдень. XXI век» и «Если». Журнал «Если» был даже спасён Булычёвым в середине 90-х, когда оказался под угрозой финансового краха.

Лауреат премии в области фантастики «Аэлита» (1997). Кавалер «Ордена рыцарей фантастики» (2002).

Жена – Кира Алексеевна Сошинская – писательница-фантастка, художница, иллюстратор его книг, переводчица, архитектор по образованию. Дочь – Алиса Лютомская (Можейко) (род. 1960) – архитектор, в её честь названа Алиса Селезнёва.

В своих произведениях Кир Булычёв охотно обращался к ранее придуманным и описанным персонажам, в результате чего получилось несколько циклов произведений, в каждом из которых описываются приключения одних и тех же героев.

Издательство «Эксмо» выпустило практически полное собрание сочинений Кира Булычёва в 18-и томах (2005–2007) в серии «Отцы-основатели: Русское пространство».

Некоторые произведения были впервые опубликованы посмертно. Несколько рассказов были обнаружены в архивах писателя и были изданы в 2008–2010: «Орёл», «Петух кричит с опозданием», «Гибель поэта», «Выстрел Купидона» в книге «Глубокоуважаемый микроб» (2008) в серии «Лучшие книги за XX лет» издательства «Текст», «Пленники долга» из цикла о докторе Павлыше в журнале «Если» (№ 5, май 2009), и «Шестьдесят лет спустя» в «Новой газете» (№ 106 от 24 сентября 2010).

Пожалуй, про Алису - это наиболее известный цикл произведений Кира Булычёва. Главная героиня этого цикла – школьница (в первых рассказах – ещё дошкольница) XXI века Алиса Селезнёва. Имя героине автор дал в честь своей дочери Алисы, родившейся в 1960 году. Первыми произведениями цикла стали рассказы, составившие сборник «Девочка, с которой ничего не случится». Приключения Алисы происходят в самых разных местах и временах: на Земле XXI века, в космосе, на океанском дне и даже в прошлом, куда она забирается на машине времени. Существует даже ещё один, «внутренний» цикл «Алиса и её друзья в лабиринтах истории», рассказывающий о приключениях детей XXI века в прошлых временах. В первых произведениях Алиса была единственным из основных персонажей ребёнком, а повествование велось от лица космобиолога профессора Селезнёва, отца Алисы (автор, судя по одной из повестей, назвал его своим настоящим именем – Игорь). Позже повествование стало вестись от третьего лица, а основными героями, вместе с Алисой, стали её ровесники – одноклассники и друзья. Часть книг цикла ориентирована на детей младшего возраста. Такие книги представляют собой, по сути, сказки, в них нередко действуют волшебники и сказочные существа, происходят чудеса. Да и в более «взрослых» книгах имеется заметный элемент сказочности.

Цикл книг об Алисе одновременно и самый популярный, и самый неоднозначный. Критики не раз отмечали, что ранние рассказы и повести об Алисе были гораздо сильнее, чем последующие. В поздних книгах появляется налёт «сериальности», встречаются повторения сюжетных ходов, нет лёгкости. Это и понятно: невозможно почти сорок лет на одинаково высоком уровне постоянно писать об одних и тех же героях. Сам Булычёв в интервью не раз говорил, что ему не хочется больше писать про Алису. Но персонаж оказался сильнее автора: Алиса Селезнёва стала таким же «вечным героем», как Шерлок Холмс Конан Дойля, и Кир Булычёв периодически снова возвращался к ней. Последняя повесть об Алисе – «Алиса и Алисия», была закончена автором в 2003 году, незадолго до смерти.

Цикл о вымышленном городе Великий Гусляр (прототипом которого послужил Великий Устюг Вологодской области). В Гусляр наведываются инопланетяне, там множество странных жителей, там происходят необычайные события. И там же живут обычные нормальные люди, которым, из-за особенностей окружения, время от времени приходится решать совершенно неожиданные проблемы и даже в самых странных обстоятельствах оставаться прежде всего людьми. Произведения цикла написаны очень легко и с юмором, их приятно и неутомительно читать, притом, что в них нередко затрагиваются вполне серьёзные вопросы и проблемы. Гуслярский цикл содержит около семидесяти произведений, в нём семь повестей (некоторые из них в разное время издавались под разными названиями), остальное – рассказы. Первый рассказ – «Связи личного характера» – появился из дорожного знака «Ремонтные работы», на котором, как показалось автору, у рабочего было три ноги. Рассказ был написан специально для болгарского журнала. Произведения цикла создавались в течение почти тридцати пяти лет, начиная с 1967 года. Цикл рождался стихийно, оттого в ранних рассказах появляются герои-однодневки или герои, которые уезжают из города навсегда, но в следующих рассказах вдруг снова появляются. На карте вымышленного города постепенно появлялись новые объекты, и в середине 90-х годов в журнале «Уральский следопыт» появилась карта города Великий Гусляр. Постепенно цикл рос, сейчас его повести и рассказы располагаются по пяти сборникам: «Чудеса в Гусляре», «Пришельцы в Гусляре», «Возвращение в Гусляр», «Гусляр-2000» и «Господа Гуслярцы». Некоторые рассказы цикла в официальные сборники не входят.

Традиционная космическая фантастика: повести и рассказы с различными сюжетами, повествующие о полётах землян в космос, на другие планеты и об их приключениях там. Цикл объединяет один общий герой – доктор Владислав Павлыш, космический врач. Прототипом послужил врач Владислав Павлыш с судна «Сегежа» (это же название Булычёв дал одному из космических кораблей, на которых летал в книгах доктор Павлыш), с которым писатель совершил плаванье по Северному Ледовитому океану. Этот цикл не является, строго говоря, сериалом, он создавался не «под героя». Просто в написанных в разное время и на разные темы «космических» произведениях встречается один и тот же человек, причём в одних произведениях он выступает как главный герой, в других – как рассказчик, в-третьих – просто как один из многих персонажей. Опубликовано девять произведений, в том числе и знаменитая повесть «Посёлок», некоторые из них выходили частями и под разными названиями. Повесть «Тринадцать лет пути» – первое произведение из цикла о докторе Павлыше.

Андрей Брюс, агент Космофлота, является персонажем двух произведений – «Агент КФ» и «Подземелье ведьм». В ходе своих путешествий по делам межпланетного космического агентства, герой сталкивается с необходимостью проявить настоящее, неподдельное мужество и решимость. В первом романе Андрей Брюс сталкивается с заговором на планете Пэ-У, в реалиях которой узнаётся знакомая автору Мьянма. Второй роман – «Подземелье ведьм» (экранизирован в 1989 году, роль Брюса исполнил Сергей Жигунов), посвящён последствиям удивительного эксперимента по ускорению эволюции животного и растительного мира, и социального развития людей, который провели на одной дальней планете неведомые представители высокоразвитой цивилизации. Произведения, посвящённые Андрею Брюсу, написаны в жёсткой, достоверной манере, особое внимание в них уделено моральным и социальным вопросам.

Серия книг о приключениях агента ИнтерГалактической полиции Коры Орват. Время действия приблизительно соответствует времени действия книг про Алису Селезнёву. Кора – девушка, найденная в космосе, воспитывалась в школе-интернате для необычных найдёнышей, затем была привлечена к работе в ИнтерГполе начальником этой организации, комиссаром Милодаром. Книги этой серии – фантастические детективы, по ходу сюжета Кора занимается раскрытием преступлений и распутыванием различных загадок. По словам самого писателя, Кора Орват – это своего рода «повзрослевший вариант Алисы Селезнёвой». Вместе с тем Кора заметно отличается от Алисы характером, в частности, мещанскими суждениями. В поздних произведениях Кора и Алиса иногда пересекаются. Цикл также пересекается с циклом о Великом Гусляре.

Небольшая серия рассказов о некоей научной лаборатории, занимающейся исследованием необычайных явлений и делающих фантастические открытия. Герои этого цикла также встречаются в цикле «Театр теней».

Серия из трёх книг: «Старый год», «Вид на битву с высоты», «Операция „Гадюка“», в которых описываются приключения героев в некоем параллельном, «теневом» мире, существующем бок о бок с нашим, обычным. Этот мир очень похож на наш, но практически безлюден. При определённых обстоятельствах люди отсюда могут попадать туда и жить там. Кто-то просто живёт, а кто-то тут же находит способ превратить параллельный мир в источник обогащения и удовлетворения жажды власти. Герои, общие с циклом «Институт экспертизы», пытаются исследовать этот мир. Главный герой Георгий Алексеевич (Гарик) Гагарин – археолог, по происхождению инопланетянин-подкидыш – найденный 12 апреля в лесу.

Изначально серия из четырех романов: «Наследник», «Штурм Дюльбера», «Возвращение из Трапезунда», «Покушение». В цикл также входят романы «Заповедник для академиков», «Младенец Фрей» и несколько детективных романов и повестей, написанных отдельно. В цикле, выдержанном в жанре альтернативной истории, рассмотрены возможные альтернативные сценарии развития истории России. Герои цикла – Андрей Берестов и Лидочка Иваницкая – получают возможность путешествовать во времени по параллельным мирам и быть свидетелями таких событий альтернативной истории, как освобождение царской семьи Колчаком после революции 1917 года («Штурм Дюльбера»), разработка ядерного оружия в СССР в 1939 году («Заповедник для академиков») и даже возрождение Ленина в младенце в 1990-х годах. («Младенец Фрей»). К циклу примыкает несколько детективных, нефантастических романов: «Усни, красавица», «Таких не убивают», «Дом в Лондоне».

Помимо этого у него целый ряд значительных произведений.

Повесть «Журавль в руках» (1976) описывает жизнь параллельного мира, где идёт затяжная феодальная война, в которую вмешиваются люди, живущие в нашем мире.

В повести «Похищение чародея» (1979) группа пришельцев из будущего, проникшая в наше время, пытается спасти и вывезти к себе в будущее выдающегося учёного, жившего за 700 лет до нашего времени, который неминуемо погибнет в далёком Средневековье. Свидетелем и участником их работы становится случайно оказавшаяся в центре событий современная (время действия и реалии соответствуют моменту написания повести) советская девушка Анна. В повести вопрос о «гении и злодействе» встаёт в самой острой форме. Повесть характерна ещё одной особенностью: в ней впервые опубликован текст, который позже выходил отдельно под названием «Поминальник XX века». В нём перечислены вымышленные автором гении, с раннего детства якобы проявившие совершенно выдающиеся способности к искусству, наукам, в том числе самостоятельно повторявшие, часто в совершенно неподходящем окружении, величайшие научные теории, но не ставшие известными по причине их гибели, как правило, насильственной, в детском или юношеском возрасте. «Поминальник XX века» – символ хрупкости таланта и гениальности. Повесть дважды экранизирована.

Повесть «Чужая память» (1981) рассказывает о сложных нравственных конфликтах, началом которых послужил эксперимент советского учёного Ржевского, создавшего своего клона. Более молодой клон начинает разбираться в делах оригинала двадцатилетней давности.

«Город наверху» (1986), роман, посвящённый приключениям группы археологов на мёртвой планете, на которой, оказывается, после разрушительной войны остатки населения продолжают жить в огромном подземном городе. В романе описана трагедия жителей подземного города, которым правит военно-промышленная олигархия. Сюжет подземных путешествий неоднократно использовался Булычёвым в таких произведениях как «Нужна свободная планета», «Подземная лодка», «Убежище» и «Любимец».

Повесть «Смерть этажом ниже» (1989) описывает экологическую катастрофу в небольшом провинциальном советском городе, которую руководство города всячески старается скрыть. Действие происходит в эпоху перестройки. Автор посвящает много страниц анализу конформизма и диссидентства той эпохи.

Роман «Тайна Урулгана» (1991), написанный в стиле «ретро», посвящён удивительным и страшным событиям, начавшимся с того, что одна молодая англичанка приезжает в дореволюционную Сибирь для поисков отца-исследователя Арктики, пропавшего без вести. Путешественники, продвигаясь по Лене, прибывают на место падения Урулганского метеорита, оказавшегося инопланетным кораблём с замороженным пришельцем внутри.

Роман «Любимец» (1993), действие в котором происходит через сто лет после завоевания Земли пришельцами-негуманоидами (огромными рептилиями), посвящён сложным и, порой, неоднозначным отношениям, сложившимся у остатков землян с захватчиками: люди становятся домашними любимцами (яркая аналогия на отношения человека и собаки), их выгуливают на поводке, спаривают для получения потомства и даже устраивают настоящие бои. Но всё ещё есть сопротивление, намеревающееся скинуть инопланетный гнёт.

Роман «Убежище». Первый роман намечавшегося цикла, этакий ответ Гарри Поттеру, однако смерть писателя оставила сериал незаконченным, а сам роман «Убежище» вышел в 2004 году, когда Булычёва уже не было в живых. В романе мальчику Севе предстоит спасти волшебный народ, состоящий из персонажей сказок. Волшебному народу нет места в нашем мире, и они намерены построить убежище под землёй, Севе предстоит разведать место под будущее поселение.

Умер 5 сентября 2003 года в возрасте 68 лет, в Москве, в НИИ скорой помощи им. Н.В. Склифосовского, от онкологии, после тяжёлой и продолжительной болезни. Похоронен в Москве на Миусском кладбище.

В 2004 году Кир Булычёв посмертно стал лауреатом шестой международной премии в области фантастической литературы имени Аркадия и Бориса Стругацких («АБС-премия») в номинации «Критика и публицистика», за серию очерков «Падчерица эпохи».
 

Оскар Уайльд

Подробности

Создано 09.10.2014 10:32

Обновлено 09.10.2014 11:46

Оскар Фингал О’Флаэрти Уиллс Уайльд

(1854–1900)

Оскар Уайльд – ирландский поэт, писатель, эссеист, яркая знаменитость своего времени, крупнейшая фигура европейского декаданса. Идеи и настроения своего времени он эпатажно выразил и в своей жизни – в её стиле и её облике. Это один из самых парадоксальных умов в истории человечества. Всю жизнь противостоял всему миру официального, противостоял общественному мнению и давал ему пощёчину. Всё тривиальное его раздражало, всё безобразное его отталкивало. Единственное прибежище от пошлости, скуки и монотонного однообразия Оскар с юных лет видел в Искусстве (это слово он писал с заглавной буквы). Искусство никогда не представлялось ему средством борьбы, но казалось «верной обителью Красоты, где всегда много радости и немного забвения, где хотя бы на краткий миг можно позабыть все распри и ужасы мира».

Родился Оскар Уайльд 16 октября 1854 года в столице Ирландии – Дублине, городе, подарившем миру целое созвездие выдающихся писателей (среди них – Дж. Свифт, Р. Б. Шеридан, О. Голдсмит, Дж. Б. Шоу, Дж. Джойс, У. Б. Йейтс, Б. Стокер).

Отцом Уайльда был один из самых выдающихся врачей не только Ирландии, но и всей Великобритании – офтальмолог и отоларинголог сэр Уильям Роберт Уайльд. Человек исключительной эрудиции, Уильям Уайльд занимался также археологией и ирландским фольклором. Мать Оскара – леди Джейн Франческа Уайльд (урождённая Элджи) – известная ирландская светская дама, весьма экстравагантная женщина, обожавшая театральные эффекты, поэтесса, писавшая зажигательные патриотические стихи под псевдонимом Сперанца (итал. Speranza – надежда) и убеждённая в том, что рождена для величия.

    

От отца Оскар унаследовал редкую трудоспособность и любознательность, от матери – мечтательный и несколько экзальтированный ум, интерес к таинственному и фантастическому, склонность придумывать и рассказывать необыкновенные истории. Но не только эти качества унаследовал он от неё. Не меньшее влияние оказала на него и атмосфера литературного салона леди Уайльд, в котором прошли юные годы будущего писателя. Страсть к позе, подчёркнутый аристократизм воспитаны в нём с детства. Прекрасно знавшая древние языки, она открыла перед ним красоту «божественной эллинской речи». Эсхил, Софокл и Еврипид с детства сделались его спутниками…

1864–1871 гг. – учёба в Королевской школе Портора (город Эннискиллен, близ Дублина). Он не был вундеркиндом, однако его самым блестящим талантом было быстрое чтение. Оскар был очень оживлён и разговорчив, и уже тогда славился своим умением юмористически переиначить школьные события. В школе Уайльд даже получил особую премию за знание греческого оригинала Нового Завета. Окончив Портору с золотой медалью, Уайльд был удостоен Королевской школьной стипендии для учёбы в дублинском Тринити-колледже (колледже Св. Троицы).

В Тринити-колледже (1871–1874) Уайльд изучал античную историю и культуру, где снова с блеском проявлял свои способности в древних языках. Здесь же он впервые слушал курс лекций по эстетике, а благодаря тесному общению с куратором – профессором античной истории Дж. П. Махаффи, утончённым и высокообразованным человеком, – постепенно стал приобретать крайне важные элементы своего будущего эстетского поведения (некоторое презрение к общепринятой морали, дендизм в одежде, лёгкая самоирония).

В 1874 Уайльд, выиграв стипендию на обучение в оксфордском колледже Магдалины на классическом отделении, поступает в Оксфорд. В Оксфорде Уайльд создал самого себя. Он выработал кристальный английский акцент: «Мой ирландский акцент был в числе многого, что я позабыл в Оксфорде». Он также приобрёл, как и хотел, репутацию человека, блистающего без особых усилий. Здесь же оформилась его особая философия искусства. Его имя уже тогда стало озаряться различными занимательными историями, порой карикатурными. Так, согласно одной из историй, чтобы проучить Уайльда, которого недолюбливали однокурсники и которого терпеть не могли спортсмены, его проволокли вверх по склону высокого холма и только на вершине отпустили. Он встал на ноги, отряхнул с себя пыль и сказал: «Вид с этого холма поистине очаровательный». Но это как раз и было тем, в чём нуждался эстетствующий Уайльд, который позже признавался: «Истинны в жизни человека не его дела, а легенды, которые его окружают. Никогда не следует разрушать легенд. Сквозь них мы можем смутно разглядеть подлинное лицо человека».

В Оксфорде Уайльд слушал пламенные лекции теоретика искусства Джона Рёскина и ученика последнего – Уолтера Пейтера. Оба восхваляли красоту, однако Рёскин видел её только в синтезе с добром, в то время как Пейтер допускал в красоте некую примесь зла. Под обаянием Рёскина Уайльд находился на протяжении всего периода в Оксфорде. Позже он напишет ему в письме: «В Вас есть что-то от пророка, от священника, от поэта; к тому же боги наделили Вас таким красноречием, каким не наделили никого другого, и Ваши слова, исполненные пламенной страсти и чудесной музыки, заставляли глухих среди нас услышать и слепых – прозреть».

Ещё обучаясь в Оксфорде, Уайльд посетил Италию и Грецию и был покорён этими странами, их культурным наследием и красотой. Эти путешествия оказывают на него самое одухотворённое влияние. В Оксфорде он также получает престижнейшую Ньюдигейтскую премию за поэму «Равенна» – денежную премию, которую утвердил в XVIII веке сэр Роджер Ньюдигейт для студентов Оксфордского университета, которые победят на ежегодном конкурсе поэм, не допускающих драматической формы и ограниченных количеством строк – не более 300.

По окончании университета (1878), Оскар Уайльд переселяется в Лондон. В центре столицы он обосновался в съёмной квартире, а по соседству обосновалась леди Джейн Франческа Уайльд, уже более известная к тому времени как Сперанца. Благодаря своему таланту, остроумию и умению привлечь внимание, Уайльд быстро влился в светскую жизнь Лондона. Уайльдом стали «угощать» посетителей салонов: «Приходите обязательно, сегодня будет этот ирландский остроумец». Он совершает «самую необходимую» для английского общества революцию – революцию в моде. Отныне он появлялся в обществе в самолично придуманных умопомрачительных нарядах. Сегодня это были короткие штаны-кюлоты и шёлковые чулки, завтра – расшитый цветами жилет, послезавтра – лимонные перчатки в сочетании с пышным кружевным жабо. Непременным аксессуаром стала гвоздика в петлице, выкрашенная в зелёный цвет. В этом не было никакой клоунады: безупречный вкус позволял Уайльду сочетать несочетаемое. 

Его первый поэтический сборник «Стихотворения» (1881) был опубликован незадолго до того, как Уайльд отправился с лекциями в США. Ранние стихи его отмечены влиянием импрессионизма, в них выражены непосредственные единичные впечатления, они невероятно живописны. В самом начале 1882 года Уайльд сошёл с парохода в порту Нью-Йорка, где налетевшим на него репортёрам он по-уайльдовски бросил: «Господа, океан меня разочаровал, он совсем не такой величественный, как я думал». Проходя таможенные процедуры на вопрос о том, есть ли у него что-либо, подлежащее декларированию, он, по одной из версий, ответил: «Мне нечего декларировать, кроме моей гениальности».

Отныне вся пресса следит за действиями английского эстета в Америке. Свою первую лекцию, которая называлась «Ренессанс английского искусства», он завершил словами: «Мы все расточаем свои дни в поисках смысла жизни. Знайте же, этот смысл – в Искусстве». И слушатели горячо зааплодировали. На его лекции в Бостоне в зал перед самым выходом Уайльда явилась группа местных денди (60 студентов из Гарвардского университета) в коротких бриджах с открытыми икрами и смокингах, с подсолнухами в руках – совсем по-уайльдовски. Их целью было обескуражить лектора. Выйдя на сцену, Уайльд незатейливо начал лекцию и, как бы невзначай оглядев фантастические фигуры, с улыбкой воскликнул: «Я впервые прошу Всевышнего избавить меня от последователей!» Один молодой человек писал матери в это время под впечатлением посещения Уайльдом колледжа, где он учился: «У него великолепная дикция, и его способности к изъяснению своих мыслей достойны высших похвал. Фразы, которые он произносит, благозвучны и то и дело вспыхивают самоцветами красоты. … Его разговор очень приятный – лёгок, красив, занимателен». Уайльд покорял всех людей своим обаянием и очарованием. В Чикаго на вопрос о том, как ему понравился Сан-Франциско, он ответил: «Это Италия, но без её искусства». Всё это турне по Америке было образцом смелости и изящества, ровно как и неуместности и саморекламы. 

Проведя год в Америке, Уайльд вернулся в Лондон в отличном расположении духа. И сразу же отправился в Париж. Там он знакомится с ярчайшими силуэтами мировой литературы (Поль Верлен, Эмиль Золя, Виктор Гюго, Стефан Малларме, Анатоль Франс и проч.) и завоёвывает без особых трудностей их симпатии. Возвращается на родину. Встречает Констанс Ллойд, влюбляется. В 29 лет становится семьянином. У них рождаются двое сыновей (Сирил и Вивиан), для которых Уайльд сочиняет сказки. Чуть позже он записал их на бумаге и издал 2 сборника сказок – «„Счастливый принц“ и другие сказки» 1888) и «Гранатовый домик» (1891).

В Лондоне Уайльда знали все. Он был самым желаемым гостем в любом салоне. Но одновременно на него обрушивается шквал критики, которую он с лёгкостью отбрасывает от себя. На него рисуют карикатуры и ждут реакции. А Уайльд погружается в творчество. На жизнь он в это время зарабатывал журналистикой (работал в журнале «Женский мир»). О журналистике Уайльда высоко отозвался Бернард Шоу.

В 1887 он опубликовал рассказы «Кентервильское привидение», «Преступление лорда Артура Сэвила», «Сфинкс без загадки», «Натурщик-миллионер», «Портрет г-на У. Х.», которые и составили сборник его рассказов. Однако же Уайльд не любил записывать всё, что приходило ему на ум, многие рассказы, которыми он очаровывал слушателей, так и остались ненаписанными.

В 1890 году в свет выходит единственный роман, который окончательно приносит Уайльду сногсшибательный успех, – «Портрет Дориана Грея»). Он был напечатан в журнале «Липпинкоттс мансли мэгэзин». Но критика обвинила его роман в безнравственности. В 1891 году роман со значительными дополнениями выходит отдельной книгой, и Уайльд дополняет свой шедевр особым предисловием, которое становится отныне манифестом эстетизму – тому направлению и той религии, которые он и создал.

1891–1895 гг. – годы головокружительной славы Уайльда. В 1891 году выходит сборник теоретических статей «Замыслы». В том же 1891 году он написал трактат «Душа человека при социализме», в котором отвергается брак, семья и частная собственность. Уайльд утверждает, что «человек создан для лучшего назначения, чем копание в грязи». Он мечтает о том времени, когда «не станет более людей, живущих в зловонных притонах, одетых в вонючие рубища…Когда сотни тысяч безработных доведенных до самой возмутительной нищеты, не будут топтаться по улицам, …когда каждый член общества будет участником общего довольства и благополучия…».

Отдельно стоит написанная по-французски в это время одноактная драма на библейский сюжет – «Саломея» (1891). По заверению Уайльда, она была специально написана для Сары Бернар». Однако в Лондоне её запретили к постановке цензурой: в Великобритании запрещались театральные представления на библейские сюжеты. Напечатана пьеса была в 1893 году, а в 1894 году вышел и её перевод на английский язык с иллюстрациями Обри Бёрдслея. Впервые пьеса была поставлена в Париже в 1896 году. В основу «Саломеи» положен эпизод гибели библейского пророка Иоанна Крестителя (в пьесе он фигурирует под именем Иоканаан.

В 1892 году написана и поставлена первая комедия «блистательного Оскара» – «Веер леди Уиндермир», успех которой сделал Уайльда самым популярным человеком Лондона. Известен очередной эстетский поступок Уайльда, связанный с премьерой комедии. Выйдя на сцену по окончании постановки, Оскар затянулся сигаретой, после чего начал так: «Дамы и господа! Вероятно, не очень вежливо с моей стороны курить, стоя перед вами, но… в такой же степени невежливо беспокоить меня, когда я курю». В 1893 году выходит его следующая комедия – «Женщина, не стоящая внимания».

Ударным в творческом отношении становится 1895. Уайльдом написаны и поставлены две гениальные пьесы – «Идеальный муж» и «Как важно быть серьёзным». В комедиях во всем блеске проявилось искусство Уайльда как остроумнейшего собеседника: его диалоги великолепны. Газеты называли его «лучшим из современных драматургов», отмечая ум, оригинальность, совершенство стиля. Острота мыслей, отточенность парадоксов настолько восхищают, что читатель ими одурманен на протяжении всей продолжительности пьесы. 

Ещё в 1891 году Уайльд познакомился с Альфредом Дугласом, который был младше Уайльда на 17 лет. Оскар, влюблённый во всё прекрасное, полюбил юношу, а потому перестал часто видеться с женой и детьми. Но Альфред Дуглас, избалованный аристократ, (Бози, как его игриво называли) плохо понимал, кто такой Уайльд. Их отношения связывали деньги и прихоти Дугласа, которые Уайльд покорно исполнял. Уайльд в полном смысле слова содержал Дугласа. Оскар позволил обобрать себя, разлучиться с семьей, лишиться возможности творить. Их отношения, конечно, не мог не видеть Лондон. У Дугласа же были ужасные отношения со своим отцом – маркизом Куинсберри, человеком предельно эксцентричным и узколобым, неотёсанным хамом, потерявшим расположение к нему общества. Отец с сыном постоянно ссорились, писали друг другу оскорбительные письма. Куинсберри свято верил, что значительное влияние на Альфреда оказывал Уайльд, и стал жаждать сокрушения репутации лондонского денди и литератора, чтобы тем самым восстановить свою давно пошатнувшуюся репутацию. Ещё в далёком 1885 году к британскому уголовному законодательству была принята поправка, запрещающая «непристойные отношения между взрослыми мужчинами», пусть даже по обоюдному согласию. Куинсберри воспользовался этим и подал в суд на Уайльда, собрав свидетелей, готовых уличить писателя в связях с мальчиками. Друзья срочно советовали Уайльду покинуть страну, потому как в этом деле, было понятно, он уже был обречён. Но Уайльд принимает решение стоять до конца. В зале суда не было свободных мест, народ стекался послушать процесс над талантливым эстетом. Уайльд держался героически, защищал чистоту своих отношений с Дугласом и отрицал их сексуальный характер. Своими ответами на некоторые вопросы он вызывал у публики взрывы смеха, но сам стал понимать, что после недолгого триумфа он может слишком низко упасть.

Тем не менее, в 1895 году по обвинению в содомии Уайльда приговаривают к двум годам тюремного заключения и исправительных работ. Тюрьма полностью сломала его. Большинство былых друзей от него отвернулись. Но те немногие, кто остались, буквально помогли ему остаться в живых. Альфред Дуглас, которого он так пламенно любил и которому писал знойные любовные письма ещё будучи на свободе, ни разу не приехал к нему и ни разу ему не написал. В тюрьме Уайльд узнаёт, что умерла его мать, которую он любил больше всего на свете, эмигрировала его жена и изменила свою фамилию, а также фамилию сыновей (отныне они были не Уайльды, а Холланды). В тюрьме Уайльд пишет горькую исповедь в форме письма Дугласу, которую называет «Послание: в тюрьме и оковах», а позже его ближайший друг Роберт Росс переименовал её в «Из глубины». В ней мы видим совершенно не того очаровательного Уайльда дориановских времён. В ней он – человек, мучающийся от боли, обвиняющий во всём себя самого и понявший, что «самое страшное не то, что жизнь разбивает сердце… но то, что она обращает сердце в камень». Исповедь эта – горький отчёт перед самим собой и понимание, что, вероятно, творческое вдохновение навсегда теперь останется в пределах тюремных стен: «Я хочу достигнуть того состояния, когда смогу в полной простоте и без всякой аффектации сказать, что в моей жизни было два великих поворотных пункта: когда мой отец послал меня в Оксфорд и когда общество заточило меня в тюрьму».

Полагаясь на финансовую поддержку близких друзей, освобождённый в мае 1897 г., Уайльд переехал во Францию и сменил имя на Себастьяна Мельмота. Фамилия Мельмот была заимствована из готического романа знаменитого английского писателя XVIII века Чарльза Мэтьюрина, двоюродного деда Уайльда, – «Мельмот Скиталец». Во Франции Уайльд написал знаменитую поэму «Баллада Редингской тюрьмы»1898), подписанную им псевдонимом С.3.3. – таков был тюремный номер Оскара. И это был высший и последний поэтический взлёт жреца эстетизма.

Оскар Уайльд скончался в изгнании во Франции 30 ноября 1900 года от острого менингита, вызванного ушной инфекцией. Незадолго до смерти он сказал о себе так: «Я не переживу XIX столетия. Англичане не вынесут моего дальнейшего присутствия». Он был похоронен в Париже на кладбище Баньо. Спустя примерно 10 лет его перезахоронили на кладбище Пер-Лашез, а на могиле был установлен крылатый сфинкс из камня работы Джейкоба Эпстайна. С течением времени могила писателя покрылась поцелуями, поскольку бытует с некоторых пор поверье: поцеловавший сфинкса найдет любовь и никогда её не потеряет. Позже стали высказываться опасения, что помада может разрушить памятник. 30 ноября 2011 года – к 111-летию со дня смерти Оскара Уайльда – сфинкса было решено обнести защитным стеклянным ограждением. Таким образом авторы проекта из Ирландского культурного центра рассчитывают защитить его от губительного воздействия помады.

В конце 2007 года, после специального опроса телезрителей корпорацией «Би-би-си», Оскар Уайльд был признан самым остроумным человеком Великобритании. Он обошёл самого Шекспира и У. Черчилля.

ССЫЛКИ

 Уайльд Оскар на Википедии

 Оскар Уайльд

 Цитаты и высказывания Оскара Уайльда

 Лучшие люди страны. Оскар Уайльд

 Оскар Уайльд. Биография

 Сказки Оскара Уайльда читать онлайн

 Оскар Уайльд. Электронная библиотека

 Экранизации по произведениям Оскара Уайльда

 Читать книги онлайн. Оскар Уайльд

Лермонтов Михаил Юрьевич

Подробности

Создано 08.10.2014 09:49

Обновлено 08.10.2015 10:59

Михаил Юрьевич Лермонтов – гениальный русский поэт. В шотландских преданиях, не исчезнувших окончательно и до сих пор, живет имя Лермонта-поэта или пророка. Ему посвящена одна из лучших баллад Вальтера Скотта, рассказывающая, согласно народной легенде, о похищении его феями. Русский поэт не знал этого предания, но смутная память о шотландских легендарных предках не раз тревожила его поэтическое воображение: ей посвящено одно из самых зрелых стихотворений Лермонтова «Желание».

Биография

По материнской линии поэт происходил из богатого дворянского рода Столыпиных. Мать Мария Михайловна Арсеньева (1795–1817). Бабушка поэта Елизавета Алексеевна по материнской линии происходила из богатого и известного рода Столыпиных. Известный российский реформатор Пётр Аркадьевич Столыпин приходился Лермонтову троюродным братом. После смерти мужа бабушка сама управляла большим имением. Судьба сложилась так, что она пережила не только мужа, но дочь, зятя и любимого внука Михаила.

   

 

По отцовской линии род Лермонтовых ведет свое начало от Георга Лермонта (Шотландия). Находясь на службе у польского короля, в 1613 году, при осаде крепости Белой, Георг Лермонт был взят в плен и перешел на сторону русских, сражался в чине офицера в отряде Д. Пожарского и за хорошую службу царю получил грамоту в 1621 году на владение землей в Галическом уезде Костромской губернии. От него и пошли Лермонтовы. Поэт Михаил Лермонтов является восьмым коленом от прибывшего в Россию шотландского воина.

Отец поэта – Юрий Петрович Лермонтов (1787–1831), капитан в отставке из небогатых помещиков Тульской губернии. По словам близко знавших его людей, это был замечательный красавец, с доброй и отзывчивой душой, но крайне легкомысленный и несдержанный. Поместье его – Кропотовка, Ефремовского уезда Тульской губернии – находилось по соседству с имением Васильевским, принадлежавшим Елизавете Алексеевне Арсеньевой, урожденной Столыпиной. Красота и столичные манеры Юрия Петровича пленили единственную дочь Арсеньевой, нервную и романтически настроенную Марию Михайловну. Несмотря на протест своей гордой матери, она вскоре стала женой небогатого «армейского офицера». Было ей тогда 17 лет.

Семья Лермонтовых проживала в Тарханах, но поскольку мать поэта отличалась слабым здоровьем – муж повёз её на роды в Москву, где можно было рассчитывать на более квалифицированную медицинскую помощь. Там, в доме напротив Красных ворот, в ночь со 2-го на 3-е октября 1814 года родился мальчик Михаил, которому суждено было стать позднее великим русским поэтом и писателем. Бабушка поэта стала его крёстной и основала в честь внука новое село, которое назвала Михайловским.

Когда мальчику было три года, умерла его мать и началась «война» между отцом и бабушкой, которая самым неблагоприятным образом отразилась на психике мальчика. Он любил их обоих, но страшно тосковал по отцу, которого бабушка вынудила уехать в своё имение, оставив внука ей.

Елизавета Алексеевна тратила на воспитание внука огромные деньги, возила его отдыхать на Кавказ (Миша отличался слабым здоровьем), нанимала учителей для обучения языкам, но радости, свойственной своим сверстникам Лермонтов не чувствовал никогда. Все свои душевные проблемы он описал в неоконченной юношеской «Повести», где главный герой Саша Арбенин является двойником поэта. Маленький мальчик рано стал чувствовать взрослое одиночество, но этого не замечал никто вокруг.
Бабушка горячо любила внука и старалась сделать все, чтобы он не чувствовал себя сиротой. У него в Тарханах было несколько комнат в мезонине. В детской – изразцовая лежанка, обитые желтым шелком диванчик и кресла, стены тоже желтые, так что в солнечный день она светилась, как фонарик. Пол покрыт сукном – мальчик рисовал на нем цветными мелками. Первое время у него была нянька – дворовая женщина Марфа Максимовна Коновалова. Вскоре ее заменила бонна – воспитательница-немка Христина Осиповна Ремер, человек очень добрый и справедливый. «Все ходили кругом да около Миши. Все должны были угождать ему, забавлять его. Зимой устраивалась гора, на ней катали Мишеля. Святками каждый вечер приходили в барские покои ряженые из дворовых, плясали, пели, играли, кто во что горазд. Все, которые рядились и потешали Михаила Юрьевича, на время святок освобождались от урочной работы», – пишет П.А. Висковатый. Если случалось ему заболевать, то в «деловой» девушки освобождались от работ и им приказывалось молиться Богу об исцелении молодого барина. 

В доме постоянно жили мальчики – сверстники, дети родственников и соседей. Они вместе с деревенскими ребятами играли, строили и брали штурмом снежные крепости, скакали верхом. В летнее время рыли окопы и устраивали потешные бои на манер Петра I. Часами пропадали в лесу и на речке. Во всех играх Лермонтов – командир, неистощимый на выдумки. Его любят за прямоту, настойчивость, верность в дружбе. «У бабушки было три сада, большой пруд перед домом, а за прудом роща; летом простору вдоволь. Зимой немного теснее, зато на пруду мы разбивались на два стана и перекидывались снежными комьями; на плотине с сердечным замиранием смотрели, как православный люд, стена на стену, тогда еще не было запрету, сходился на кулачки, и я помню, как раз расплакался Мишель, когда Василий-садовник выбрался из свалки с губой, рассеченной до крови», – вспоминает друг детства А.П. Шан-Гирей. 

Крестьяне из Тархан запомнили такой случай из детства Лермонтова. Вышел однажды Мишенька на балкон, а в селе-то избы по-черному топились. Он и спрашивает: «Почему дым через крыши идет? Я видал, как дым через трубы идет, а тут через крыши». Рассказали ему. Тут он пристал к бабушке: «У тебя кирпишна (кирпичный завод) своя, дай мужикам кирпичей на печки». Ну, бабка его любила. Мужикам кирпичей дали, сложили печки с трубами. До крестьян-то Мишенька добрый был.

Лермонтов был небольшого роста. Но очень сильным и ловким. Среди темных волос надо лбом выделялась белокурая прядь. Взгляд его больших темных глаз приводил в смущение того, на кого он долго смотрел.

Несмотря на своё душевное состояние, он много читал и занимался. Уже в детстве Лермонтов читал в оригинале английскую, немецкую и французскую литературу и отлично изучил культуру Европы. Изучал историю, географию, математику, словесность, выучился играть на скрипке и фортепьяно. Он много читал, рисовал акварелью, особенно любил лепить из крашеного воска. Однажды он вылепил целую сцену охоты на зайца, в другой раз изобразил битву Александра Македонского – там были многочисленные воины, слоны, колесницы. А зимой ребята лепили фигуры из снега. Был у мальчиков и самодельный кукольный театр. 
Уже тогда, в детские годы, Лермонтов полюбил скромную природу Тархан. Под опекой дядьки Лермонтова Андрея Ивановича Соколова и гувернера Жана Капэ дети отправлялись с в поход по окрестностям. Если случалась дальняя прогулка, присутствие Соколова было порукой, что ничего не случится, никто не потеряется. При Соколове мальчикам разрешалось даже залезать в полуобвалившиеся пещеры, где, как рассказывала бабушка, прятались от пугачевских войск помещики. 

Картины природы оживали в воображении маленького Лермонтова и становились волшебными. «Когда я еще мал был, я любил смотреть на луну, на разновидные облака, которые в виде рыцарей с шлемами теснились будто вокруг нее, будто рыцари, сопровождающие Армиду в замок, полные ревности и беспокойства», – писал он позднее. Уже в детстве проявились особенности таланта Лермонтова – как бы пограничного между поэзией и живописью. Его образы почти всегда зрительные. Вот как он сам говорит об этом в автобиографических заметках: «Помню облако, которое небольшое, как бы оторванный клочок черного плаща, быстро неслось по небу: это так живо передо мною, как будто вижу...» Весь мир природы был для поэта родным домом. Он слышал ее таинственные голоса – как «звезда с звездою говорит», как «пела русалка над синей рекой». Самые первые, а потому и самые прочные впечатления – это скромный прелестный пейзаж Тархан, первые воспоминания – русские песни, народные игры и хороводы, неторопливые рассказы об Иване Грозном, о Разине и Пугачеве. 

Лермонтов был довольно болезненным мальчиком и бабушка трижды возила его на Кавказ к Горячим водам. Маленький Лермонтов с нетерпением ждал этой поездки. Ожидания не обманули будущего поэта. На Горячих водах (так до 1830 года назывался Пятигорск) он наблюдал нравы кавказских жителей, их мужество и ловкость. В окрестностях Горячих вод Лермонтов присутствовал на празднике горцев, где слушал песни народного певца, смотрел на скачки, состязания в стрельбе. Здесь он впервые испытал чувство любви. Позднее, в 1830г., он запишет об этом в дневнике: «Кто мне поверит, что я знал уже любовь, имея десять лет от роду? Мы были большим семейством на водах Кавказских: бабушка, тетушка, кузины. К моим кузинам приходила одна дама с дочерью, девочкой лет девяти. Я ее видел там. Я не помню, хороша она была или нет. Но ее образ и теперь еще хранится в голове моей». 

Прекрасная природа, заботливое отношение бабушки, отличное домашнее образование, которое было стандартом в дворянской среде того времени, всё способствовало нравственному и духовному развитию будущего поэта: 
Первыми учителями Лермонтова были грек, больше занимавшийся скорняжным промыслом, чем уроками; домашний доктор Ансельм Левис и пленный офицер Наполеоновской гвардии, француз Капэ. Из них наиболее заметное влияние оказал на него Капэ. После смерти Капэ наняли французского эмигранта Шандро, описанный впоследствии Лермонтовым в «Сашке» под именем маркиза de Tess, «педанта полузабавного», «покорного раба губернских дам и муз», «парижского Адониса». Шандро скоро сменил англичанин Виндсон, знакомивший Лермонтова с английской литературой, в частности с Байроном, который сыграл в его творчестве большую роль.
Когда Михаилу исполнилось 12 лет, бабушка повезла внука в Москву для подготовки к поступлению в университетский благородный пансион. Здесь поэт обучается почти два года. Он много читает, пробует силы в самостоятельном творчестве и даже участвует в выпусках ученического журнала. Не менее важным кажется Лермонтову найти родную душу, которая бы разделяла все его устремления и сомнения. Но он разочаровывается в друзьях, негодует на их предательства. Особенно тяжело становится Михаилу с 1829 г., когда бабушка, играя на чувстве благодарности внука, вынуждает его навсегда расстаться с отцом. Юрий Петрович отступает, поскольку хочет, чтобы сын его жил в достатке и получил хорошее образование, что сам он не смог бы обеспечить.

В 16 лет молодой человек говорит о том, что его душа состарилась! В это время он пишет первый очерк «Демона» и стихотворение «Монолог», из которого позднее выльется знаменитая «Дума».
В 1827 году Лермонтов приехал в Москву, начал писать стихи, создал первые поэмы («Черкесы», «Кавказский пленник»), отмеченные подражанием Александру Сергеевичу Пушкину. 1 сентября 1828 года Лермонтов был зачислен полупансионером в четвертый класс Московского университетского благородного пансиона. В декабре того же года Лермонтов успешно переведен в пятый класс и за прилежное отношение к занятиям получает два приза: картину и книгу. В Благородном пансионе Лермонтовым составлялись рукописные журналы. В одном из них («Утренняя Заря») Лермонтов был главным сотрудником. В «Утренней Заре» Лермонтов опубликовал свою первую поэму «Индианка». 

Весной 1830 года пансион преобразуют в гимназию, и Лермонтов покидает его, уезжая в Середниково к брату бабушки. Недалеко проживают родственники Верещагины, у которых Лермонтов знакомится с предметом своего первого обожания – Катей Сушковой. В те времена поэт станет лишь предметом её развлечений и насмешек, позднее – он отомстит ей со всей пылкостью своей натуры. В этом же году Лермонтов напишет удивительно пророческое стихотворение о России – «Предсказание», которое как будто бы увидит сквозь время из 1917 года.
Лето он проводит в Середникове, подмосковном имении брата бабушки, Столыпина. Недалеко от Середникова жили его московские знакомые барышни, А. Верещагина и ее подруга Е.А. Сушкова, «черноокая» красавица, в которую Лермонтов без памяти влюбился. В записках Сушковой Лермонтов рисуется невзрачным, неуклюжим, косолапым мальчиком, с красными, но умными выразительными глазами, со вздернутым носом и язвительно-насмешливой улыбой. Кокетничая с Лермонтовым, Сушкова в то же время беспощадно над ним издевалась. В ответ на его чувства ему предлагали «волан или веревочку, угощали булочками с начинкой из опилок». Когда они встретились вновь при совершенно иной обстановке, Лермонтов отомстил Сушковой очень зло и жестоко.

После Пансиона Лермонтов поступает в Московский университет на нравственно-политическое отделение (1830–1832), где обучался вместе с В.Г. Белинским, А.И. Герценом, Н.П. Огаревым, уже тогда влиявшими на общий идейный уровень студенчества. Позднее переходит на словесное. Студенческая жизнь «бьёт ключом», но не для Михаила. Он прекрасно знаком со всеми известными кружками, воззрения некоторых студентов даже разделяет, но близко не сходится ни с кем. Он стоит «наблюдателем» над всем и всеми. При этом посещает светские салоны и участвует в их развлечениях, то прикрываясь насмешкой и презрением, то разыгрывая из себя отчаянного любителя приключений. В этот период Лермонтов пишет стихи о любви, поэмы и драмы. Человеку, не знающему Лермонтова близко, его поэзия могла показаться совершенно несовместимой с той личностью, которую он привык показывать в свете. Свои действительные отношения к светской жизни он раскрывал только перед самыми близкими друзьями. В одиночестве он с удовольствием и грустью вспоминал свои кавказские впечатления – от людей могучих и благородных, совершенно не похожих на фальшивых представителей высшего света. 

В 1831 году умирает отец, что вносит в душу поэта дополнительное смятение и духовное отчуждение от общества. Он мечтает о естественной жизни, свободной от почестей и вражды. В этом году он пишет драму «Странный человек» – против существующей власти и крепостного права. После столкновений с профессурой, которую раздражало дерзкое поведение Лермонтова, поэта завалили на экзаменах. Он не захотел оставаться на второй год и покинул университет, переехал в Петербург вместе со своей бабушкой.
 В Петербурге он пытался поступить в университет, однако ему не зачли двухлетнего обучения в Московском Университете и предложили поступить на первый курс. По совету своего друга Столыпина Лермонтов поступил в школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, в которой провёл два года (1832–1834), заполненных военной муштрой, сначала в звании унтер-офицера, а затем юнкера. Бабушка одобряет такую перемену в карьере. Почти в то же время в эту же школу поступил его будущий убийца Н.С. Мартынов, который описывал Лермонтова в своих записках как высокообразованного и начитанного человека, своим воззрением далеко обогнавшего сверстников. В это время Михаил в полной мере участвует во всех проказах юнкеров, пишет фривольные и даже непечатные стихи, которые пользуются большим успехом в среде военных. Такая жизнь вызывает искренние опасения у его настоящих друзей. Но Лермонтов сумел пройти через все кутежи и разгул, сохранив лучшее в себе. Бурная жизнь и новые приятели дали ему блестящее знание психологии людей и множество новых характеров для своих произведений. Урывками, тайком Лермонтов работал здесь над романом «Вадим», рисующим эпизоды Пугачевского восстания. 

В 1834 году Лермонтов окончил школу в звании корнета, служил в лейб-гвардии Гусарском полку, стоявшем в Царском Селе под Петербургом, однако много времени проводил в Петербурге. 

В это время Лермонтов становится душой компании местной молодёжи, запевалой в беседах, сводит с ума женщин. Именно к этому времени приходится развязка его давнего романа с Е.А. Сушковой. Он притворяется влюблённым, расстраивает её выгодный брак, добивается взаимности и бросает её. В конце 1835 года выходит замуж Варвара Лопухина, единственная женщина которую поэт любил по-настоящему всю жизнь. Это усугубляет его чувство одиночества. 

   

 

К 1835 году относится и первое появление Лермонтова в печати. До тех пор Лермонтов был известен, как поэт, лишь в офицерских и светских кругах. Один из его товарищей, без его ведома, забрал у него повесть «Хаджи-Абрек» и отдал ее в «Библиотеку для Чтения». Лермонтов остался этим очень недоволен. Повесть имела успех, но Лермонтов долго еще не хотел печатать своих стихов.

Творчество Лермонтова принято делить на два этапа: ранний (1829–1836) и зрелый (1837–1841). Крутой перелом в творчестве и судьбе Лермонтова определило стихотворение «Смерть поэта» (1837 год) – гневный отклик на гибель А.С. Пушкина в январе 1837 года. Стихи, осуждавшие не только убийцу, но и придворную знать – виновницу свершившейся трагедии, разошлись по всей России. Лермонтов был болен и услышал первые рассказы о трагедии от своего врача. Этот же врач рассказал ему о реакции «света» на гибель Пушкина, о том, что многие дамы практически оправдывали действия Дантеса, находя, что «Пушкин не имел права требовать любви от жены своей, потому что был ревнив, дурен собою». Негодование охватило поэта, и он излил его на бумагу. Оно быстро распространилось в списках, вызвало бурю восторгов, а в высшем обществе возбудило негодование. Один из родственников Лермонтова стал выговаривать ему за неосмотрительную горячность к столь высокородному господину, как Дантес. В ответ поэт выставил родственника за дверь и написал заключительные 16 строк стиха. В марте 1837 года по приказу самого царя за распространение этих последних строк Лермонтов был арестован, а затем переведён в Нижегородский драгунский полк, находившийся в Грузии. Отъезд поэта в ссылку не остался незамеченным. Всё дворянское общество разделилось «на два лагеря»: одни горячо сочувствовали Лермонтову, другие – также рьяно ненавидели.

Ссылка произвела на характер Лермонтова неизгладимое влияние. Он был поражён красотами природы, силой характеров горцев и их любовью к родной земле. Поэт заинтересовался народным творчеством горских народов, их языком и бытовыми традициями. Он мог часами сидеть, глядя на снежные вершины или цветущие деревья, много рисовал. Прошлая жизнь как будто растворялась за горизонтом. Здесь же Лермонтов познакомился с декабристами и грузинской интеллигенцией. Кавказские темы заняли прочное место в творчестве Лермонтова – писателя и художника (Лермонтов неплохо рисовал). 

 11 октября 1837 года после хлопот бабушки и В.А. Жуковского Лермонтов был переведён в Гродненский гусарский полк, стоявший под Новгородом, но по пути к месту новой службы поэт задержался в столице; 9 апреля 1838 года Лермонтов возвращен в лейб-гвардии Гусарский полк. 

С 1838 по 1840 год Лермонтов находился в Петербурге – это время поэтического расцвета его таланта, поэт восстанавливает светские связи, посещает литературные салоны семьи Карамзиных, В. Одоевского, бывает на балах и приемах у аристократии (Валуевы, Репнины, Смирнова-Россет). Высший свет становится ему «более чем несносным», потому что «нигде ведь нет столько низкого и смешного, как там» (из письма к М. А. Лопухиной, к. 1838).

Со второй половины 30-х годов творчество Лермонтова становится многообразнее по содержанию. Стихи Лермонтова начали публиковать. Большой успех имела историческая поэма «Песня про царя Ивана Васильевича...» (опубликована в 1838 г. без указания имени автора, не пропущенного цензурой). Лермонтов сблизился с редакцией журнала «Отечественные записки», познакомился с критиком В.Г. Белинским. Работая над новыми романтическими поэмами, Лермонтов одновременно пишет стихотворные повести из современной жизни («Сашка», «Тамбовская казначейша»), в которых изображение быта и нравов приобретает сатирический характер. В поэтический мир Лермонтова входят большие вопросы современности, раздумья о судьбе поколения («Дума», 1838 г.), о трагическом одиночестве свободолюбивого человека, о нравственном состоянии общества. В стихотворении «Поэт» (1838 г.) Лермонтов провозглашает высокие идеалы гражданской поэзии, которая должна воспламенять «бойца для битвы». С нарастанием реалистических элементов связано также утверждение в творчестве Лермонтова народной темы, обращение к устной эпической поэзии, воссоздание русского народного характера («Песня про царя Ивана Васильевича...», «Бородино», 1837, «Завещание», 1840, «Родина», 1841). Торжеством лермонтовского реализма явился роман «Герой нашего времени» (1840 год), насыщенный глубоким общественным и психологическим содержанием. Художественным открытием непреходящего значения стал образ главного героя романа – Печорина, который показан на широком фоне жизни русского общества. Лермонтов обнажает в своём герое трагическое противоречие между глубиной его натуры и бесплодностью действий. 

В Новый год 1840 М.Ю. Лермонтов был на маскарадном балу в Благородном собрании. Присутствовавший там Тургенев наблюдал, как поэту «не давали покоя, беспрестанно приставали к нему, брали его за руки; одна маска сменялась другою, и он почти не сходил с места и молча слушал их писк, поочередно обращая на них свои сумрачные глаза. Мне тогда же почудилось, – говорит Тургенев, – что я уловил на лице его прекрасное выражение поэтического творчества». Как известно, этим маскарадом и навеяно его полное горечи и тоски стихотворение «Первое января».

В феврале 1840 г. на балу у графини де Лаваль состоялось дуэль с Э. де Барантом, сыном французского посла, за что Лермонтов был предан военному суду и снова выслан на Кавказ в Тенгинский пехотный полк. Вторичное пребывание на Кавказе кардинально отличалось от того, что было ранее. Тогда Лермонтов ездил по Кавказу с прогулками, знакомясь с бытом и традициями народов. Теперь же, по личному приказу царя, его не отпускали с передовой линии и задействовали во всех возможных военных операциях. Лермонтов был настолько «безумно» храбр и хладнокровен, что о нём с уважением говорили даже горцы. Как участник тяжёлого сражения при реке Валерик в Чечне он дважды представлялся к наградам (одна из них – золотая сабля с надписью «За храбрость»), но царь, не желая облегчить участь поэта, отклонил эти представления. В феврале 1841 г. Лермонтову был разрешен короткий отпуск в столицу для свидания с бабушкой, но вскоре, полный мрачных предчувствий, он вынужден был снова отправиться в полк.

 В последние месяцы жизни Лермонтов создал свои лучшие стихи – «Родина», «Утёс», «Спор», «Листок», «Нет, не тебя так пылко я люблю...». Последнее произведение поэта – «Пророк».

Оказавшись в Петербурге, Лермонтов пытается выйти в отставку, чтобы посвятить жизнь литературному творчеству. Но бабушка надеется, что внук сможет сделать военную карьеру и Михаил Юрьевич с тяжёлым сердцем возвращается на Кавказ. По пути в полк М.Ю. Лермонтов задержался для лечения в Пятигорске. Здесь жила большая компания веселой молодежи – все давнишние знакомые Лермонтова. «Публика – вспоминает князь А.И. Васильчиков, – жила дружно, весело и несколько разгульно... Время проходило в шумных пикниках, кавалькадах, вечеринках с музыкой и танцами». Особенным успехом среди молодежи пользовались Эмилия Александровна Верзилина, прозванная «розой Кавказа». В этой компании находился и отставной майор Мартынов, любивший пооригинальничать, порисоваться, обратить на себя внимание. Лермонтов часто зло и едко вышучивал его. Между ними произошла роковая ссора, закончившаяся дуэлью. Лермонтов принимает вызов, но вспоминая свои старые приятельские отношения с Николаем, категорически не собирается стрелять в него. Мартынов же убивает Лермонтова наповал.

Похороны Лермонтова, несмотря на все хлопоты друзей, не могли быть совершены по церковному обряду. Официальное сообщение об его смерти гласило: «15 июня, около 5 часов вечера, разразилась ужасная буря с громом и молнией; в это самое время между горами Машуком и Бештау скончался лечившийся в Пятигорске М.Ю. Лермонтов». По словам князя Васильчикова, в Петербурге, в высшем обществе, смерть поэта встретили словами: «туда ему и дорога».

Михаил Лермонтов был похоронен на городском кладбище в Пятигорске 17 июля 1841. Позднее гроб с телом М.Ю. Лермонтова был перевезён в село Тарханы и погребён в семейном склепе Арсеньевых. 

Отдельная наука – лермонтоведение – много сделала для изучения жизни М.Ю. Лермонтова и его творчества. Осуществлена большая работа, на основании материалов, неизвестных или недоступных прежним исследователям, почти заново воссоздана биография поэта. Мемориальные музеи Лермонтова созданы в селе Лермонтове Пензенской области, где прошли детские годы поэта, и в городе Пятигорске, где Лермонтов провёл последние месяцы своей жизни.

 

Ссылки

 Михаил Юрьевич Лермонтов в Википедии

 Лермонтов Михаил Юрьевич

 Биография М. Ю. Лермонтова

 Лермонтовская энциклопедия

 Портретная галерея Михаила Юрьевича Лермонтова

 Михаил Лермонтов – цитаты

 Картины, акварели и рисунки Лермонтова

 Рисунки, картины М. Ю. Лермонтова

 Стихи Михаила Лермонтова

 Все стихи на одной странице. Лермонтов

 Лермонтов Михаил. Поэмы, стихи (Аудиокнига в mp3)

Островский Николай Алексеевич

Подробности

Создано 05.09.2014 14:36

Обновлено 08.10.2015 10:59

Островский Николай Алексеевич

(1904–1936)

Николай Алексеевич Островский родился 1904 года в Украине: село Вилия, Волынской губернии, на западной границе Российской империи. Население села было многонациональным: здесь мирно жили украинцы, русские, белорусы, поляки, евреи, чехи, эстонцы, латыши (Украина, Ровенская область, Острожский район, село Вилия, сейчас в доме, в котором он жил, находится музей Островского).

Николай был младшим ребенком в семье, помимо него было две сестры – Надежда и Екатерина, а также брат – Дмитрий. С детства Николай Островский привык гордится своим дедом и отцом, потомственными военными.

Дед – Иван Васильевич Островский – унтер-офицер, участник нескольких войн – героически сражался на Малаховом кургане при обороне Севастополя (1855 год). Домой вернулся героем, с наградами, но весь израненный. Он прожил после возвращения всего полгода и был похоронен с большими почестями.

Отец – Алексей Иванович Островский – также унтер-офицер царской армии, к моменту создания семьи и рождения детей уже вышел в отставку. За плечами у него была большая жизнь: он участвовал в Русско-турецкой (Балканской) войне 1877–1878 гг., в самых тяжелых боях за Шипку и Плевну. За проявленную храбрость был награжден двумя Георгиевскими крестами. После отставки еще несколько лет прожил в Петербурге. Был грамотным. Он работал акцизным чиновником, сидельцем казенной винной лавки, т.е. был государственным служащим. Алексей Иванович любил помогать людям, его уважали крестьяне, среди односельчан он пользовался большим авторитетом. Дети очень любили отца. Екатерина Алексеевна Островская, сестра писателя, говорила о своём отце: «Он был очень добрым, хорошим человеком, никогда нас не обижал».

Мать – Ольга Осиповна – была второй женой Алексея Ивановича и была в два раза моложе мужа. Она происходила из семьи чешских переселенцев. В отличие от мужа была малограмотна, но отличалась ярким самобытным характером, образной речью, насыщенной чешскими, русскими и украинскими поговорками, блистала остроумием и тонким юмором, обладала поэтическим складом души, в память о сыне сочиняла стихи. В Вилии семья жила в достатке, у них был большой дом, земля, сад, по дому Ольге Иосифовне помогала прислуга. Среди ближайших родственников и друзей семьи были учителя, священники, военные, служащие Вилийских заводов (в селе их было два).

Николай Островский с раннего детства выделялся своими способностями. В 1913 г. с отличием закончил церковно-приходскую школу, когда ему было только девять лет. Детство осталось самым счастливым временем в короткой, такой трагической жизни Николая Островского. Но эта счастливая жизнь рухнула в 1914 году. Отец потерял работу. Пришлось продать дом, землю, раздать долги за строительство дома. Алексей Иванович с Колей уезжают из Вилии к его родственникам в Турью Каменецкого уезда, где Алексей Иванович стал работать лесником.

Семья собралась вместе только в 1915–1916 гг. в Шепетовке, большой железнодорожной станции, которая находилась в 85 км от села Вилия (сейчас это Украина, Хмельницкая область, г. Шепетовка). В Шепетовке Николай Островский проживал до осени 1921 года. Работать Коля начал с 12 лет. Вначале он работал в буфете при железнодорожной станции Шепетовка, а через год помощником электромонтера. В 1918 году в Шепетовке он закончил Городское двухклассное училище (учеба прерывалась на один год из-за войны, школа была закрыта под госпиталь). Осенью 1918 года Николай Островский поступает в только что открытое в Шепетовке Высшее начальное училище. В 1920 году это училище было реорганизовано в Единую трудовую школу.

Отрочество и юность Н. Островского пришлись на годы крупных мировых потрясений, свидетелем которых он стал: Первая мировая война, Октябрьская революция, Гражданская война, закончившаяся на Украине только в 1920 году. В Шепетовке часто менялась власть: город занимали и немцы, и белополяки, части Красной и Белой армий, петлюровцы, разные банды, которых немало было в те годы на Украине. Остается только удивляться, что в таких условиях занятия в Высшем начальном училище не прекращались. Когда у училища отбирали помещение, занятия проходили на квартирах. Заслуга в этом принадлежит организатору и первому директору Высшего начального училища Василию Константиновичу Рожановскому. Его воспоминания о Николае Островском, ставшие доступными лишь в 1990-е годы, вместе с воспоминаниями соучеников Н. Островского донесли до нас образ многосторонне одаренной, неординарной личности.

В училище – школе Николай Алексеевич был признанным лидером, все годы учащиеся избирали его своим представителем в Педагогический совет школы (в первые годы после революции в школах существовало такое демократическое правило). Поэтому подпись Островского, вместе с фамилиями директора и преподавателей, стояла на аттестатах первых выпускников Единой трудовой школы (1921). В 1921 г. получил аттестат Единой трудовой школы (Высшее начальное училище было реорганизовано). В этом же году – Николай Островский вступил в комсомол, затем поступает в Киевский электромеханический техникум, а вечерами, как всегда, работает.
Это были страшные послевоенные годы, когда в стране царила разруха во всех сферах жизни. Холод и голод стали главными испытаниями для всей страны. Учащихся техникума посылают на заготовку дров и строительство железнодорожной ветки, которая должна была обеспечить замерзающий Киев дровами. Зимой жили в холодном, не отапливаемом помещении.

Здесь Н. Островский простудился, заразился тифом и в бессознательном состоянии был отправлен домой. Он болел несколько месяцев, но на этот раз справился с болезнью, возобновил учебу и работу в Киеве.

Николай Островский уже был переведен на второй курс техникума, который преобразовали в институт, и он стал бы студентом института. Но воспользоваться этим Н. Островский уже не смог, так как опять простудился и заболел.

Начался длительный процесс лечения. Теперь больницы, клиники, санатории и другие медицинские учреждения стали занимать большую часть времени в его жизни. В 1922 году, в 18 лет Николай Островский узнает о страшном диагнозе, о том, что впереди его ждет полная неподвижность. Состояние человека, оказавшегося в подобной ситуации, испытываемые им душевные муки писатель через несколько лет с поразительной психологической глубиной передаст в романе «Как закалялась сталь» через образ главного его героя – Павла Корчагина. А пока, хотя Н. Островский уже с трудом ходит с палочкой (одна нога у него не сгибается), он решает работать. В 1923 году приезжает к сестре Екатерине, в Берездов – город на Волыни. А ещё через год, в 1924 году, он уже секретарь комсомольской организации Изяславского района. Во время работы в Берездове и Изяславле главной его задачей становится организация комсомола в этих самых отсталых пограничных районах, где молодежь в основном жила в сельской местности. И со свойственной ему самоотдачей, умением увлечь за собой молодёжь, будучи в постоянных разъездах по району, он даже за столь короткое время смог создать комсомольские ячейки в селах, деревнях, хуторах, там, где до этого не было ни одного комсомольца. В 1924 году Николай Островский вступает в партию.
Работа в Берездове и Изяславле была не только сложной, но и опасной. Через границу молодого советского государства прорывались вооруженные банды. В борьбе с ними участвовали части особого назначения (ЧОН), бойцом которых был и Островский. Он не давал себе ни в чём пощады, и, несмотря на тяжёлую болезнь, необходимость беречься, он вместе с отрядами ЧОНа выезжал на борьбу с бандитами. Здоровье резко ухудшается. Работу приходится прервать.

Николая Островского направляют в Харьков, тогда столицу Украины, в Медико-механический институт. В институте с некоторыми перерывами он провёл около двух лет, но улучшения не наступило. «Проклятый институт, – напишет он через некоторое время – ...так он мне опостылел. Угробил я два года своей жизни ни за грош». Только в одном Николаю Островскому действительно везло – в друзьях. В Харькове первым другом для него стал Пётр Новиков, всегда готовый прийти на помощь, в течение всей жизни Николая Островского выполнявший его просьбы.

В 1926 году Н. Островский лечился в санатории «Майнаки» в Евпатории. Здесь он познакомился с Иннокентием Павловичем Феденевым. А через два года, в другом санатории, с Александрой Алексеевной Жигиревой. Это были люди высоких идеалов, необыкновенной нравственной чистоты: они вступили в партию ещё до революции, прошли тюрьмы, ссылки, каторги, жертвовали своим здоровьем ради осуществления своей мечты: создания на земле общества социальной справедливости. И.П. Феденёв и А.А. Жигирева станут для Николая вторыми родителями, недаром они с женой называли А.А. Жигиреву «второй мамой», а ласково «Шурочкой». Их отношения к Н. Островскому не сводилось только к сочувствию: это была деятельная дружба, постоянная, непрерывающаяся, они помогали ему и материально, и в решении бытовых проблем, и в издательских делах.
Врачи посоветовали Н. Островскому жить на юге. Он приезжает в Новороссийск, в семью Мацюк – дальних родственников. Здесь Н. Островский знакомится со своей будущей женой – Раисой Порфирьевной. В Новороссийске он проживет два года, он передвигается теперь только на костылях. Образовавшееся свободное время решает использовать для самообразования. Очень много читает. Читателем Н. Островский был очень разборчивым. В сфере его интересов – классика: А. Пушкин, Н. Гоголь, Л. Толстой. Он очень любил и выделял среди современных писателей М. Горького. А ещё его привлекала литература о Гражданской войне, что связано со стремлением разобраться в событиях того времени, очевидцем которого он был в отроческие годы: «Железный поток» A. Серафимовича, «Мятеж» и «Чапаев» Д. Фурманова, повести B. Иванова и Б. Лавренева, «Города и годы» К. Федина, «Комиссары» Ю. Либединского.

Несмотря на лечение в санаториях, проживанию на юге, здоровье Н. Островского только ухудшается, ходить ему становится всё труднее.

Постепенное окостенение суставов (анкилозирующий полиартрит – болезнь Штрюмпель-Мари-Бехтерева) приводит к первой трагедии – в 1927 году у Николая Островского отказали ноги, он уже не может ходить. Болезнь сопровождали постоянные, изматывающие боли. Теперь всё время он проводит в постели, за чтением. Пока он ещё может сидеть, пока видит. Книги ему теперь приносили домой библиотекари, которые пополнили список друзей. В эти годы в быт начинает входить радио и Николай Алексеевич приобретает радиоприемник. Несмотря на его бесконечные поломки он счастлив: ведь это связывает его с миром.

В конце 1927 года Островский поступает в Коммунистический университет имени Я.М. Свердлова, радостно делится этой новостью с друзьями: «Учусь заочно, лёжа». Казалось бы, довольно несчастья на одного человека. Но нет, у него начинают болеть глаза. «Получаю удар за ударом», – пишет он друзьям. Едва примирившись с одним, как другой удар обрушивается на него. Врачи запрещают ему читать, чтобы не переутомлять глаза. Это ещё больше усугубляет трагедию. Чем жить? Пока удается остановить воспаление глаз, но, как потом окажется, только на время.

В июле 1928 года Островский едет лечиться в Сочи, в санаторий «Старая Мацеста». Здесь, к радости своей, он вновь встретился с И.П. Феденевым. Иннокентий Павлович заметил, что Николай «значительно вырос за это время в культурном отношении» – результат самообразования. А Николай с сожалением замечает, что теперь не может, как два года назад, «сразиться» с Иннокентием Павловичем в шахматы – из-за глаз. Болезнь лишает его и любимых занятий. В этом же санатории Н. Островский встретился впервые с Александрой Алексеевной Жигиревой. Она сразу обратила внимание на самого молодого, но самого тяжело больного среди лечащихся в санатории. И с этого времени начинает оказывать ему помощь в сложных житейских ситуациях. Потрясенная судьбой Н. Островского, А.А. Жигирева для него с женой снимает квартиру на свои деньги, чтобы, по совету врачей, они могли поселиться в Сочи. Уехав в Ленинград, где она жила, А.А. Жигирева начинает хлопотать, чтобы Островским предоставили в Сочи своё жильё. Она использовала для этого свои дружеские связи. Вскоре Островские, благодаря её хлопотам, получили квартиру. А.А. Жигирева оказывала молодой семье и материальную помощь: присылала деньги, когда из-за бюрократических проволочек Н. Островскому несколько месяцев не высылали пенсию. Материально жилось трудно, Николай Алексеевич говорил, что «бывали дни, когда в доме не было корки черного хлеба».

Осенью 1929 года Н. Островский вместе с женой приезжает в Москву, где ему должны были сделать операцию на глазах у одного из лучших специалистов в этой области – М. Авербаха. Но вследствие непрекращающегося воспалительного процесса во всём организме операцию сделать не удалось. Тогда врачи пошли на эксперимент: ему удалили паращитовидную железу, что не только не помогло, но ещё больше осложнило состояние его здоровья.
Условия жизни в большой многонаселенной коммунальной квартире были тяжелыми. Чтобы больного не беспокоили соседи, Раиса Порфирьевна запирала его на ключ, уходя на работу. И Н. Островский, неподвижный, слепой, беспомощный, по 12–16 часов оставался в полном одиночестве.

В начале мая 1930 года Н. Островский, в сопровождении друзей, уезжает в Сочи, к матери. В Сочи он вновь прошёл курс лечения в санатории «Старая Мацеста». Он снова встретился здесь с А.А. Жигиревой, она тоже проходила лечение в Сочи. С ней он заговорил о своих планах написать книгу.

Осенью Н. Островский возвращается в Москву, где приступает к реализации своего замысла – написать книгу. Его руки ещё сохраняли небольшую подвижность. Но ведь он уже ничего не видит. Как же писать? Он сам придумал приспособление, получившее название «транспарант»: в верхней крышке картонной канцелярской папки были сделаны параллельные прорези, которые направляли его руку, не давая строчкам набегать одна на другую. Н. Островский гордился, что он «сам записывает книгу». Утром родные собирали исписанные за ночь и разбросанные по полу листы. Правда, написанное приходилось буквально расшифровывать: буквы «набегали» одна на другую и разобрать текст было трудно. Его переписывали и посылали харьковским друзьям, чтобы отпечатать на машинке. Если родным не удавалось разобрать написанное, им на помощь приходил сам автор: он помнил текст наизусть. Процесс был трудным и долгим. «Я взялся за непомерно тяжелый труд. Всё против меня, но за меня моя ослиная упрямость», – признается он другу. Вскоре Н. Островский начинает текст диктовать родным, тем, кто был свободен.

В это время в их небольшой комнате собралось три родственные семьи: Островский с женой, их матери, брат Раисы Порфирьевны с женой, её сестра с маленьким сыном, сестра Островского с дочкой – всего девять человек.

Диктовать родным удавалось не часто. Тогда Николай просит соседку по коммунальной квартире Галю Алексееву записывать за ним текст под диктовку. Умная, образованная, тактичная девушка оказалась бесценным помощником для слепого писателя. Они прекрасно понимали друг друга, и большинство оставшихся глав первой части книги были записаны рукой Гали Алексеевой под диктовку автора за довольно короткий срок. При этом – абсолютно бескорыстно. Когда Н. Островский будет работать в Сочи над второй частью романа, ему очень будет не хватать своего первого «добровольного секретаря», её умения и трудолюбия. Они работали с большим напряжением, прерываясь только тогда, когда Островскому становилось совсем плохо: его мучили острые, мучительные головные боли, которые не давали сосредоточиться.

В октябре 1931 года все девять глав были закончены и отпечатаны. После нескольких дней «генеральной чистки» рукописи Островскому читали текст вслух – было отпечатано три экземпляра текста, на первой странице которого написали: «Как закалялась сталь». Теперь вставала не менее сложная задача: как напечатать книгу? Н. Островский вновь надеется на помощь друзей: один экземпляр рукописи отсылают в Ленинград А.А. Жигиревой; второй – в Харьков П.Н. Новикову. В Москве эта роль была возложена на И.П. Феденёва.

В Ленинграде А.А. Жигирева делала всё для издания книги. «Я читала рукопись и плакала», – писала она Н. Островскому о своём впечатлении от книги. Однако, куда бы она ни обращалась, книгу не печатали: рукопись брали, читали, везде хвалили, но не печатали: автор, мол, никому неизвестен. Не было удачи и в Харькове. А Н. Островский ждал с напряжением решения участи его труда. В этом теперь был сосредоточен весь смысл его существования. В Москве Иннокентий Павлович Феденёв, передав рукопись в издательство «Молодая гвардия», никак не мог получить ответ. Наконец, он добился рецензии, но она была отрицательной. Но Феденёв не успокоился. Он приходит в журнал «Молодая гвардия» – орган ЦК ВЛКСМ (Центральный комитет комсомола) и просит о повторном рецензировании. На этот раз ему повезло. Рукопись попала в руки человека, который внимательно выслушал рассказ об авторе и его нерукотворной книге и обещал её внимательно прочитать. Это был писатель Марк Колосов, один из руководителей журнала. Он положительно оценил рукопись Островского. М. Колосов и А. Караваева – главный редактор журнала – стали первыми редакторами романа « Как закалялась сталь». И.П. Феденёву и М.Б. Колосову принадлежит заслуга в том, что роман увидел свет. С автором заключили договор, выплатили ему гонорар, который равнялся сумме его полугодовой пенсии. Он вновь почувствовал себя «в строю», как он любил говорить.

Журнал «Молодая гвардия» стал печатать роман в четвертом апрельском номере, а закончил в сентябре, в девятом номере 1932 года. Роман сократили, выбросили отдельные главы, объяснив это нехваткой бумаги. Это огорчало Н. Островского. Он пишет А.А. Жигиревой: «Конец книги срезали очень, большая получилась – нет бумаги, повырезали кое-где для сокращения, немного покалечили книгу, но что поделаешь – первый шаг». В тексте встречались и грубые опечатки, ошибки. Но, несмотря на все недостатки, главное – это была победа, победа над судьбой, над болезнью. Автор радовался: для него «открылась дверь в литературу». Николай Алексеевич Островский благодарил своих друзей за помощь в подготовке книги. Он пишет им, что его победа – это их победа.

В конце 1932 года он получил авторские экземпляры своего романа, вышедшего отдельной книгой. Этот день стал для писателя настоящим праздником. Он тут же составил список родных и друзей, которым хотел подарить книгу. Первой в этом списке была его мать – Ольга Осиповна, которую он в дарственной надписи назвал своим «верным часовым».

В Сочи Николай Алексеевич начинает работу над второй частью романа "Как закалялась сталь". Помимо работы над книгой ему требовалось отвечать на письма, теперь не только родным и друзьям, а и читателям. Эти письма ему пересылали из журнала «Молодая гвардия». Редакция не переставала удивляться их количеству: за все время существования журнала ни одно напечатанное в нем произведение не имело такого читательского отклика. В городе при клубе «Профинтерн» работал литературный кружок. Многие члены кружка уже были знакомы с Н. Островским. Заседания кружка стали проводиться на его квартире. Здесь обсуждались новые произведения В.И. Дмитриевой, новинки литературы, а также новые главы второй части романа «Как закалялась сталь». Они уже печатались (с января 1933 года) в журнале «Молодая гвардия», куда отсылались ежемесячно.

Письма читателей, высокая оценка ими романа очень поддерживали писателя. Он приступает к работе над новым романом – «Рожденные бурей». К писателю приходит официальное признание, слава и достаток. Н.А. Островскому предоставляют, наконец, квартиру в Москве, дают машину, в Сочи начинается строительство дома для него (писатель успеет отдохнуть в нем одно лето 1936 года). Теперь он не только содержит семью, но щедро посылает деньги и подарки друзьям, которые в свое время спасали его от полуголодного существования.

1 октября 1935 года Николай Алексеевич Островский был награжден высшей наградой страны – орденом Ленина. Орден ему вручали в Сочи 24 ноября 1935 года. «Нет сил описать, что мы в эти дни пережили, – писала Ольга Осиповна А.А. Жигиревой. – Просто не верится, что так далеко и так обширно о Коле известно».

1935 год Николай Алексеевич считал самым счастливым в своей жизни. «Кто бы мог подумать, что у меня будет такой счастливый конец жизни, – писал он своему другу, – ведь, если, скажем, я нечаянно погибну, чего я не хочу, то это будет гибель на боевом посту, а не на инвалидных задворках».

Все почести пришли к Николаю Алексеевичу, когда ему оставалось жить чуть больше года. Он настаивает на поездке в Москву, чтобы продолжить работу над романом «Рожденные бурей», ведь ему требовалось наводить справки в московских архивах, встречаться с участниками описываемых событий. Но консилиум врачей приходит к суровому заключению: осталось жить совсем немного, возможно, один месяц. Врачи запрещают писателю переезд в Москву. Но Николай Алексеевич настаивает, и ему, вопреки предсказанию врачей, удается вырвать у судьбы еще год жизни. В начале декабря 1935 года Н.А. Островский в сопровождении сестры Екатерины Алексеевны, врача М.К. Павловского и друга Л.Н. Берсенева уезжает в специальном вагоне в Москву. Группа его друзей вместе с Раисой Порфирьевной встречали писателя: одни – в Серпухове, другие – на станции Подольск. Среди друзей – А.А. Караваева, И.П. Феденев. Новая квартира Островского – в самом центре Москвы, на улице Горького, 40 (ныне Тверская, 14, где сейчас находится музей писателя). В его двухкомнатной квартире теперь созданы все условия для работы. Николай Алексеевич попросил родных рассказать ему подробно о расположении комнат и их меблировке. Особенно интересовал его рабочий кабинет. Здесь было все необходимое: кровать, письменный стол для работы секретарей, радиоприемник, книжный шкаф, диван, два кресла для гостей, телефон. Чуть позже было куплено пианино. В комнате две электропечи поддерживали специальную температуру в +25° С - + 26° С, необходимую больному. Чтобы яркий свет не действовал раздражающе на незрячие, но не перестававшие болеть глаза Николая Алексеевича, абажур закрывали красной тканью. По этой же причине окно комнаты было зашторено тяжелыми, темными занавесками: они не пропускали яркий свет и заглушали звуки с улицы. День Н.А. Островского был четко расписан: когда диктует роман «Рожденные бурей», когда отвечает на письма, какие часы отводятся для приема гостей: ведь теперь круг желающих побывать у Н.А. Островского обширен. Но в первую очередь – это его старые друзья.

О необычной судьбе Островского узнали не только в нашей стране, но и за рубежом, проявляя большой интерес к его личности. Английские журналисты сначала не поверили в реальное существование такого автора. Они заявили, что книгу писала бригада опытных писателей в пропагандистских целях. Мысль эта была развеяна, когда они побывали дома у писателя. «Бедный Островский обладал чем-то большим, чем просто умением. Он был в известном смысле гением», – заявили они. Растет мировая известность Н.А. Островского. Еще при его жизни роман «Как закалялась сталь» издают в Японии, Чехословакии, печатают в еженедельной газете в Нью-Йорке, готовят к изданию во Франции, Англии, США, Голландии.

Лето 1936 года Н.А. Островский провел в Сочи. Он живет теперь в новом доме, построенном для него правительством. Здесь его посетил известный французский писатель, лауреат Нобелевской премии Андре Жид. О своей поездке в СССР он написал книгу «Возвращение из СССР», которая содержала резкую критику советского строя. Но Николаю Островскому в книге отведена отдельная глава, проникнутая искренней любовью и преклонением перед его мужеством. «Если бы мы были не в СССР, я бы сказал: «Это святой». Вот наглядное доказательство того, что святых рождает не только религия», – написал французский писатель о Н.А. Островском.

На лето 1936 года приходится завершение первого тома романа «Рожденные бурей». По просьбе Н.А. Островского новую книгу обсуждали на выездном заседании президиума Союза советских писателей в Москве. Заседание проходило 15 ноября 1936 года на его московской квартире. Первое слово предоставили Николаю Алексеевичу. Он призвал критиковать его без скидок «на особенности его положения». Общее мнение участвовавших в обсуждении свелось к тому, что писатель одержал новую победу. Но ему указали и на ряд недостатков. Островский дал слово в течение месяца доработать роман с учетом высказанных замечаний.

Но 22 декабря этого же года, в 19 часов 50 минут сердце Николая Алексеевича Островского остановилось. Он был похоронен в Москве, на Новодевичьем кладбище. Среди тех, кто откликнулся на смерть Н.А. Островского, был французский писатель, лауреат Нобелевской премии Ромен Роллан. Еще летом 1936 года он прислал Н.А. Островскому письмо, где благодарил его за поздравление с юбилеем. В письме этом он писал: «Я восхищаюсь Вами с любовью и восторгом. Если в Вашей жизни и были мрачные дни, сама она явится источником света для многих тысяч людей... Вы останетесь для мира благотворным, возвышающим примером победы духа над предательством индивидуальной судьбы». Слова эти оказались пророческими. Книга «Как закалялась сталь» вышла за рамки чисто литературного произведения. Она стала учебником мужества для тех, кто в самые тяжёлые моменты своей жизни искал и находил в ней необходимую поддержку.

Книги Н.А. Островского до 1990 года издавались 773 раза на 75 языках народов СССР общим тиражом 57 млн экземпляров. За рубежом они были изданы в 47 странах на 56 языках мира. Роман в СССР трижды экранизировался: в годы Великой Отечественной войны (1942), режиссер Марк Донской. Актер В. Перест-Петренко, исполнивший роль Павки Корчагина, после завершения съемок фильма ушел добровольцем на фронт и погиб. В 1956 году на экраны страны вышел фильм А. Алова и В. Наумова «Павел Корчагин» с Василием Лановым в главной роли. По сценарию А. Алова и В. Наумова режиссер Н. Мащенко снял 6-ти серийный фильм «Как закалялась сталь» с актером Владимиром Конкиным в роли Павла Корчагина (1973). В 2000 году китайские режиссеры сняли 20-ти серийный фильм «Как закалялась сталь», который с большим успехом прошел на телевидении КНР. Роман «Рожденные бурей» экранизировался в СССР дважды (1957, 1981). В последней экранизации роль главного героя исполнил актер Евгений Герасимов.

ССЫЛКИ:

Островский Николай Алексеевич на сайте Википедии

Мемориальный сайт памяти Николая Островского

Островский Николай Алексеевич

Чтобы помнили. Островский Николай Алексеевич

Воробьёв Константин Дмитриевич

Подробности

Создано 03.09.2014 11:27

Обновлено 09.10.2014 08:54

Воробьёв Константин Дмитриевич

(1919–1975)

Константин Дмитриевич Воробьёв  родился в многодетной крестьянской семье 24 сентября 1919 года в селе Нижний Реутец Медвенского района Курской области (по другим сведениям, в селе Шелковка). Русский советский писатель, яркий представитель «лейтенантской прозы». У Константина Дмитриевича было пять сестер и брат. Отца своего он не знал. В деревне считали его сыном белого офицера. Отчим, вернувшись после первой мировой войны и германского плена, усыновил Костю. По воспоминаниям жены писателя, он всегда вспоминал об отчиме "с чувством любви и благодарности за то, что тот никогда не упрекнул его куском хлеба, никогда не тронул, как говорится, и пальцем". От матери Константин Дмитриевич унаследовал резкий, беспокойный, не терпящий несправедливости характер.

Прожил трудное детство, на себе испытав голод начала 1930-х. Несмотря на большую семью, детство Кости было одиноким и не слишком радостным. «Мне всегда хотелось есть, – вспоминал он, – потому что никогда не приходилось наесться досыта – семья большая, жизнь была трудной, и я не был способен попросить, чувствуя себя лишним ртом, чужаком».

В 14 лет начал работать в сельском магазине, где платили хлебом, чтобы спасти семью от голодной смерти. Окончил сельскую школу, поступил в сельскохозяйственный техникум в Мичуринске, окончил курсы киномехаников, но через три недели вернулся в село. Полгода ездил с кинопередвижкой по окрестным деревням.

В 1935 стал литературным консультантом районной газеты г. Медвенка, где с 14 лет публиковал очерки и стихи. В качестве литературного консультанта проработал недолго: написал антисталинское стихотворение «На смерть Кирова», за что был исключен из комсомола и вскоре уволен. Поводом послужила найденная у него книга об Отечественной войне 1812, которую партийные идеологи сочли свидетельством «преклонения перед царскими генералами». Опасаясь доносов, уехал к сестре. Сестра, жившая в Москве, приютила его. Здесь устроился на работу в редакцию газеты «Свердловец», одновременно учась в вечерней школе.

В октябре 1938 года был призван в Красную Армию. Служил в Белорусском военном округе. Работал в армейской газете «Призыв». По окончании службы в декабре 1940 года работал литературным сотрудником газеты Академии Красной Армии имени Фрунзе, откуда был направлен на учебу в Московское Краснознаменное пехотное училище имени Верховного Совета РСФСР. В 1941 рота кремлевских курсантов сразу попала на фронт, почти вся погибла под Клином. Опыт этой войны отразился в его повести «Убиты под Москвой» – одно из лучших произведений, критикой обруганную, объявленную клеветнической и ложной. Повесть была впервые опубликована А.Т. Твардовским в журнале «Новый мир» в 1963 году. «Повесть эта, – как отметил писатель-фронтовик В. Кондратьев, – не только явление литературы, она – явление силы человеческого духа, потому как... писалась как исполнение священного долга солдата, бойца, обязанного рассказать о том, что знает, что вынес из кошмара плена...»

Под Клином в декабре 1941 года контуженным лейтенант Воробьёв попал в плен и находился в Клинском, Ржевском, Смоленском, Каунасском, Саласпилсском, Шяуляйском лагерях военнопленных (1941–1943). Дважды бежал из плена. В 1943–1944 годах был командиром партизанской группы из бывших военнопленных в составе действовавшего в Литве партизанского отряда "Кястутис". Был награждён медалью «Партизану Отечественной войны» 1-й степени. Во время нахождения в подполье в 1943 году написал о пережитом в плену автобиографическую повесть «Дорога в отчий дом», опубликованную в 1986 году под названием «Это мы, Господи!». В повести описаны страшные события, которые пришлось пережить автору: фашистский застенок, концлагерь, расстрелы товарищей. В 1946 году рукопись повести была предложена журналу «Новый мир», но публикация ее не состоялась. В личном архиве писателя повесть целиком не сохранилась. Лишь в 1986 году она была обнаружена аспиранткой Ленинградского государственного педагогического института И.В. Соколовой в Центральном государственном архиве литературы и искусства СССР (ЦГАЛИ), куда она была сдана в своё время вместе с архивом «Нового мира». Впервые повесть была опубликована в журнале «Наш современник» в 1986 году. Часто в своей жизни Воробьеву приходилось слышать: «Написано хорошо, талантливо, но напечатать не можем». Это касалось повестей «Одним дыханием», написанной в 1949, напечатанной в 1958 («Последние хутора»), «Ермак», «Тетка Егориха», «Друг мой Момич», изданных после смерти писателя (в 1980-е).

После освобождения Советской Армией Шяуляя Воробьев был назначен в этом городе начальником штаба ПВО. Работая на этой должности, Воробьёв смог помочь многим из бывших пленных. «Он отстоял жизнь и будущее всех, кто был в его отряде и кто обращался потом, после прихода наших войск», – вспоминала его жена.

Демобилизовавшись с 1947 года жил в Вильнюсе. Его первый рассказ «Ленька» (1951) был опубликован в милицейской газете. В рассказах конца 1940-х – начала 1950-х годов и в повести «Одним дыханием» (1948) в основном шла речь о буднях литовской деревни.

Константин Дмитриевич сменил много профессий. Был грузчиком, шофером, киномехаником, конторщиком, заведовал магазином промышленных товаров. После выхода в свет первого сборника рассказов «Подснежник» (1956) Воробьев стал профессиональным литератором, но вскоре по материальным причинам был вынужден найти работу. В 1952–1956 годах становится зав. отделом литературы и искусства в редакции «Советская Литва». В Вильнюсе вышли последующие сборники повестей и рассказов «Седой тополь» (1958), «Гуси-лебеди» (1960) и другие. В своих произведениях говорил о самых тяжелых исторических моментах – «Сказание о моем ровеснике», «Генка, брат мой», «Вот пришел великан» и др. Главные герои – дед Митрич и Алешка-матросенок – становились свидетелями трагического слома крестьянской жизни.
Воробьев написал более 30 рассказов, очерков и 10 повестей, многие из которых увидели свет с купюрами или в сокращении, были обруганы критикой. Но всегда это была правда о нашей жизни: «Синель», «Седой тополь», «Почем в Ракитном радости». Герой повести «Почем в Ракитном радости» всю жизнь винил себя за то, что написанная им, мальчиком-селькором, газетная заметка стала причиной ареста его родного дяди. Спустя много лет дядя и племянник встретились в сталинском лагере, в который бывший селькор попал после фашистского плена. Воробьев проводил важную для него мысль о том, что трагедии деревни, войны и плена имели общие корни: разрушение нравственных и социальных основ жизни при Сталине. Герои «лейтенантских» и «деревенских» повестей Воробьева, а также его рассказов «Немец в валенках» (1966), «Уха без соли» (1968) после страшных испытаний оказывались способны на духовный взлет. Воробьев стремился к тому, чтобы способность к духовному взлету сохранили в себе и герои тех его произведений, действие которых происходило в современной ему действительности, – повестей «Вот пришел великан» (1971), «И всему роду твоему» (1974) – не успел окончить эту повесть. По словам жены писателя, она задумывалась «как отчет о прошлом и настоящем и раздумья о будущем». Очевидно, что писатель отдал главному герою, Родиону Сыромукову, не только многое из своей биографии, но и свои размышления о мире и жизни в нем, свое беспокойство за будущее, за судьбу детей в этом мире и в этом будущем.

Писатель понимал, что герои этих повестей живут во время, когда «не стало личности, индивидуальности», и этим усложняется их нравственная задача. Незадолго до смерти писатель работал над романом «Крик», который должен был стать продолжением одноименной повести. Определяя его сюжет, он писал, что это «просто жизнь, просто любовь и преданность русского человека земле своей, его доблесть, терпение и вера». Трагедия главного героя повести Крик – гибель от взрыва его любимой девушки – становилась символом трагедии целого поколения, юность которого совпала с войной.

После тяжелой болезни (раковая опухоль мозга) умер в 1975 году. Через 20 лет прах писателя был перезахоронен в его родном Курске на Офицерском (Никитском) кладбище.

На доме, в котором жил писатель, была установлена мемориальная доска (улица Вяркю, 1). В 1994 году посмертно присуждена премия им. Сергия Радонежского, а в 2001 году – премия Александра Солженицына.

ССЫЛКИ

 Воробьёв Константин Дмитриевич на сайте Википедии

 Воробьёв Константин Дмитриевич. Читать и скачать бесплатные электронные книги

Купер Джеймс Фенимор

Подробности

Создано 03.09.2014 11:04

Обновлено 08.10.2015 10:55

Купер Джеймс Фенимор (1789–1851)

Джеймс Фенимор Купер – американский романист, первый писатель Нового Света, чье творчество было признано Старым Светом и стало мощным стимулом для дальнейшего развития американского романа.

Его родиной был Берлингтон (штат Нью-Джерси), где он появился на свет в семействе, главой которого был судья Уильям Купер – славный потомок тихих английских квакеров и суровых шведов (Фенимор – девичья фамилия матери писателя, которую он добавил к собственной в 1826 году, обозначив таким образом новый этап своей литературной карьеры). Отец – конгрессмен, крупный землевладелец – стал основателем поселка Куперстаун в штате Нью-Йорк, быстро превратившегося в небольшой городок. Здесь, на границе между цивилизацией и дикими неосвоенными землями прошли детство и раннее отрочество будущего романиста. Фенимор Купер вырос на берегу озера Отсего, милях в ста к северо-западу от Нью-Йорка, где в ту пору проходил «фронтир» – понятие в Новом Свете не только географическое, но в большой степени социально-психологическое – между уже освоенными территориями и дикими, первозданными землями аборигенов. Таким образом, с малолетства он стал живым свидетелем драматического, а то и кровавого роста американской цивилизации, прорубавшейся все дальше на запад. Героев своих будущих книг – пионеров-скваттеров, индейцев, фермеров, становившихся в одночасье крупными плантаторами, он знал не понаслышке.

Он получил домашнее образование, занимаясь с нанятым для него преподавателем-англичанином, и будучи 14-летним подростком, стал студентом Йельского университета, но, несмотря на блестящие успехи в учебе, не окончил курса: отчислили за нарушения дисциплины. Юный Купер мог, например, привести в аудиторию осла и усадить его в профессорское кресло. Эти проделки шли вразрез с представлениями, принятыми в академической среде. Педагогически перспективной оказалась мера воздействия, избранная строгим отцом: он немедленно отдал пятнадцатилетнего шалопая-сына матросом на торговое судно, где тот был назначен состоять при постройке военного судна на озере Онтарио. Полученные знания и впечатления впоследствии помогли ему порадовать публику превосходными описаниями озера в его знаменитом романе «Следопыт, или На берегах Онтарио».

После двух лет исправной службы Джеймс Купер поступил гардемарином в военный флот и еще три года бороздил моря и океаны. Он ушел в отставку в 1811 году, превратился в семейного человека, его женой стала француженка Делана, происходившей из семьи, симпатизировавшей Англии в эпоху войны за независимость; её влиянием объясняются те сравнительно мягкие отзывы об англичанах и английском правительстве, которые встречаются в ранних романах Купера. Вскоре после этого от инсульта, полученного во время политических дебатов, скончался его отец, оставив сыну приличное наследство, и Купер зажил спокойной жизнью сельского джентльмена-сквайра.

Именно благодаря случайному спору со своей молодой женой, как гласит легенда, Джеймс Фенимор попробовал себя в качестве литератора. Дочь Купера Сьюзен вспоминала: «Мать моя была нездорова; она лежала на кушетке, а он читал ей вслух свежий английский роман. Видимо, вещь была никчемная, потому что после первых же глав он отшвырнул его и воскликнул: "Да я бы сам написал тебе книгу получше этой!" Мать рассмеялась – до того абсурдной показалась ей эта идея. Он, который терпеть не мог писать даже письма, вдруг засядет за книгу! Отец настаивал, что сможет, и правда, с ходу набросал первые страницы истории, у которой еще не было названия…» В итоге всего через несколько недель был написан роман «Предосторожность», действие которого происходит в Англии. Произошло это в 1820 г. Предполагая, что ввиду уже начавшейся конкуренции между английскими и американскими авторами, английская критика отнесётся к его произведению неблагосклонно, Купер не подписал своего имени для первого романа и перенёс действие этого романа в Англию. Последнее обстоятельство могло только повредить книге, обнаружившей плохое знакомство автора с английской жизнью и вызвавшей весьма неблагосклонные отзывы английской критики. Дебют остался не замеченным публикой.

Сразу вслед за этим писатель, по его словам, «попытался создать произведение, которое было бы чисто американским, и темой которого была бы любовь к родине». Так появился исторический роман «Шпион» (1821), принесший автору широчайшую известность в США и в Европе, положивший начало развитию американского романа и самобытной национальной литературе в целом. Написанный в последующие годы цикл романов «Пионеры, или Истоки Сасквианны» (1823), «Последний из могикан» (1826), «Прерия» (1827), «Следопыт, или Озеро-море» (1840), «Зверобой, или Первая тропа войны» (1841), посвященный американским индейцам и их отношениям с европейцами, прославили Джеймса Фенимора Купера на весь мир. При всей скорописи автора, работа над этим произведением растянулась, хотя с большими перерывами, на семнадцать лет. На богатом историческом фоне в нем прослежена судьба человека, прокладывающего тропинки и магистрали американской цивилизации и в то же время трагически переживающего крупные моральные издержки этого пути. Героем этих романов является охотник Натаниель Бампо, выступающий под различными именами (Зверобой, Следопыт, Соколиный Глаз, Кожаный Чулок, Длинный Карабин), энергичный и симпатичный, вскоре сделавшийся любимцем европейской публики. Несколько идеализированный образ охотника Натти Бампо, не менее интересные образы Чингачгука и некоторых других «детей природы» быстро пробудили к себе всеобщую симпатию. Успех серии романов был огромен, и его вынуждены были признать даже суровые британские критики, назвавшие его американским Вальтером Скоттом. Мастерство рассказа и постоянно усиливающийся интерес его, яркость описаний природы, от которых веет первобытной свежестью девственных лесов Америки, рельефность в изображении характеров, которые стоят перед читателем, как живые – таковы достоинства Купера как романиста. Они сделали автора классиком не только американской, но и мировой литературы. Купер стал первым американским писателем, которого признала культурная среда Старого Света. Бальзак, читая его романы, по собственному признанию, рычал от удовольствия. Теккерей ставил Купера выше Вальтера Скотта, повторив в этом случае отзывы Лермонтова и Белинского, который вообще уподоблял его Сервантесу и даже Гомеру. Пушкин отмечал богатое поэтическое воображение Купера.

Даже став известным писателем, Дж.Ф. Купер не занимался исключительно литературой. В 1826 г., будучи популярным писателем, он получил назначение на должность консула во французском городе Лионе. Фенимор Купер, воспользовавшийся этим назначением, чтобы укрепить здоровье и познакомить дочерей с итальянской и французской культурой, пробыл за границей дольше положенного срока – целых семь лет, побывав, помимо Франции, в Англии, Германии, Италии, Нидерландах, Бельгии.

По возвращении из Европы Купер написал политическую аллегорию «Моникины» (1835), пять томов путевых заметок (1836–1838), нескольких романов из американской жизни («Сатанстоу»; 1845 и другие), памфлет «Американский демократ» (1838). Получили известность и т.н. морские романы, в частности, «Лоцман» (1823), «Красный корсар» (1828), «Морская волшебница» (1830), «Мерседес из Кастилии» (1840). Есть в творческом наследии Дж.Ф. Купера произведения исторического, политического, публицистического характера. Опубликованная им в 1839 г. «История американского флота». Стремление автора к объективности и беспристрастности вызвало шквал критики как со стороны англичан, так и со стороны соотечественников, обвинивших его в отсутствии патриотизма. В частности, жителями Куперстауна было решено убрать из местной библиотеки все книги знаменитого земляка. Его произведения снискали ему славу первого «антиамериканца», которая сопутствовала его до конца жизни и послужила причиной многолетней травли со стороны американской прессы. «Я разошелся с моей страной», – говорил Купер. Судебные тяжбы с ними, с журналистской братией отняли немало сил и здоровья Купера в последние годы жизни. Писатель умер в Куперстауне 14 сентября 1851 г. не дожив одного-единственного дня до своего шестидесятидвухлетия. Причиной смерти был назван цирроз печени. Скончался в полном расцвете творческих сил, хотя непопулярность его как «антиамериканца» омрачала блестящую славу певца родной земли.

В начале 1840-х годов романы Купера были весьма популярны и в России. Первые переводы на русский язык были сделаны детской писательницей А.О. Ишимовой. В особенности большой интерес публики вызвал печатавшийся в журнале «Отечественные записки» роман «Открыватель следов» (русский перевод 1841 года). Приключенческие романы Джеймса Фенимора Купера были очень популярны в СССР, их автора быстрее узнавали по его второму, редкому, имени Фенимор. Например, в фильме «Тайна Фенимора», третьей серии детского телевизионного мини-сериала «Три весёлые смены» 1977 года по рассказам Ю. Яковлева, рассказывается о таинственном незнакомце по имени Фенимор, который в пионерском лагере приходит по ночам в палату к мальчикам и рассказывает удивительные истории об индейцах и инопланетянах.

ССЫЛКИ

 Купер Джеймс Фенимор на сайте Википедии

 Джеймс Фенимор Купер на Livelib

 Джеймс Фенимор Купер. Биография и творчество

 Читать книги Джеймса Фенимора Купера на ЛитМир

 Купер Джеймс Фенимор в Большой бесплатной библиотеке

 Качаем и читаем произведения Джеймса Фенимора Купера

 Джеймс Фенимор Купер. Экранизации

 Книги Джеймса Фенимора Купера. Слушать онлайн
 

Зальтен Феликс

Подробности

Создано 02.09.2014 15:46

Обновлено 08.10.2015 11:07

Феликс Зальтен (1869–1945)

Имя Феликса Зальтена мы всегда связываем с одной книгой – «Бемби», хотя он – автор романов, пьес, многочисленных статей о музыке, театре и литературе.

Феликс Зальтен родился в еврейской семье в Будапеште, в то время одном из красивейших городов обширной Австро-Венгерской империи, но почти вся его жизнь прошла в Вене. Здесь он получил гуманитарное образование, здесь рождался будущий писатель. Его настоящее имя – Зигмунд Зальцман. Семья его переехала в Вену, когда мальчику было четыре недели от роду. Переезд этот был связан с тем, что Австрия тогда предоставляла евреям полное гражданство.

Когда Феликсу исполнилось 16 лет, его отец обанкротился, и Феликс, бросив учёбу в школе, стал работать страховым агентом и одновременно пробовать свои силы в литературе. Участвовал в литературном сообществе Молодая Вена и через некоторое время получил должность театрального критика в венских газетах. Страстный поклонник драматического искусства, он много лет вёл одну из рубрик в театральной газете. В 1901 организовал первое в Вене литературное кабаре, которое, хоть и просуществовало недолго, но было первым заведением подобного рода. В 1902 Феликс Зальтен женился на актрисе Отилии Метцль, в браке у них было двое детей – Пауль (р.1903) и Анна-Катарина (р.1904).

В 1900 (он уже пользовался псевдонимом) публикует первый сборник своих коротких рассказов. Очень скоро его книги начали выходить с периодичностью каждый год, это были пьесы, рассказы, романы, путевые заметки, эссе и сборники. Автор драмы «Рядовой» (1899), антимонархической сатиры «Книга королей» (1905), сборников эссе «Венское дворянство» (1905) и «Австрийский облик» (1909). В реалистических новеллах («Маленькая Вероника», 1903), романах («Ольга Фрогемут» 1910, «Звенящий колокольчик» 1914), в драмах «С другого берега» (1908), «Дети радости» (1916) Зальтен изображал моральную деградацию человека в условиях буржуазного общества.

Надо сказать, что его книги для взрослого читателя были популярны, но не слишком. Настоящая известность к Зальтену пришла в двадцатые годы. Именно тогда он, в общем-то, сложившийся писатель, вдруг начал сочинять книги для детей. Впрочем, не вдруг, а следуя своим взглядам на воспитание человека, в котором главным считал «воспитание сердца». К тому же, охотник и путешественник, он хорошо знал повадки животных. Зальтен пишет о собаках и лошадях, о зайцах и ланях. Он в это время создаёт ряд книг, которые широко известны в странах немецкого языка и за их пределами: роман «Флорентийская собака» (1921), повести-сказки «Судьбы пятнадцати зайцев» (1929), «Хорошее общество» (1930), «Флориан – лошадь императора» (1933). Главным же успехом писателя стала опубликованная в 1923 году книга, известная сегодня на весь мир – «Бемби. Жизнь в лесу» – драматическая история, повествующая о жизни самца косули по имени Бемби, а также его родителей, детей и друзей. Да, герой самой знаменитой книги Бемби – лань, а не оленёнок, как мы привыкли думать. Это исправление появилось намного позднее, когда по всему миру шёл мультфильм известного американского режиссёра Уолта Диснея. Именно он «сделал» лань оленёнком, а русский писатель Юрий Нагибин при работе над книгой сохранил это исправление. Кстати, в нашей стране известен не перевод «Бемби», а пересказ. В повести есть целые куски, автор которых – Юрий Нагибин. Но подобное вольное обращение с оригиналом оказалось удачным и получило одобрение на родине Зальтена.

«Бемби» – восхитительная книга. Она восхищает не только детей, но и людей, которые уже не имеют счастья быть детьми. Не известно, пожалуй, другого рассказа о животных, который, что касается чуткой наблюдательности и правдивости, мог бы поспорить с этой историей жизни оленёнка. Феликс Зальтен – поэт Он угадывает сущность природы так глубоко, и так любит животных.

На создание книги писателя вдохновило путешествие в Альпы в 1923 году. В 1928-м «Бэмби» перевели на английский язык, и успех ее оказался просто оглушительным. Книга стала бестселлером. Книга была опубликована три года спустя, а в 1933 году права на экранизацию были приобретены Сиднеем Франклином и впоследствии переданы Уолту Диснею. Анимационный фильм вышел в 1942 году, и, несмотря на то, что общий дух мультфильма несколько отличался от первоисточника, этот фильм также пользовался огромным успехом. Кроме «Бемби» были экранизированы и другие книги писателя – «Perri», одноименный фильм по сюжету которой вышел в 1957 году, и «The Hound of Florence» («Собака Флоренции»), фильм по которой вышел под названием «The Shaggy Dog» в 1959-м.

«Бемби» – повесть о благородстве, о взрослении души и воспитании чувств. Книга рассказывает о сложности жизни в мире, где добро не «побеждает зло» волшебным образом.

В 1930-м евреям в Австрии стало очень неуютно – нацизм в Европе уже переходил все разумные пределы. После присоединения Австрии к Германии Зальтен переезжает в швейцарский Цюрих, где и оставался впоследствии всю свою жизнь. Зальтен был не из тех, кто трусливо приспосабливался к фашистским порядкам. Он уехал, скитался, терпел нужду. Шла война, фашизм праздновал свои недолгие, но шумные триумфы. В 1936-м его книги были запрещены лично Адольфом Гитлером. А в 1939 году пишет продолжение своего главного литературного произведения – «Дети Бемби». И в эти чёрные дни 1940 года старый писатель говорил о том, что жизнь победить нельзя. Никаким варварством, никаким насилием нельзя искоренить то доброе и светлое, что есть в мире. Бессмертен род Бемби и бессмертно добро.

Скончался Феликс Зальтен 8 октября 1945 года, в возрасте 76 лет; похоронили его на кладбище Friedhof Unterer Friesenberg.

ССЫЛКИ

 Зальтен Феликс на сайте Википедии

 Биографии Писателей и Поэтов Детской литературы. Феликс Зальтен

 Биография Феликса Зальтена

 Феликс Зальтен на livelib

 Читать он-лайн «Бэмби» на rulit

 Читать он-лайн «Бэмби» на ЛитМир